читать дальшеГлава 5.
На свете есть множество вопросов, ответ на которые, найти практически невозможно, как то: в чем смысл жизни, что ждет нас после смерти, почему женщины становятся все стервознее с годами…
Принс натянуто улыбнулся. Глаза застилала серая тоска. В душе царило: полууныние, полубешенство, полубезумие. Сознание, время от времени, тихо отключилось и блажено парило в окружении обожаемых формул и, только ему одному понятных логарифмов. Беда заставила осилить сей нелегкий прием, дабы не забивать гениальную голову тем мусором, что в избытке сыпался из уст Милли. Жаль, что физически, подобно древнеиндийским факирам, ему не удавалось столь удачно исчезать… или хотя бы перестать испытывать тактильное насилие над личностью. Паркер с трудом переносил подобное, поэтому трепетно оберегал личное пространство.
Укутанный в клетчатый плед по самые уши, парень полулежал на диване, закинув длинные ноги на журнальный столик. Вплотную к нему сидела Миллисента. Впрочем, “сидела” сильно сказано. Огненная брюнетка обнимала, терлась ножкой, толкала плечом, целовала, похлопывала и пощипывала.
Была б собакой, то б еще облизывала, повизгивала и отчаянно виляла хвостом. Терпеть не могу собак: продажные твари. За миску похлебки готовы любить весь мир.
Может натравить на нее Джереми Фокса? Уверен, он поможет… хм… кардинально решить проблему. Но… Попасть из огня, да в полымя сомнительное счастье. А ведь Милли и Джереми похожи. Как это я раньше не замечал? Оба жаждут власти и денег. Оба душат меня, не оставляя ни выбора, ни шанса на спасение. И презираю я их… в равной степени.
Мисс Вудворд потянулась, как сытая львица, откинула с лица длинные черные волосы и подсела ближе, игриво пробежавшись пальчиками по бицепсу. Принс с трудом подавил желание отдернуть руку. Улыбка на лице женщины источала сексуальную агрессию. Глаза призывно сверкали. Парень невольно вздрогнул и, подобрав конечности, вжался в кожаные подушки дивана.
Черт. Почему, когда Линда, рычит и отбивается, мне хочется ее… покорить, даже принудить. Меня даже не смущают пропахшие табаком волосы и обкусанные в кровь губы. А вот стоит действительно красивой, ухоженной женщине проявить инициативу, я, как побитый пес, начинаю скулить и поджимать хвост. Вот только сбежать некуда. К сожалению.
Ему невыносимо хотелось спать. Все—таки беспробудное веселье и бессонные ночи в далеком прошлом. Пару часов сна, что он вымолил, было явно недостаточно для полного восстановления сил. А хищный, почти жестокий блеск в прозрачных глазах Миллисенты, заставлял держать ухо востро.
Интересно, почему желание женщины — закон, а нежелание — статья? В то же время с мужчиной можно не церемониться. Кто поверит, что секс с Миллисетой больше всего напоминает классическое изнасилование?
Принс горько вздохнул и незаметно посмотрел на часы. Стоят что ли?
Господи, спаси и помилуй, как же она мне надоела!!!
— Повтори, что я только что сказала? — В серых, прозрачных глазах Милли вспыхнула ярость. Она угрожающе ткнула ему в грудь.
— Q = IRt —Принс ляпнул первое, что пришло в голову и… прикусил язык.
— Я это сказала? — Тихий голос походил на шипение кобры. Парень понял, что здорово промахнулся, и над его бедной головушкой сгущаются грозовые тучи.
Ну, где же Белинда?! Уже скоро ночь, а она все бродит по своих килобайтах.
— Что? Да, это закон Джоуля—Ленца… все правильно. Если применить его к…
— В такие минуты я ненавижу твою работу!
— Прости. Болею. — Взгляд львицы потеплел на один градус.
Разве можно долго сердиться, глядя в эти прекрасные, бездонные озера? А эта чарующая улыбка? Я понимаю, почему много лет назад, на Востоке, надевали чадру, скрывая лицо дорогого человека. Хочу, что бы был только мой, ничей больше. Чтоб даже смотреть не смели.
— Я рассказывала о дивном обеденном сервизе, который я видела у кузины Мари. Они с мужем его недавно приобрели. Совсем не дорого. Такой изящный фарфор. Нам стоит тоже такой себе заказать.
— Зачем это? — Миллисента метнула на него злобный взгляд, который он вернул с процентами.
Неужели я поторопила события? Этот дикий кот привык гулять сам по себе. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к новому укладу жизни. Я где—то читала, что приятные воспоминая, ведут к душевному единению. Сейчас бы это весьма пригодилось. Какие приятные воспоминания могут навеять романтический настрой? Может? Да… наверняка…Надо придвинуться к нему поближе, взять под руку и положить подбородок на плечо. О, как напряглись мышцы на руке. Он даже глаза закрыл. Самое время.
— Помнишь наш первый поцелуй?
— Что?
Он вздрогнул. Значит помнит. Мужчина помнит только самое дорогое его сердцу.
— Это было так романтично. Ночь, полная луна. Мы возвращались из клуба, и ты предложил зайти в крытый парк. Ты обрывал цветы на газонах, искал для меня золотых рыбок на дне фонтана.
— Да, что—то такое припоминаю. — Не слишком уверенным голосом, признался Принс.
Какой парк? Какие цветы? Какие рыбки?! Она что, имеет в виду тот день, когда я напился до чертиков и по—глупости переспал с ней? Всегда говорил: коктейли до добра не доведут. — И что…?
— Ты еще тогда в фонтан упал. Я так хохотала!
Никогда больше не пойду в тот клуб. И в парк. Повезло еще, что не оштрафовали за вандализм.
— Первый поцелуй забыть невозможно. Это остается на всю жизнь! Ты ведь помнишь наш первый поцелуй?
