Маски

[Akane_Kimiko]

Глава 14.

___________________Мгновения решают все. Скрип механизма, шорох каменных плит и поток затхлого воздуха. Только молниеносная реакция бойца не позволила мгновенно ухнуть вниз, когда под ногами разверзлась черная дыра потайного хода. Фани ухватилась за скользкий край. Ногти противно скрипнули по мрамору. Звук острым ножом прошелся по воспаленным нервам. Извернувшись змеей, почти выбралась.
Увы, танцовщица не дремала.
В глазах римлянки горел фанатичный огонь первобытной ненависти. Не обращая внимания на безостановочно льющуюся кровь, изо всех сил ударила по рукам, едва не повредив тонкие пальцы. В глазах стоял кровавый туман. Дурманящие пары курильниц еще не до конца выветрились из головы. Ах, если б была доступна магия!
Еще один скрежет, Фани с ужасом поняла, что плита сейчас вернется на место. В лучшем случае ей отрежет руки, а в худшем… Инстинкты взвыли: нельзя падать в неизвестность. Тело отреагировала само. Прыжок в черную пустоту. Последнее, что видела торжествующую улыбку на лице танцовщицы.
Она падала и падала, чувствуя себя Алисой в кроличьей норе. Острые камни неожиданно вонзились в плечо. Защищая голову, похоже, сломала руку. Беспамятство навалилось удушающим черным покрывалом.
Откуда-то сверху обрушился столп воды. Ледяные капли заливали рот и нос. От неожиданности захлебнулась и отчаянно закашлялась. Мгновение позже поняла: плеснули из широкого деревянного ведра.
Судя по внутренним часам — прошло не так много времени.
Плечо пульсировало, кружилась голова, а во рту кисло-горький привкус крови и желчи. Затхло и холодно. Фани с трудом держала глаза открытыми, виски простреливали спазматические боли. Прошло несколько минут, прежде чем осознала себя в весьма затруднительном положении.
Обнаженная спина касается холодных камней, вдоль позвоночника, пробежало какое-то крупное насекомое, заставив содрогнуться от отвращения. Кисти закованы в тяжелые кандалы. Наручники приспособлены к неописуемому агрегату, смутно напоминающий дыбу. Похожую конструкцию видела в итальянском музее. Так в Древнем Риме наказывали нерадивых рабов. Пребывание в неведомом подземелье не вызвало вдохновения.
Измученное тело провисло на руках, разрывая кожу на запястьях. Пальцы ног едва касались пола. Несмотря на малый вес, мышцы свело от напряжения, а суставы отозвались отстрой болью. Рядом послышалось движение. Мозолистые палицы грубо схватили за подбородок. От резкой вспышки боли потемнело в глазах, едва вновь не потеряла сознание.
— Очнулась?
«Спорное утверждение»
С пересохших губ сорвался слабый стон. Перед глазами то расплывался, то вновь становился четким грузный мужчина в странном колпаке и кожаном фартуке. Еще один столп воды немного остудил голову, упорядочил мысли.
— Что происходит? Отпустите меня немедленно! Как вы смеете? — Жалобно проскрипела пленница.
Похоже, такие речи собеседнику случалось слышать и раньше. Мужчина презрительно хмыкнул.
— Глоток воды.
— Мало было?
Мужчина зачерпнул ведром из толстой бочки и с удовольствием перевернул над головой. Капли смешались со слезами. В пересохшее горло попало немного прозрачной «росы». Фани облизнулась, в тщетной попытке унять усиливающуюся жажду.
— У меня влиятельные друзья. — В конце проникновенной речи связки подвели.
— О, нужные связи не помешают блистать на сцене театра. Зрители будут в восторге.
— Что?
Блондинка непонимающе прищурила глаза. Искусство в Древнем Риме не носило такого сакраментально значения, как в Древней Греции. Монументальные сооружения сменили деревянные подмостки, трагедия и комедия уступили, пантомиме, балету и жанровым сценкам, где хор не вмешивался в действие. А лицедеями чаще всего становились вольноотпущенные рабы. Глядя на вселенское непонимание, написанное большими буквами на лице девушки, незнакомый враг хмыкнул и с видимым удовольствием разъяснил:
— Завтра планируют разыграть сцену «смерть весталки». Как думаешь, громко будешь кричать, когда железные шипы под хохот толпы вонзятся в нежную кожу?