— Конечно. — На губах мелькнула кривая усмешка.
Тот, кто утверждает, что первый поцелуй забыть невозможно, просто никогда не целовался пьяным в стельку. Пора заканчивать этот спектакль. Я сделал все, что в моих силах. Прости Линда.
— Что—то мне нехорошо. Опять, наверное, температура поднимается. Ты уже идешь? — Полный невыразимого страдания голос, совершенно не сочетался с полным надежды взором. Миллисента с трудом удержалась от резкости. Попробовала его лоб и презрительно фыркнула.
— Я бы сказала совсем наоборот — ты потихонечку остываешь. Лоб — ледяной.
— Это, наверное, еще действует антибиотик. Но чувствую я себя, отвратительно. Ты такая добрая: целый день потратила на больного, а у тебя столько важных дел.
— Это карма каждой любящей женщины. — С ненавистью виплюнула Миллисента. Ее тон навел мужчину на мысль.
— Я представляю нашу совместную жизнь. Сколько тепла и уюта меня ждет! — Забросил он первый крючок. Красивый, чувственный, хрипловатый голос источал мед. — Ты уйдешь с работы, будешь готовить мне чудные обеды. Или поздние ужины. Семья и муж занимают столько времени… А дети, их у нас будет пять или нет — семь! Конечно, это скажется на твоей фигуре, но ты же все равно будешь сидеть дома…
Дома? Дома?!! Пока я дома ты…!
В черных глазах демона—искусителя запрыгали чертики. Он великолепно знал, что услышит в ответ.
— Мы же сто раз оговаривали — я не буду домохозяйкой! — Взвилась брюнетка. — Я работающая, а главное — думающая женщина! Надо же, в наше время еще существуют динозавры, которые считают, что место женщины у плиты!
— Где ж ей быть? — Чуть более резко, чем необходимо, спросил он. — Мне нужна жена, а не сотрудник или идейная соратница.
Для этого существуют другие женщины.
— Это невыносимо слышать! Где ты набрался этих шовинистских идей?! — Не в силах усидеть, новоявленная суфражистка вскочила на ноги.
— Меня так воспитала мама. — Сделал невинные глазки парень. — Она и тебя воспитает, она всегда мечтала о покорной дочери!
Милли побагровела, потом пошла пятнами.
Я спокойна, я спокойна… я не сорвусь!
— Мне пора. Я выйду за тебя замуж только тогда, когда ты, наконец, осознаешь положение женщины в современном обществе! — С этими словами, она удалилась, хлопнув дверью. Принс откинулся на подушки и счастливо засмеялся. Какое везение, что у этого огнеупорного дракона есть такое слабое место. Больше чем статус замужней дамы, Милли ценила только собственную независимость, и любые посягательства, пресекала на корню.
И самое смешное: она искреннее верит, что я собираюсь на ней жениться.
* * *
Затушив очередную сигарету, Белинда увидела красивую брюнетку в красном платье в стиле минимализма. Летящей походкой она шла к красному, новомодному и суперсовременному аэромобилю. Она сладко улыбалась и даже что—то пела себе под нос.
— Такую красоту нужно фотографировать в анфас и в профиль. — Зло прошептала Линда. Почему—то она ожидала увидеть слезы в глазах, бледное лицо, обиду, наконец. Дудки —цветет и пахнет.
Стоит ли верить словам этих паразитов?! Вот, что можно делать наедине с женщиной столько времени? Нет. Не хочу знать.
В последний момент Белинда исчезла с поля зрения Миллисенты, упав на колени за широкой мраморной колонной. Ух, как же хотелось испортить сопернице (будем честны сами с собой) идеальный макияж и вырвать пару прядей блестящих волос.
Но нет — воспитанный человек не станет хамить первым. Мы еще не раз столкнемся с тобой. Дай мне только повод .
В самом мрачном расположении духа, девушка вошла в необъятный холл. Первый гостевой код пропустил через охрану, второй — в лифт. Домофон хрипел сигналами вызова, но молчал. Запрос. Молчание. Вновь запрос.
До чего же унизительно ждать перед закрытыми дверями!
В тот момент, когда Линда готова была запустить самый страшный вирус в чертову электронику, лифт звякнул, мигнул лампочкой дисплея и мягко поехал вверх.
— Ты принимала ванну с пеной и пила мартини с вишенкой? — Раздраженным голосом приветствовал ее сообщник.
— Нет — умывалась над корытом и пила теплую водку! — Судя по зло сузившимся глазам, он тоже был безумно рад встрече.
— Какая ты вульгарная!
— А я не жажду поразить твой утонченный вкус! Где твоя благодарность, нелюдь?! Я столько претерпела, столько пережила! — У Белинды от обиды задрожал голос, но увлеченный собственными бедами, Паркер ничего не заметил.
— Я пережил значительно более! — Зло отрезал он.
— Я, конечно, знала, что ты гад, но что б до такой степени! Даже если Милли и шантажирует тебя немножко, то лишь потому, что любит и безумно боится потерять!
— Любит?!! Не смеши. Эта барракуда не способна на чувства!
— Как бы плохо не думали мужчины о женщинах, женщины думают о мужчинах еще хуже!
— Я это учту, на будущее. — Принс побледнел от бешенства. Закрыл на минуту глаза и взял себя в руки. — Ну, как?
Белинда отодвинула его плечом в сторону, и прошла в гостиную. Упала на диван, закинула ноги на подлокотник и блажено вздохнув, закрыла глаза.
— У тебя есть что—то выпить?
— Алкоголичка! Мне противно иметь дело с женщиной, которая, не успев протрезветь, закуривает.
— Может, я хочу умереть молодой?
— В моем присутствии никакого алкоголя и сигарет.
— Ну так выйти из комнаты и дай нормально расслабиться.