— По-моему у нас разные представления о прекрасном!
— Публика жаждет зрелищ. А смерть легенды завораживает.
— Какая смерть? — Фани судорожно сглотнула, пытаясь унять подступающую панику. В висках застучало, по спине скатился холодный пот.
— На пороге царствия Оркуса? побудешь жрицей Весты. Мечта многих. Знаешь, как это будет?
В расширенных зрачках мелькнул садистский азарт. Если б не узы, Фани бежала бы от этого сумасшедшего сломя голову, позабыв о собственных боевых навыках. Пора подумать о спасении.
«Подошел бы ты поближе, красавчик»
— Нет. Я родом из других мест. — Чертово насекомое вернулось той же дорогой.
«Только бы не завизжать»
— Тогда слушай предысторию. Случилось это в разгар второй Пунической войны. Знатно тогда потрепало гордых легионеров. Ошеломленные натиском войск Ганнибала, римляне перепугались до смерти, когда в храме Весты погас огонь. Сама знаешь — дурной знак: предзнаменование великих бедствий для государства. По приказу разгневанного понтифика весталку, которая в ту ночь присматривала за огнем, высекли плетью. По легенде, красавица осталась жива. По обычаю в тридцать лет сложила с себя сан, став частным лицом, но замуж так и не вышла. — Похоже, палач попался на редкость словоохотливый. — Конечно, какое уж тут семейное благополучие, когда возраст преклонный и характер независимый. С младых ногтей жрицам оказывают величайший почет: таскают по Риму на носилках, в театрах предлагают лучшие места, а тела облачают в пурпур.
— С таким удовольствием смакуешь подвиги Ганнибала. Разве ты не римлянин?
«Как же ломит спина»
— Мой отец из Сиракуз. Город знаменитого Архимеда. Слыхала о таком? Великий математик. Пал от руки римского воина во время осады города. Не пожелал укрыться в доме, настолько был поглощен геометрической задачей, начертанной на прибрежном песке.
— Все ученые немного сумасшедшие. Послушай, может, освободишь меня? Посмотри: я маленькая и худенькая, а ты вон какой большой и сильный. Куда ж бежать-то?
Сделал вид, что задумался. Вытер вспотевшие ладони о живот.
— Что буду с этого иметь?
— Деньги?
— У тебя есть кое-что получше. — Злобная пустота в глубине глаз сменилась масляной похотью.
«Хоть бы кто-то проявил оригинальность»
— Цена подходит! — Улыбка чарующей Джоконды. Фани напряженно наблюдала за любым движением противника. Все мускулы звенели от напряжения. Точно пантера перед прыжком. Всего один шанс. Шаг, второй, третий…
— А ну стой! — Этот голос блондинка хотела услышать менее всего. За мгновение до свободы, в тесное помещение вплыла Юлия. Лицо по самые глаза скрывала повязка, но Фани безошибочно узнала «подругу».
— И что ты творишь? Забросил наши планы или плевать на собственную жену?
— Да ни о чем я не забыл. — Под взглядом разъяренной девицы, толстяк заметно стушевался.
— Чего ж губу раскатал на молодое тело?
— Да от нее не убудет! В сценарий пьесы всегда можно добавить казнь блудливой весталки. Так даже интереснее. — Повернувшись к побледневшей Фани, объяснил. — Не устоявшую перед соблазном девственницу, живьем закапывают в землю.
Несчастная пленница почувствовала во рту горечь желчи. Просто напасть какая-то! Почему во все времена ее пытаются убить с особой жестокостью? С другой стороны пресловутое «изуверство» древнего мира — нормальное дело для обывателей эпохи. Понятия «гуманность» сформировалось значительно позже, да и то не во всех умах.
Фани уронила голову на грудь. Перед глазами плясали кровавые точки. Вспомнилось, как проходила мимо храма весталок. Невысокое здание из белого мрамора с тремя изящными колоннами. Неподалеку массивные дома жриц. Заглянув через забор, увидела длинный плоский водоем, по краям которого цвели пышные розы, а по углам возвышались великолепные мраморные изваяния знаменитых служительниц.