— Повторять я не намерен.
Что за ослиное упрямство?
— Ты мне не указ! — Демонстрируя непокорность и своеволие, Линда попыталась прикурить сигарету. Принс аж задохнулся от переполнявших его эмоций. — Сигареты—то чем тебе не угодили? Чистый синтетический никотин. Еще пару лет и будут даже полезны.
Еще незажженная сигарета, зажигалка и пачка сигарет полетели в высокую хромированную пепельницу, до этого времени служившую лишь предметом декора. На удивление, Линда не кинулась в драку, не кричала и не пыталась вернуть собственность.
— Я не курю и не пью.
— Особенно вчера.
— Поэтому, пока ты находишься в моем доме, будешь соблюдать мои правила. Ты стерла файлы или нет?!!
— Нет. — Взгляд был хмурый, но честный.
— Что?! — Разъяренным тигром он бросился к ней, и далеко не нежно схватил за горло. Девушка вяло отбивалась. Весовые категории разные, стоило ли зря напрягаться? Да и устала она неимоверно. Столько приключений и переживаний. Она заслужила минуту отдыха!
— Отпусти! Если у меня на теле появиться, хоть один синяк — пожалеешь! — С трудом подавив зевок, предупредила она.
— Я… из—за тебя… я…
— Из—за себя! — Жестко отрезала девушка, но увидев вконец расстроенную мордашку, смягчилась. — Не плач. На компьютере Милли я уничтожила все файлы. Хоть это было и не просто. Интересно, кто ей ставил защиту? Такая интересная комбинация… если б не случай… Чисто из дружеских соображений. я поставлю тебе такую же. Совершенно бесплатно! Поверь, ни одна подстилка никогда не… ай! — Паркер был умный мужчина и сразу уловил главное. Рука сжалась сильнее.
— Ты хочешь сказать…— красивое лицо стало еще бледнее, хотя казалось со стороны, что это уже невозможно. Девушка криво усмехнулась, сквозь набежавшие слезы.
— Да, я сделала копии для себя. И очень надежно, подчеркиваю — очень надежно — спрятала!
— Я тебя убью.
— Давай… риск, говорят, благородное дело! Время от времени я должна входить в систему и вводить поточный код, пропущу — и твои интересные файлы пойдут гулять по всемирной сети (зайдут в главный офис социальной полиции, заглянут в институт). Я же предупреждала: всякой твари должно быть по паре!
— За какие грехи обе твари по мою душу?
— Хочешь сказать, тебе не в чем покаяться? Ха.
Вот тебе коршун награда за жизнь воровскую твою!
Линда полупридушенно хихикнула. Принс отпустил несостоявшуюся жертву и с несчастным видом откинулся на спинку дивана.
— Зачем? Я же согласился помочь! Или все еще продолжаешь мстить? Мелкие шавки наиболее злобные.
Линда резко выпрямилась. В глазах полыхало пламя.
— Конечно, мщу! И буду мстить всю свою сознательную жизнь. Ты же такой неотразимый. Весь мир крутиться только для тебя, и все особи продуктивного возраста обоих полов так и жаждут твоего изумительного тела! Вот и я, на пару с Милли, только о тебе и мечтаю! Выйти замуж за идеал, это ли не смысл жизни?! — Девушка говорила с все нарастающей экспрессией. А последнюю фразу фактически прокричала. Сейчас, она ненавидела его почти так же, как и три года назад.
Дикая ярость нашла отражение в черных глазах.
— Ты уже замужем. И да… хорошо, что напомнила.
Он схватил ее за ворот блузки и рванул на себя. Девушка упала на диван, пуговицы весело покатились по полу, а ткань с характерным звуком, треснула по швам.
А я до рассвета чинила блузку. Все пальцы исколола… варвар.
Резко, почти грубо схватил за плечи и подмял под себя. Поцелуи страстные и горячие, выпивали весь воздух из легких. Сопротивляться было бесполезно, но Линда, держась на одном упрямстве, попыталась:
— Не смей трогать меня после этой уродливой старухи. Ты что — меня совсем не уважаешь?!
— Я не могу одновременно хотеть девушку и уважать. — Фыркнул он, целуя чувствительное местечко за ухом.
— А я думала, что Миллисента выкачала из тебя все силы.
Что ж это делается… Почему мне так хочется ответить? Я развратная, беспринципная, слабохарактерная дура! И… мое тело меня предает.
— Я с ней не спал. Я же… хм…болею. — Нежно прошептал он. Губы и язык рисовали замысловатые узоры на ее пылающей коже.
— Не думала, что это ее остановит.
— Главное, что сейчас я начинаю выздоравливать.
— Ммм…
Поцелуи ложились на губы — обжигающие, глубокие, терпкие, как сухое вино.
А черт… пусть думает обо мне все, что хочет. Да, я слабая… да, дура… но зато как приятно, как хорошо… А завтра? Завтра выпью яда.
Не разнимая объятий, не прекращая обжигающего поцелуя, сползли с дивана и, спотыкаясь, снимая на ходу ненужную одежду, побрели в спальню. Не говоря ни слова, рухнули на постель. Жар двух возбужденных тел, огонь, который сжигал дотла их души, вырвался, наконец, на свободу. Лицом к лицу, сердцем к сердцу, душа к душе. Страстное переплетение тел, прерывистое дыхание, всепоглощающая нежность и страсть. Кровь, которая разносит по телу чужое тепло, отчаянно стучит в висках, заглушая все звуки вокруг и стоны наслаждения, срывающиеся с губ…
Вот оно настоящее счастье человека, который много лет провел в одиночестве.
***
Если вечер у работающих людей чем—то и отличается, то утром, всем одинаково хочется спать. Звон будильника усыпляет намертво. А инстинктивное чувство самосохранения, вытекающее из нежелания идти на службу, только усиливает эффект.