Культ богини принадлежал к числу самых древних и значительных. Столетия назад негасимый огонь горел в круглой хижине, сплетенной из ветвей. Число жриц всегда неизменно. Шесть. Девочек выбирали из знатных семей в возрасте от шести лет. Обычно женщин не допускали к политике, весталки же могли оказывать нешуточное влияние. Существовала традиция, если на улицах или площадях города процессия весталок встречалась с осужденным на казнь, то преступника отпускали на все четыре стороны.
— Будет весело…
Фани встрепенулась. Измученный мозг на мгновение отключился и потерял нить рассуждения. Боевой дух возгорелся в груди с новой силой.
— Варвары! — Выплюнула девушка, теряя терпение, а заодно и благоразумие. — Интересно, чем я так провинилась перед тобой, Юлия, что ты решила убить меня не просто так, а с выдумкой?
— Не ты, так другая. — Пожала плечами танцовщица. Грациозно прошлась, перебирая тонкими пальчиками грозные железки на длинном, грубо сбитом столе. — А гречанок с детства не терплю. Послужишь идее великого Цезаря. Гордись, твоя жертва не напрасна.
— Ты специально познакомилась со мной?
Собственная наивность жгла не хуже каленого железа.
— Конечно. Нужна была марионетка, а где ее взять? В Риме меня каждая собака знает. А тут такая удача! Иностранка, да еще танцовщица! А как отплясывала. Сам Цезарь не мог отвести глаз. Вот за это умрешь… как ты сказала? С выдумкой!
— Ну и сука же ты.
Пару оплеух послужили воспитально-морализаторским моментом. Похоже, горе-палач стремился во всем угодить римлянке. Забыв о травмах, Фани взвилась, как укушенный бешеной собакой берсерк. Проворность не помогла толстяку увернуться от увесистых пинков. Казалось, озверевшая жертва готова отгрызть себе руки, чтобы кинуться убивать. Противники ошалело хлопали глазами, не решаясь приблизиться.
— Как смеешь поднимать руку на женщину! Слабосильный червяк с заниженной самооценкой!
Нога просвистела в сантиметре от цели. Легкие едва не взорвались от недостатка воздуха, но Фани ни на миг не прекращала отчаянные попытки вырваться и жестоко отомстить.
— Разве бил? Так поучил слегка уму-разуму. Видала бы ты мою мамашу, после того, как отец с ней «говаривал». Лицо походило на раздавленную сливу.
Неловкое оправдание ни на миг не утихомирили разбушевавшуюся фурию. Казалось, даже блондинистые локоны потрескивали от разрядов крошечных молний.
— Нашел чем гордиться! А ну подойти ближе, трус!
— Ага, сейчас! Жаль нельзя портить товарный вид, а то б подергалась у меня! Продать такую горячую штучку на арену смерти, на редкость удачная идея.
— А ты хотел отправить ее на невольничий рынок близ храма Кастора. Выручили бы всего несколько монет, а так нас ждет незабываемое зрелище. — Поддакнула Юлия. То ли сломанный нос, то ли неверность Цезаря не давали ей покоя.
Силы покинули внезапно. Азарт сменился апатией. Боль острой волной накатила с новой силой. Такое ощущение, что вывернули наизнанку, да так и оставили. Фани почувствовал тошнотворное головокружение надвигающейся паники. Ужас костлявой рукой сжал горло.
Словно гиена, почувствовавшая обессиленную добычу, танцовщица закружила вокруг полуобморочной девушки.
— А ты понравилась Юлию. Не зря меня терзали плохие предчувствия. Но копье того стоило. Не так ли?
Информация наше все. Не поднимая головы, блондинка чуть слышно спросила:
— Что это за артефакт?
— Этим копьем по легенде божество по имени Гор убил крокодила, в обличии которого скрывался убийца отца — Сет. Металл впитал божественную кровь и стал просто бесценным носителем энергии мироздания.
— Зачем оно Цезарю?
— Тебе это знать не обязательно.
— То есть тебе не сообщили. — Не удержалась от шпильки Фани. По злобной гримасе римлянки поняла, попала не в бровь, а в глаз.
Словно красуясь, Юлия вынула из-за пазухи знакомый сверток, повертела в руках наконечник копья и стала медленно расчесывать волосы. Фани глядела во все глаза. Удержаться от вопроса не смогла:
— Что ты делаешь?
— Я еще невеста. А этот обломок много лучше трофейного копья из амфитеатра.
— Не понимаю.
Римлянка закатила глаза.
— Если незамужняя девушка расчешет волосы копьем обагренным кровью убитого гладиатора, то вскоре выйдет замуж. Муж будет сильным и смелым, а дети — любимы богами.
— Ересь. — Недоверчиво фыркнула блондинка. Юлия бросила исподлобья недобрый взгляд, а голос звучал точно шипение кобры.
— Тело воина и копье символизируют единение двух начал: мужского и женского. То, что для омоложения богачи умываются кровью убитого гладиатора удивления не вызывает, а когда девушка волосы расчесала — тут же косые взгляды.
«Вообще-то про способы омоложения римских матрон я не в курсе»
Бдительность терять не следовало. Воспользовавшись минутным замешательством, Юлия бросилась пантерой и ловко перехватила ноги, повиснув всем телом.
— Давай.
Толстяк силой разжал Фани челюсти и влил в горло, резко пахнущее снадобье. Дабы не захлебнуться, пришлось глотать, кашлять и вновь глотать.
— А теперь подождем. Минут через десять смело можно отвязывать.
Блондинка с ужасом почувствовала, как терпнет тело. Сначала онемели пальцы рук, потом плечи, следом ноги. Такое ощущение, что по сегментам разрезают туловище. Сознание затуманилось. Пространство перед глазами пошло рябью.
«В Древнем Риме знают толк в наркотиках или… ядах?»
— Если повезет — умрешь раньше, чем начнется основное представление. — Сколько благожелания в словах. Пленница усмехнулась бы своей не завидной участи, но лицо словно одеревенело, даже моргнуть не смогла.
«Значит — яд. Вот теперь — конец»
***
По узким грязным улочкам бедного квартала шли двое: крепкий мужчина и тоненькая, юркая девушка с вуалью на лице. На плече толстяка висел длинный мешок перевязанный бечевкой. Странная парочка старалась держаться пустынных мест и затененных углов. Дважды сворачивали и упирались в тупик, ссорились, но возвращались и продвигались дальше.
Не успели подойти к задним постройкам амфитеатра, как на противоположной стороне остановились богатые носилки. Тонкая рука с длинными нервными пальцами медленно откинула полог. Черные глаза недобро прищурились.
***
Оказавшись в помещении, толстяк сбросил мешок на землю. Тихий болезненный стон был ему ответом. Юлия поспешила освободить пленницу из пыльной грязноватой ткани. Дезориентированная Фани попыталась привстать, но вновь упала, уткнувшись носом в грязную солому.
— Вставай. Нет времени с тобой возиться!
Нетерпеливо вздернули за шиворот. Девушка не понимала, на каком свете находиться. Прекрасные зеленые глаза подернуты дымкой дурмана. Тычки в спину заставили двигаться вперед. Вели, как овцу на убой. Коридоры сменились двориком. Жара опалила воспаленную кожу, пыль ворвалась в легкие; но все это не имело никакого значения. Голова кружилась все сильнее, солнце светило слишком ярко, хотелось пить до невозможности.
«Хоть глоточек дайте»
У приговоренного на смерть, должно быть последнее желание.
«Воды»
— Обожди немного, напьешься на том свете из чаши Прозерпины.
Сколько шли неведомо. Только вдруг в глаза ударил свет. Фани запнулась и увидела в широкую щель часть арены театра. Судя по крикам алчущей толпы, там шло кровавое действо. В голове прояснилось, но колени предательски задрожали. Рука на плече стискивала до синяков. Рев быка умноженный на женский крик заставил вздрогнуть.
На огражденной площадке стояла деревянная коробка. Здоровенный черный бугай время от времени наскакивал на нее, поднимал на рога и бросал, готовый раздавить хрупкую конструкцию многотонной тушей.
Фани вскрикнула, закрыла лицо руками и без сил опустилась на земляной пол. Юлия зачарованно следила за каждым передвижением.