Но бывают исключения. Белинда Фокс — одна из них. Страдая хронической формой бессонницы, она появлялась на работе значительно раньше своих коллег. Единственный, кто поддерживал ее стремление, был менеджер по персоналу. Остальные коллеги, настойчиво рекомендовали обновить стратегический запас снотворного или сходить к шаману. Последнее время, их развелось бесчисленное множество.
Два утомительных дня и две бессонные ночи, так и не смогли прогнать мучительную хворь. Несколько часов тяжелого, сумбурного сна, и она вновь встречает рассвет. Виски сжимала знакомая тупая боль. Горло саднило.
Когда это закончиться? А закончиться ли? Я ведь так и не рискнула пройти тест на наличие мутаций. С другой стороны, какой толк от этих тестов? Лекарств, все равно нет.
Линда слегка повернула голову и взглянула на спящего парня.
Как сладко спит. Словно невинный младенец. И совесть не мучит.
Во сне, черты Принса смягчились. Он походил на лунное божество. Красиво очерченные губы не портила змеиная усмешка. Длинные ресницы чуть подрагивали, отбрасывая не высокие скулы острые тени. Черная прядь упала на глаза, хотелось убрать ее кончиками пальцев. Еще больше хотелось прижаться к нему всем телом, обвив руками и ногами, поцеловать заросшую щетиной щеку.
Он всегда был прекрасен настолько, что зубы сводило от этого великолепия. Безупречный, невероятный, соблазнительный. Перед таким сложно устоять. И при этом холодный, эгоистичный и жестокий. А так хочется, чтобы любил…
Так, к черту лирику! Я здесь не для того, чтобы пополнить бесчисленные ряды его фанаток. У меня есть цель.
Между бровей пролегла глубокая морщинка, в глазах зажегся бойцовский огонь.
— Вставай. — Линда попыталась его встряхнуть. Усилия были энергичные, но безрезультатные.
Может и правда спортом заняться? Пауэрлифтингом.
— Вставай же! Пожар! Дом горит!
— Пусть горит, я выложил целое состояние за противопожарную систему. — Вяло пробурчал Принс и натянул на голову сползающее одеяло.
— Вставай, ты же обещал!
— Но не в четыре утра. Нормальные люди в это время спят. И вообще, я устал… смертельно. — Не открывая глаз, отмахнулся парень.
— Уже почти шесть! — Девушка вскочила и попыталась стянуть одеяло на пол. Безрезультатно.
— Ну будь человеком! — Сверху на одеяло легла подушка, однако звонкий голос пронизывал и эту преграду.
— Я сейчас закричу! — Воскликнула девушка и грозно топнула босой ногой, но только ушибла палец.
— Ты и так кричишь. — Выпутываясь из атласных простыней—одеял—подушек, устало заметил парень. — Теперь понятно, почему говорят, что вместо женщины, лучше в доме завести рыбок. Экзотично, красиво и… тихо.
— Какой же ты лентяй!
— Не вижу смысла спорить — все равно твои аргументы громче. — Принс изящно, как большой кот потянулся и хитро улыбнувшись, поманил девушку рукой. — Иди сюда.
Честно признавая свою слабость перед его сокрушительным обаянием. Девушка предпочла сохранять дистанцию. К счастью, огонь божественной ночи угомонил гормоны.
— Ты будешь приставать?
— Это просьба или опасение?
Сама не знаю.
— У нас сегодня масса дел.
— Угу. — Вновь засыпая, пробормотал он. — Давай еще немного поспим. Вместе.
Линда почувствовала, как внутри, что—то сладко сжимается. Как же здорово засыпать и просыпаться вместе.
С ним идиллия продлиться дня два. Увы.
Девушка присела на краешек кровати, провела рукой по смятым простыням, не решаясь коснуться любимого человека.
Любимого — бесспорно, а вот человека ли? Риторический вопрос.
— Что так скептически хмыкаешь?
— Ты проснулся?! Я сварю кофе. Ты, какой любишь?
— Пусть лучше Милашка сварит. Твоим кулинарным талантам я не доверяю.
— Милашка?!
— Это мой домашний компьютер. — Ухмыльнулся он. — Ревнуешь?
— Да. — Неожиданно для себя самой, призналась девушка.
— ?!!
— Всегда мечтала о такой системе.
— Не в этой жизни, дорогуша! — Парень сонно улыбнулся, неожиданно проворно сгреб ее в охапку и, уткнувшись носом в изгиб шеи, приготовился вновь заснуть.
— Не смей спать!
— Я не сплю. Просто хочу немного полежать с тобой. Расскажи что—нибудь.
Врет и не краснеет. Мужчины как дети, такие же дешевые отмазки.
— Хочешь, я тебе расскажу о моей теории?
— О смешении исторического пространства? — Сквозь зевок, вяло поинтересовался Принс.
— Раздвоения. Не смешения. Надоело повторять.
— Ну—ну, и что там раздваивается? — Закрывая глазки и устраиваясь поудобнее, спросил он.
Неужели, интересно? Как приятно.
— Слышал о таком понятии в психологии как “дежавю”? — Утвердительный всхрап был ей ответом. — Если рассматривать трехмерное изображение Вселенной на компьютере, то под определенным углом можно увидеть, что структура миров двойственная. Я провела много исследований. Даже создала уникальную программу, которая вычисляет изменения нематериальной плотности Вселенной. Существует два мира.
— Всего–лишь два?
— Возможно, больше, может статься их бесчисленное множество. Но они идентичны друг другу, и в тоже время есть существенные различия. Первое различие — это время. Второе — где—то там, в параллельном мире тоже существует Белинда и Принс, но живут они совершенно другой жизнью. Персона, субъект, душа, в конце концов, та же, но другие обстоятельства становления личности. Возможно, там мы не знакомы или же, наоборот — между нами пламенные чувства…
Так, что—то я замечталась.