Чуть поодаль, в тени навеса стоял хорошо одетый молодой человек. Ни пленница, ни ее тюремщики не заметили легких шагов позади. Удивленно поднятые брови, молния в умных глазах и мгновенное понимание ситуации. Мужчина отцепил пояс от излишне занозистого плетня и медленно пошел вглубь построек. На входе остались двое воинов в кожаных латах.
Очередная атака обезумевшего животного и из щелей ящика внезапно ручьем потекла кровь. Жертва уже не кричала. Песок жадно впитывала влагу.
— В середине человек?
Глухим голосом спросила Фани и пожалела, что открыла рот.
— Дочь Гелиоса и океаниды Персеиды, Пасифая воспитывалась в Колхиде как принцесса и вскоре была выдана замуж за критского царя Миноса. Правитель морской державы ежегодно жертвовал Посейдону лучшего быка в стаде. Однажды из пены морской вышло великолепное животное. Пожадничал Минос и пожертвовал Посейдону второго по красоте быка, разгневав тем самым бога морей и океанов. Обиженный таким пренебрежением, Посейдон в отместку сделал так, что Пасифая влюбилась в дивного быка. Сошедшая с ума от ужасной страсти, царица обратилась к знаменитому изобретателю Дедалу. После недолгих раздумий тот решил помочь. Ученый построил пустотелую деревянную корову, обтянул прочной шкурой, поставил на спрятанные в копытах колеса и выкатил на луг, где пасся бык Посейдона. Внутрь коровы через специальную складную дверцу залезла Пасифая. Вскоре ослепительно белый бык подошел и покрыл корову. Через некоторое время у царицы родилось чудовище с человеческим телом и бычьей головой — Астерий, прозванный Минотавром. Миносу пришлось заключить его в лабиринт, специально построенный тем же кудесником-Дедалом. Хотя я считаю, что это вовсе не Посейдон отомстил, а Афродита. — Задумчиво добавила Юлия.
— За что? — Одними губами прошептала пораженная до глубины души блондинка. Внутренности скрутило жгутом. Навалилось понимание, что актеры-смертники воплощают воистину ужасные сценарии. И ей предстоит стать одной из.
— За то, что Гелиос, отец Пасифае, открыл Гефесту глаза на измену Афродиты с Аресом.
Фани затрясло. Смотреть на арену не было сил. Вполне хватило душераздирающих криков.
— Хуже человека твари нет. Неужели можно радоваться страданиям невинных?
— На арену смерти невиноватые не попадают. А совсем скоро и я получу сатисфакцию! Ну, наконец-то!
Тяжелые шаги, приветствие приглушенным голосом. Появился стражник, что за несколько монет согласился обменять одну пленницу на другую. В пышных одеждах и с тиарой на голове подмену никто и не заметит.
— Деньги.
Тугой кошелек перешел из рук в руки.
— Обожди, пересчитаю.
Звон металла. Сердитое сопение танцовщицы. Фани почувствовала новый прилив дурноты. В ушах зазвенело.
«И чего дома не сиделось? Муж, видите ли, попался непорядочный… Убить не пытался — уже большой плюс»
Несчастную жертву передали из рук в руки как бездушную марионетку. Грубо дернули за волосы, чтобы в тусклом свете лучше рассмотреть черты. Встречающая сторона осклабилась щербатым ртом, довольно кивнул римлянке. Та быстро юркнула в конуру долженствующую представлять собой камеры и вывела тощую, грязную девчонку. Черные дорожки слез испещрили замурзанное лицо, на голых бедрах явственно проявлялись синюшные отпечатки пальцев и грязно-кровавые подтеки. Юлия всхлипнула, крепко обняла девушку и что-то зашептала ей на ухо.
— Что здесь происходит? — Тихий вкрадчивый голос мог так же звучать на симпозиуме, в сенате или среди легионеров.
Свояк Юлии нервно вытер вспотевшие ладони о край тоги и попятился, в панике оглянувшись на нахмурившуюся танцовщицу. Римлянка сильно побледнела, но в глазах горел огонь решимости и упрямства. Продажный стражник живо ретировался в личную коморку и с шумом задвинул засов.
— Приветствую тебя, повелитель. — Плясунья присела в изящном поклоне.