— Так вот, если какое—то действие происходит одновременно в этом и том мирах, то возникает обмен. В обычном случае, человека вдруг охватывает странное ощущение, что данный момент происходил ранее. Неприятное и тревожное чувство. Я думаю, что это открытие дает нам возможность, перемещаясь во времени, изменять прошлое, не тревожа временную спираль. То есть, не вносить в историю глобальных изменений. Для этого достаточно, чтобы фактор “дежавю” послужил катализатором. Как ты думаешь, мы сможем… — Она слегка повернула голову и увидела, что Принс сладко спит. — Ты не слышал ни слова из того, что я говорила. Вот гад!
Это называется: метать бисер перед свиньями.
Она раздраженно отпихнула его и вскочила с кровати.
— Вставай!!! — Истошно взвизгнула Линда, если б не звукоизоляция, ей бы ответили все бродячие псы. Принс закрыл уши руками и резво перекатился на край кровати. Зевая и потягиваясь, он спустил ноги вниз.
— Не прожигай меня своими глазищами. По утрам у меня снижена огнеупорность.
Линда пробормотала под нос, что—то невразумительно—недоброжелательное и подошла к окну, открыть жалюзи. С третьей попытки поняла, как они работают, и попыталась впустить в комнату день. Получилось плохо. За окном царили хмурые сумерки — и не день еще, но уже и не ночь. Сизый туман и девушка неприязненно посмотрели друг на друга. Она предвидела, что услышит в следующую минуту.
— Еще так темно?! Я мог спать и спать! Черт!
Девушка подергала жалюзи, намереваясь скрыть от черных глаз безобразие за окном, но жалюзи очень вовремя заклинило.
Как легко все усложнить и как сложно, что—то упростить. Не зря она не любила туман.
Прикрывая тщедушным телом французское окно, Линда попыталась переключить внимание Принса на другие, более интересные темы для разговора.
— Где последние чертежи МВК—40? Сколько нужно времени, дабы собрать все воедино? У тебя такое злое лицо. Похмелье?
— Вольно, рядовой.
Что—то такое было в его голосе, в улыбке голодной кобры… какое—то почти неуловимое торжество.
Похоже, я крупно попала. У ядовитых змей не бывает столько яда, сколько было в этой улыбке. Но выхода нет, есть только переходы.
— Что?
Улыбка стала еще более зловещей.
Так я тебе и сказал. А месть?
— Что?!
— Не пытайся давить на меня с помощью повышения децибел в голосе — не поможет. В конце концов, я заслужил право спокойно принять душ, выпить чашечку—другую кофе, съесть завтрак. Я люблю плотный завтрак. Потом — новости.
— Это… это… садизм!… Ты читал международную конвенцию о запрете пыток?!
— Читал, но под эту конвенцию не попадают мелкие шантажистки, нахалки и взломщицы, которые к тому же страдают бессонницей. Это твоя кара.
— Но…!
— Твое право на молчание в данной ситуации, считаю обязанностью.
Надо ли добавлять, что утреннее омовение и завтрак, затянулись на весьма продолжительный отрезок времени. Каждые пятнадцать минут девушка увядала все сильнее и сильнее. Когда ее лицо приобрело серый оттенок, глаза наполнились слезами, а подбородок предательски задрожал, парень сменил гнев на милость. Встал из—за стола, отбросил в сторону салфетку и знаком попросил следовать за собой.
В одной из стен кабинета, под раздвижными панелями, как выяснилось, существовал небольшой тайник. Точнее говоря — сейф с ультрасовременной охранной установкой. У Линды сердце готово было вырваться из груди. Принс ввел замысловатый код. Вставил карточку—ключ и засветил собственный штрихкод. Что—то щелкнуло, лицевая панель замигала и отъехала в сторону. В холодных внутренностях металлического монстра, мрачно мерцая в свете люминесцентных лампочек, лежал маленький предмет. Неброский цвет, гладкая отполированная поверхность, форма эллипса, с одной лишь кнопкой—джойстиком посреди странного, почти эзотерического циферблата.
Либо время остановилось, либо остановилось сердце.
Линда потеряла голос, способность дышать и двигаться. Предмет медленно перекочевал из сейфа на холеную мужскую ладонь, проплыл перед носом девушки в одну сторону, затем — в другую. Бедняжка не знала, что ей делать — толи пасть ниц, толи станцевать мамбу.
Этого просто не может быть.
Глава 6.
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть — в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть — стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
Один мудрец сказал — бойся исполнения желаний. Я бы добавила: особенно, если желания сбываются несвоевременно, с язвительными коррективами судьбы. Ничто не бывает столь простым, сколь кажется на первый взгляд. В какой—то момент, мечта становиться возмездием.
— Его же уничтожили! Ты сам говорил. Неужели, собрал заново? Это же практически невозможно. Не верила, что ты гений … Слов нет. — Побелевшими от волнения губами шептала она. Принс самодовольно кивнул. Его тщеславие блажено купалось в восторженном свете зеленых глаз. Линда взяла аппарат дрожащими руками и поднесла ближе к лицу.
Надеюсь, на зуб пробовать не будет. Он довольно хрупкий.
— Э—э…Кгхм… мне… я…это судьба!
Поразительное красноречие. Но стоит подумать о безопасности.
— Сначала его нужно испытать на животных. Кой—какие предварительные тесты. Это не займет много времени. Пару месяцев. Может год. А потом… возможно…
Если я окончательно сойду с ума или… терять будет нечего.
— Хватит тестов! Уже все институтские мыши знают тебя в лицо и ненавидят до кровной мести.