— Я задал вопрос. — Мужчина медленно подошел и ласково откинул со лба Фани спутанные локоны. Та недоверчиво моргнула.
— Она видела копье.
— Род Юлиев, к которому принадлежит моя семья, берет начало от богини Венеры, никто из нас не станет причиной бессмысленной смерти. Тем паче, когда дева так красива.
— Это наверняка, решающий для тебя фактор. — С горечью отметила римлянка.
— Не ревнуй. Ты навсегда останешься особенной. — Грустная улыбка заставила Юлию всхлипнуть. — Заварила ты кашу, дитя мое. Что ж теперь делать со свидетелями?
— Я хотела спасти сестру.
— И одновременно убрать возможную соперницу?
— Ты видел ее танец.
— Не я один. Все знатные мужи Рима были в доме патриция. Но лишь ты вздумала ревновать.
— Я не могла отправить сестру на смерть. Этой рассказала, что предстояло выдержать бедняжке. Пусть закон будет суров и справедлив для других. Сестру и так жизнь покарала мужем-пьяницей. Не хлопай глазами, — обернулась она к возмущенному толстяку, — о тебе говорю! И осудили ее не из-за случайного убийства, а из-за того, что сдалась властям.
— Понимаю.
— Кто для тебя Нинон?
— Никто. Для меня существует лишь одна женщина. Это моя жена. Сколько бы дев не целовал, но возвращаться буду только к ней. Прости и… смирись, наконец.
После этих слов Юлия засветилась точно ярко вспыхнувший факел. Подтолкнула Фани к мужчине.
— Уходите. А ты, гречанка, помни, лучше нам никогда не встреться в темном переулке.
Цезарь медленно кивнул и, подхватив пошатнувшуюся блондинку на руки, быстро вышел. Двое воинов следовали позади на некотором отдалении.
Вскоре в бараке остался только тонкий флер дорогих благовоний.
***
Юлия знаком приказала толстяку уходить вместе с сестрой. Медленно вынула из ножен короткий кинжал. Тусклое лезвие густо вымазано в какой-то вязкой субстанции. Танцовщица бдительно оглянулась и громко позвала стражника. Тот что-то проворчал, приоткрыл внутреннюю дверь и выглянул. Взмах руки и на обвислой щеке зацвел глубокий порез. Яд действовал очень быстро.
Все как пожелает повелитель ее сердца.
***
Солнце зло припекало. Искусанные губы покрылись кровавой коркой. Фани бережно опустили на подушки. Носилки, покачиваясь, двинулись в неведомые дали.
Думать, анализировать или просто поблагодарить сил не осталось. Сколько ехали сказать не могла. Фани бесконечно мутило, перед глазами плыло. Только нежная рука перебирала волосы и утирала со лба холодный пот. В какой-то момент Цезарь чуть не силой заставил выпить воды, потом еще и еще.
— Меня сейчас стошнит. — Жалобно мяукнула она.
— На то и рассчитано. Пей.
Носилки остановились ровно в тот момент, когда желудок решительно взбунтовался. Фани вывалилась наружу и едва успела упасть на край канавы. Болезненные кульбиты организма в присутствии красивого молодого человека непростое испытание для нервов. Хотя в какой-то момент стало уже все равно. В душе воскресла привычная тоска. Хотелось плакать и побыстрее убраться вон из города, из столетия и пространства.
Губ коснулась чаша с прохладной водой.
— Все образуется. — Тихий ласковый голос звучал как колыбельная. Фани горько вздохнула и удобнее устроилась в нежных объятиях.
«Приятно, когда о тебе заботятся»
Под ребра ткнулось что-то твердое. Девушка с сомнением оглянулась на парня, тот насмешливо фыркнул.
— Я не настолько плохо воспитан, моя дорогая. — Отмел он нелепые подозрения и протянул наконечник копья, завернутый в тряпицу.
Фани забыла, как дышать. Не веря в собственную счастливую звезду, дрожащими руками прикоснулась к святыне, чувствуя сердцем как близко избавление.