Я помню: они исчезали, даже при активации пробной модели. Тогда я еще участвовала в экспериментах. Пока не появились “остаточные вихри”. До сих пор теряюсь, что это такое. Хотя, если задуматься, все проблемы начались именно с появлением этих “вихрей”. Принса срочно вернули из длительной командировки. Он должен был выяснить причину возникновения и возможные побочные эффекты. С этой минуты проект перешел под его руководство. Меня перевели в другой отдел, а имя стерли со всех документов о МВК.
— Хватит тестов! — Еще раз повторила девушка. Парень стиснул зубы.
— Наука не терпит поспешных решений. Последующие опыты должны проводиться на собаках и обезьянах. Прежде их соответственно обучат…
— Собаки, обезьяны, крокодилы! Почему так не любишь животных?!
— Я очень люблю животных, птичек и даже червяков, но еще больше я люблю людей.
— Если я погибну, ты будешь свободен. И совесть чиста.
— Иногда мне кажется, что ты не говоришь, а бредишь.
Зачем мне семья? Фундамент семьи — это стабильность, а я не уверен даже в завтрашнем дне. Я увяз по самые уши. Не хватало еще тянуть за собой в пропасть любимых и дорогих.
— Белинда, поверь мне — это самоубийство.
— Не факт!
Тупая блондинка. Если б ты только знала последствия использования МВК—40. Но как тут скажешь правду?
— Мне страшно. — Опустив голову, признался он. Он был бледен и необычайно серьезен.
— А мне — нет. Я понимаю, что “остаточные вихри” несут в себе определенную угрозу. Но я предпочитаю решать проблемы по мере их возникновения.
— Я умываю руки! Не хочу даже смотреть на это!
Нельзя было ей показывать аппарат. Где были мои мозги? Это же обезьяна с пистолетом. Черт, что же делать?
— Не закатывай истерик. Это мой выбор. — Линда смогла правильно трактовать гамму чувств на прекрасном лице.
В черных глазах вспыхнуло бешенство. Девушке показалось, что он вот—вот грохнет драгоценный прибор о стену. Издав вопль, похожий на клич скандинавских берсеркеров, бросилась к нему, выхватила МВК—40 и дважды нажала на кнопку…
Вначале, ей показалось, что ничего не происходит. Но потом, вдруг, стало очень темно и очень холодно. Мышцы свело болезненной судорогой, словно с разбегу плюхнулась в ледяной омут. Мгновение, и картина изменилась на радикально противоположную — стало невыносимо жарко… Казалось, огонь шел изнутри собственного тела, прожигая все внутренности, обугливая кожу… Когда пытка стала агонией, сознание, наконец, оборвалось.
Сколько прошло времени? Час?! День?! Год?!! Ничего не помню.
Темно. Как болят глаза. Я ослепла? Но нет, вроде бы смутно чудятся какие—то очертания. Что—то каменно—железное. Провода, висящие живописными гирляндами. О, оторванный высоковольтный кабель. Воздух спертый, едкий. Ах, как болят глаза, все тело ломит. Подо мной что–то чвакает. Даже не хочу знать что. Кроме того — холодно и мокро.
Шевелиться не было сил. Мысли текли медленно и лениво.
Есть осязание, обоняние и хиленькое зрение. Значит, все же жива. Можно засчитать одну маленькую победу. Только вот где я?
— Я бы хотел знать только одно, — услышала она измученный, хриплый, но очень знакомый голос, — за какие грехи Господь Бог послал мне тебя? Ты же не женщина, ты — кара!
Принс? Но как?…
— Где я?
— Там же где и я.
— А ты где?
— Помолчи!
— Даже если мой рот будет закрыт, вопрос все равно будет открытым. Главное, что мы живы. Мы под землей? — К Линде стремительно возвращалось хорошее настроение.
— Похоже на какой—то тоннель. — После продолжительного молчания сказал Принс.
— Теперь знаем наверняка — МВК—40 в рабочем состоянии!
— Умолкни!
— Где твой научный пыл? Ты же известный ученый. Твои статьи печатают самые известные журналы! Это же настоящая бомба!
Лучше б я был крестьянином.
— Пожалуйста, заткнись! Я думаю.
— Заметно, даже отсюда слышу скрежет твоих извилин. Брось ты это неблагодарное занятие.
Знание некоторых принципов возмещает незнание некоторых фактов.
— Знаешь, ты, конечно, умная девушка, но иногда… полная кретинка.
— Логика, милый, явно не твой конек.
— Оставь меня в покое. Я хочу умереть без твоего навязчивого жужжания!
— И не надейся! Я не дам тебе умереть, пока ты не выступишь на заседании Мировой Научной Комиссии.
И решишь еще пару дополнительных вопросов.
Сомневаюсь, что доживу. Доживем…
Белинда с трудом поднялась на ноги и порылась в многочисленных накладных карманах. Аварийное состояние прежнего наряда, вынудило позаимствовать и смоделировать по фигуре, одежду Принса. Прикрыть наготу удалось, но вот похорошеть — нет. “Кошмар модельера”, как изящно описал ее усилия сам Принс.
Девушка выложила на плоский и более—менее сухой камень зажигалку, сигареты, какую—то мелочевку. Потерла ушиб на плече, и с наслаждением закурила. В сумрачно—мерцающем свете зажигалки она узрела печальную картину. У грязной, осклизлой стены, на куче дурно пахнущего барахла, битого кирпича и какого—то подозрительного “нечто”, уронив голову на руки, сидел Паркер. Вся композиция выражала крайнюю степень отчаяния. Девушке стало не по себе. Нервно отломив фильтр, она жалобно мяукнула:
— Ну не расстраивайся так. Считай это небольшим разнообразием. Увлекательным путешествием, отпуском. Ты все время жаловался на смертельную скуку. Неужели, тебе не интересно? Ты такой талантливый, умный.
— Почему? — Простонал страдалец.
— Потому что у тебя множество гениальных открытий, например…этот … как его… Генетический синхронизатор.
— Почему?!
— Да потому, что без тебя МВК—40 просто не было бы… — Чуть не плача сказала Линда.
— ПОЧЕМУ?!!
— Если б я знала, что ты настолько амбициозен, я бы свою радость выказывала менее бурно. Извини.
— Я не об этом. Просто, хочу знать, почему нас затянуло обоих? Мышей же затягивало по одной!
— Тебя волнует только это?
Нет, значительно больше меня интересует, что сейчас происходит с красными тельцами в крови.
— Виноваты вакуумные контейнеры? — Предположила девушка и на целую минуту замолчала. В темноте было слышно только легкое покашливание, шебуршание крыс и капли воды, хлюпающие с потолка. Красная точка зажженной сигареты в последний раз взлетела вверх и упала в лужу.
— Не знаю.
— Возможно, в вакууме не так сильно проявляется остаточный вихрь?
Принс вздрогнул.
За первым переходом, последует второй. Не оставаться же нам в чужом мире. Это еще больше усугубит проблему. Черт. Нужно все серьезно обмозговать… но позже.
— Надеюсь, радиус действия МВК—40 не слишком большой, и мы не затянули в прошлое весь город. — Легкомысленно засмеялась девушка.
Ответом ей послужил тяжкий вздох. Принс встал, хрустнул затекшей спиной и, подхватив ее под локоть, поволок в неизвестном направлении.
— Куда мы идем?
Глупый вопрос.
— Ты уверен, что мы идем в правильную сторону? — Линда едва поспевала и была похожа на маленькую, семенящую собачку.
Парень не слишком вежливо фыркнул и ускорил шаг.
Мы не может немедленно активировать обратный ход МВК—40. Его нужно перенастроить. Я не знаю хватит ли заряда батареи. К тому же, наши тела не адаптированы к перегрузкам. Черт! Кругом — одни проблемы! Это чудовище просто продуцирует неприятности!
У девушки, не привычной к физическим нагрузкам, очень скоро перехватило дыхание, закололо в боку. Она выдернула руку и громко стеная, стала поочередно хвататься то за сердце, то за печень.
— Спортом тебе нужно заниматься. — Нахмурился красавец. Сам он даже не вспотел.
— Сам занимайся, спорт людей калечит! — Прохрипела жертва спринта.
— Я тебе не прошу ставить рекорды.
— Еще чего не хватало!
— Отдышалась?
— Нет. Давай посидим минут двадцать. А еще лучше — часик!
— Дашь сигарету?
— Ты же не куришь.
— Дай.— Ледяной тон приказа было невозможно ослушаться.
— Ты уверен? — Интуиция подсказывала, что ничем хорошим дело не закончиться.
— Давай. Что за дурацкая привычка спорить по любому поводу?!
Девушка пожала плечами и вынула пачку. Принс вежливо поблагодарил и, жестко смяв мягкую упаковку, отшвырнул куда—то в темноту. Линда потеряла дар речи.
— Что ты наделал!? Я же умру без сигарет! Мне уже плохо… У меня начинается никотиновое голодание!
— Не притворяйся, ты только что курила.
Никотиновое голодание начнется завтра. Если к тому времени мы не распадемся на атомы.
— Еще ни один курильщик не жаловался, что около него не курят! А такие упыри как ты, только и ищут повод для придирок!
Страшная вещь — женская логика.
— Помогаю любимой жене бороться с вредной привычкой. Посмотри на себя — тощая, бескровная. Других сравнивают с распустившимися бутонами роз, а тебя хочется сравнить с бледной поганкой, если не хуже.
— Я тебе не жена! — Нужно еще уметь поворачивать нож в ране с такой милой улыбкой. — Мы поставили все точки над “i” еще три года назад. Я не виновата, что наше законодательство не позволяет нам развестись. Но это лишь формальность!
— Это была шутка.
— Мне не смешно!
Если быть честным, то и мне не смешно.
— Мне противно слышать твое змеиное “жена”.
— Не стоит так горячиться. — Лицо мужчины утратило все эмоции, словно превратившись в прекрасную бездушную маску. Голос источал глубочайшее презрение. — Я никогда не считал тебя своей женой, тем более, блондинки не в моем вкусе. Я до сих пор не могу вычислить, как ты провернула дело с оформлением документов. Нужно отдать должное твоему таланту хакера.
Опять и снова.
По чумазым щекам полились грязные ручейки.
— Не буду повторяться. Я уже все сказала три года назад, и мне плевать веришь ты или нет. Мы договорились больше никогда не поднимать эту тему.
— В любом случае, курить я тебе не позволю.
Не хватало нам усугублять существующие проблемы.
— Кем ты себя возомнил? Богом? Какое ты имеешь право решать, что для меня полезно, а что — вредно? Жизнь вообще нездоровая штука — от нее смертность на все сто процентов! Если я захочу курить, я буду курить не только табак, но и гашиш!
— Что ты вообще за женщина — куришь, пьешь, скандалишь?!! Не удивительно, что ты до сих пор одна. — Принс не собирался сдаваться. Но одна неприятная мысль, все же куснула его.
Действительно, почему я все время вспоминаю наш нелепый союз? Я и не помнил о нем до недавнего времени.
— Что ты хочешь этим сказать?!
— Что ты не героиня романа!
— А ты… а ты… ты…
— А я богат, красив, как ученый состоялся и личная жизнь присутствует. Вот!
Смахивает на детский сад.
— Только в рамку и под стекло! Но знаешь, жизнь с таким сплошная мука.
— ?!!
— Ты прожженный эгоцентрист и… себялюб! Все что ты делаешь, ты делаешь только для себя любимого. Ты хоть раз накормил голодного, утешил плачущего? Эгоист!