— Зачем тебе кусок копья? — Как можно более непринужденно спросила она, делая вид, что с интересом изучает неизвестный сплав. Цезарь скользнул затуманенным взором по предмету. Гораздо больше его интересовала прекрасная гречанка. Пикантные фантазии заставляли кровь течь быстрее по жилам. Ох, как она выгибает шейку, откидывает с лица непокорные пряди и прищуривает дивные изумрудные очи.
— Есть легенда, что хранитель сего предмета никогда не будет знать поражения на поле брани. Думаю, это вполне соответствует моим планам на будущее. Мое имя внесли в проскрипционные списки? и только благодаря ходатайствованию о помиловании друзей и весталок, вычеркнули из списков смертников.
— Можно рассмотреть поближе?
— А что мне за это будет? — Лукаво усмехнулся Цезарь. В глазах играли шальные черти. Недаром славился как покоритель сердец.
— Все что пожелаешь!
Парень оказался не промах. Пробормотав цветистый комплемент, стал покрывать быстрыми поцелуями шею и плечи. Застежки туники исчезали, словно по мановению волшебной палочки. Фани стойко игнорировала волну протеста, что поднималась в груди, вяло отвечала на все более жаркие ласки и в то же время тянулась к манящему свертку. Когда руки коснулись артефакта, показалось, что сверкнула молния и разверзлись небеса. По рукам пробежала первая искра магии. Пока Цезарь выцеловывал коленку, нетерпеливо развернула тряпицу и прижала древнюю реликвию к груди. Силы возвращались с каждым вдохом. Скоро магия звенела в воздухе. Синие, красные, золотые нити пронзили пространство. Невозможно оторвать глаз от этой красоты. Еще немного и сможет открыть врата. Возможно, в этот раз получится попасть домой?
За спиной Цезаря сгущался туман, несколько вихрей силы плели узорный орнамент. Ткань мира по миллиметру расходилась в сторону, в какой-то момент показалось, что в глубине мирозданья огнем горит очень знакомая печать Мастера. Высокий силуэт в центре сложносоединенной звезды острым стилетом прокалывает руку, так чтобы кровь стекала ровно на середину печати и расходилась ручейками по тонкой паутине хитросплетенного заклинания. Мгновение и все исчезло. В воздухе неподвижной аркой завис портал перехода. Прошептав что-то похожее, на «сожалею…», Фани пережала Цезарю точку на шее. Тот рвано выдохнул и мягко упал на бок. Времени оставалось только на то, чтобы вскочить и броситься в черную расщелину пространства. Вихрь на мгновение выбил воздух из легких. Временной виток уносил прочь. Только где же выход? Один пульсирующий мрак вокруг…
***
Стефани почувствовала, что лежит на чем-то холодном и мокром. Жива. Ее не поглотило, а вновь выбросило в неизвестность.
«Где я?»
Темнота сродни могиле. Да и запах соответствовал. Фани потрогала глаза, чтобы убедиться, что они открыты. Ощупала каменный, покрытый мхом пол, приподнялась на колени и нелепо взмахнула руками. Наткнулась на стену.
«Надеюсь, я не дожидаюсь казни в очередных казематах»
Старательно игнорируя нарастающую панику, встала, держась за стену и медленно пошла вдоль. На шею что-то капнуло. Невольно мазнула по гудящей голове и нащупала внушительную шишку. Есть надежда, что на затылке волосы мокрые не из-за в кровь разбитой головы. Старые травмы привычно пульсировали. А нет, вот локоть еще болит.
Перемещение во времени и пространстве, как всегда прошло почти удачно. Еще бы знать, куда занесло и есть ли шанс выбраться из этого лабиринта до того, как ослепнет.

___________________

1 Оркус – бог подземного царства в Древнем Риме (Аид)

2 Проскрипционные казни применялись в политической борьбе, для сведения личных счетов и как средство обогащения. Впервые в Древнем Риме проскрипции в 82 г. до н. э. осуществил Сулла. За выдачу или убийство проскрибированных назначалась награда (даже рабам), за укрывательство — казнь. Имущество казненных подвергалось конфискации и продаже с аукциона, их земли раздавались сулланским ветеранам, рабы проскрибированных отпускались на волю. Потомки жертв проскрипций лишались почетных прав и состояния, не могли претендовать на общественные должности и посты.

@темы: "роман", "проза", "Маска"