— Этот синонимический ряд можешь продолжать до бесконечности, я не вижу в том беды — себя нужно любить. Эгоизм — двигатель прогресса. А кого ты, самаритянка моя, накормила и утешила? Ты жила в своем темном кабинете, как запыленный кактус: никому не нужен, глаз не радует, дотронуться противно, а выкинуть жалко!
А ведь как точно подмечено. Гениальный во всем, даже в мерзости.
— Ублюдок.
— Хочу тебя уверить, что в момент моего рождения, мои родители состояли в законном браке.
От бессильной злости у нее слезы высохли и заклокотала кровь. Сжав кулаки, она истово побежала вперед. Парень едва за ней поспевал.
Не прошло и четверти часа, как из—за угла вынырнул яркий, слепящий свет. Грохот и свист поездов, навязчивый гул и шум толпы, неприятно вонзились в уши. Оглушенные и ошарашенные буйством механики, яркостью навязчивой неоновой рекламы, молодые люди буквально вросли в землю. В голове мелькнула одна и та же мысль: а так ли безопасно путешествовать во времени?
— Метро. Самый популярный вид транспорта. Выглядит почти современно.
Линда не ответила, она все еще злилась. Обычно бледные щеки, горели лихорадочным румянцем. Из груди рвался надрывный кашель курильщика. Принс многозначительно хмыкнул, но в черных зрачках мелькнуло сочувствие.
— Тебе надо выпить что—то горячее. Давай найдем какой—нибудь бар или автомат с напитками.
— А чем расплачиваться будем? Натурой? Чьей именно: твоей или моей?
— За твою “натуру” много не дадут.
— Тебя тоже примут лишь в кунсткамеру.
— ?!?
— Ну, там, если не ошибаюсь, выставляют редкостные экземпляры. Хотя… туда вроде бы берут живых существ, а не робота собранного в… подвалах Китая.
В ответ парень хмыкнул и показал подбородком на конструкцию из экзопластика.
— Эти банковские автоматы детская игрушка в руках блестящего хакера.
— Я воровством не занимаюсь.
— Считай это проверкой своих возможностей.
Удиви меня. Или ты полный нуль без своих умных игрушек?
— Я и так знаю собственный потенциал.
Он думает обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Как тут прикажете взломать систему без сканера, микрокомпьютера и нужных программ? Пальцами? Я ж не терминатор.
— Хакер — это почти что вор: методы разные, но цель — одна!
— Знаешь, лебедь — это тоже почти что утка, но все—таки — лебедь!
— Вот и докажи, что ты лебедь, а не общипанная курица.
— В природе — чем ярче окрас, тем ядовитее особь! Поэтому, лучше я буду курицей. А ты можешь дальше шипеть и плеваться ядом.
Принс прищурил прекрасные глаза, шагнул вперед и прежде, чем она успела опомниться, обхватив ладонями лицо, крепко поцеловал в губы.
И снова здравствуйте… стоит ему коснуться меня, и я превращаюсь в желе. Это не справедливо. Нужно, что бы было наоборот.
— Извини. Я сорвался. — Проникновенно прошептал он. Сказать, что Белинда удивилась, это ничего не сказать. Мягкое тепло расплывалось по всему телу. Она осторожно накрыла своей ладонью его руку. Заглянула в бездонные омуты. Но веселые искры в их глубине, заставили опомнится и смущенно отдернуть руку.
— Нам нужно привести себя в человеческий облик, а то еще в тюрьму отправят, за бродяжничество.
— По—моему ты перепутала эпохи. За бродяжничество вздергивали в темные века.
— Не уверена, а рисковать не хочу. Посмотри на эти злобные лица. Смотрят друг на друга, словно волки!
— Волки не такие плохие животные, как о них говорят.
— Беру свои слова назад, они больше похожи на… платяных вшей. Такие же бесцветные, безликие и готовые хлебнуть чужой крови!
— Сомнительные у тебя знакомства. Ты, где видела платяных вшей?
— Пошли, вон там по—моему городской туалет.
Девушка решительно потянула его за руку. Принс прикрыл глаза, стиснул зубы, но позволил ей немного покомандовать.
Лучше б мы нашли какую—нибудь дешевенькую гостиницу с горячим душем и компьютером с городским соединением. Девочке явно хочется острых ощущений. Острых ощущений у нее будет в избытке. И пусть… потом не плачет.
Они двинулись против людского потока. Люди толкались, спешили сесть в свой вагон, что—то выкрикивали смотрители, смеялись и капризничали дети. Время от времени чей—то вскользь брошенный подозрительно—брезгливый взгляд, заставлял Линду смущенно втягивать голову в плечи. Изъеденная комплексами, она особенно мучительно переживала косые взгляды. Парень же шел с гордо поднятой головой, единственно, что выдавало его недовольство ситуацией, была улыбка убийцы и тяжелый, холодный взгляд.
Проходя мимо автомата с новыми газетами, они остановились и жадно просмотрели первые полосы. Какие—то смутно знакомые фамилии, смутно знакомые факты. Но по—настоящему заинтересовало одно.
Дата. 3 июня 2128 года.
— Нас перенесло всего—лишь на двадцать семь лет назад. Что скажешь? — Принс обернулся и с удивлением обнаружил, бледный соляной столп с безумным взором.
— У меня сегодня День рождения.
— Давай отметим его минутой молчания. — Предложил он.
У меня дурные предчувствия. Похоже, она не успела ввести время перемещения, а просто активировала по коду включения программы.
— Это просто судьба.
Вот теперь я точно узнаю, почему моя семья меня ненавидит. Почему родной отец ведет себя как худший враг. Почему меня бросила мать. И почему столько “почему”.
— Надеюсь, тебя не осенила очередная гениальная идея? — С тревогой спросил парень. Линда медленно кивнула.
Предчувствие еще никогда меня не обманывало. Черт.