Ошибаюсь, обжигаюсь, Иду дальше, улыбаюсь!
Глава 16.
читать дальше В густом лесу, неподалеку от селения гуннов, притаилось небольшое, но глубокое озеро в форме полумесяца. Темные воды питались подземными источниками. Посему, даже в середине лета течение несло прохладу. По зеркальной поверхности расходились широкие круги — то плескались толстые рыбины. Вкус воды необыкновенный. Сваренная на ней даже жидкая каша казалась амброзией.
Аттила сбежал по пологому склону, стащил обмотки и зашел в озеро по колено. Попробовал пальцем острие ножа и стал осторожно соскабливать бороду. Отвратительное занятие, да и сам процесс раздражает… не только кожу лица. Несколько раз умывался, шумно отфыркиваясь; чертыхался, ощупывая неизбежные царапины. Спустя полчаса на месте неопрятного неандертальца неопределенного возраста возник молодой человек лет двадцати с пронзительным взором живых черных глаз. На порезанном подбородке виднелась симпатичная ямочка.
На другой стороне озера купались востроглазые девицы и что-то шутливо кричали ему, махали руками и задорно хохотали. Ветер уносил слова в густые заросли осоки. В другой раз Аттила непременно подобрался бы поближе, но сейчас его интересовала иная добыча. Нежная кожа, глаза цвета молодой листвы и первородная необузданная сила. При воспоминании о Стефани, кровь быстрее побежала по жилам.
«Рано»
Вернувшись в селение, молодой мужчина призадумался: выбрать желанную девушку или веселую компанию? Измученную красотку нужно оставить в покое. Хотя бы на одну ночь. А чтобы справиться с накатившим искушением Аттила присоединился к мужчинам у костра. Оленина знатно подрумянилась. Жирные капли медленно скатывались на мерцающие алым угли. Аппетитный запах разносился над селением, раздражая рецепторы. Завыла голодная собака, из-за плетня поглядывали детские глазенки.
Смешанное с водой вино переходило из рук в руки, пока бурдюк окончательно не опустел. Веселье набирало обороты. На раскаленных камнях вспыхивали пучки «волшебной травы». Худосочный парень затянул старинную песню. Все радостно подхватили инициативу.
Лишь Аттила молчал. Предстояли долгие часы бдения.
***
Луна давно спряталась за тучи. Так бывает перед рассветом. Ночь тревожила пением сверчков и противным писком комарья. Темнота разбавлена лишь свистящим похрапыванием спящей старухи. Неподалеку фыркали и переступали с ноги на ногу животные. Фани перевернулась на другой бок. По шее что-то лезло. Какой-то малюсенький уродец планирует лишить сна? Девушка сонно смахнула мошку. Через мгновение нападение повторилось. И вот она уже изо всех сил отмахивается от назойливого противника. Вдруг… Пронзительное «ай» заставило бедную старушку нервно вскинуться и раздуть почти погасшие угли в очаге. Фани нервно отряхивалась сидя на шкурах и была похожа на блохастого пса. Шаркая, старуха поднесла зажженную лучину. Девушка огляделась.
Крик замер в горле.
На стенах, потолке, полу и что ужасно на шкурах копошилось великое множество жуков кроваво-коричневого окраса. По руке, от предплечья до кисти спускалась цепочка болезненных укусов. Некоторые из них Фани успела расчесать до крови.
— Чего орешь? Не видишь — клопы. Таких сотни в каждом доме. Спи. — Раздраженно фыркнула хозяйка лачуги и, зевнув, вернулась в кровать. Оцепеневшая блондинка не могла пошевелиться. Обратно не легла бы даже под страхом смерти. Но что делать прикажете?!
— Почему Вы их не травите? Это же…
«Не гигиенично? Опасно? Просто омерзительно?»
— Что «это же»? — Женщина окончательно рассвирепела. — Чтобы ты знала, бестолочь деревенская, эти тварюшки способны лечить змеиные укусы и болезни уха! А тебе и против истерии помогут! Если кусают больно, то заговор есть: «клопы вы, клопы, меня не кусайте. У вас зубы репяные, а у меня тело кремянное».
Фани подавилась стоном. Большей ереси в своей жизни не слыхала. На задворках сознания тренькнуло, что вера в медицинскую ценность клопов просуществовала вплоть до 18 века. А сейчас она могла с уверенностью сказать, что видит истоки этих диких суеверий.
«Вот теперь пора паниковать»
Понимая, что более не смокнет глаз, дождалась пока уснет старуха и выскользнула наружу. Свежий воздух показался сладостным. Ветер овивал воспаленные укусы. Ощущение «ползанья по коже» не оставляли. Очень хотелось искупаться. Ноги сами понесли к лесу. Еще днем старуха показала откуда бабы берут воду. Девушка точно помнила, где видела прозрачный источник. Вот уже деревья сомкнули над головой пышные кроны, колючий кустарник расцарапал то, что не доглодали клопы, но родник так и не встретился. Тропинка давно исчезла; под ногами путались высокие травы, а густой шиповник цеплял одежду. Краем уха услышала угрожающее шипение. Взлететь на нижнюю ветку огромного ясеня получилось само собой. Отдышавшись, вдруг увидела свет. Не отблеск костра, а процессия с факелами. Вспомнились давние знакомцы из черного лабиринта.
Любопытство погубило не только кошку. Фани неловко сползла с «насеста», окончательно ободрав локти и колени. Отломила длинный прут и, проверяя дорожку на присутствие змей, медленно направилась в сторону таинственных огней. Людей не увидела, а услышала. С каждым шагом звук усиливался. Непонятный протяжный гул вылился в замысловатую мелодию и переливистый свист. Пение, мрачные интонации, незнакомый язык вызвали дрожь. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Плохое предчувствие, кольнуло сердце. Знакомиться расхотелось. Блондинка затаилась как мышка.
Луна медленно выглянула из-за туч и оборвала песнопения на полуслове. Гробовая тишина резнула по натянутым нервам. Фани подползла ближе и, приподняв ветку, выглянула.
Среди леса, на небольшом, заросшем травой открытом
пространстве, полукругом стояло несколько человек в длинных бесформенных одеждах. Холодный предрассветный ветер доносил запах давно немытых тел и застаревших, гниющих болячек. В ногах мучителей распласталась маленькая фигурка. В прорехах рубахи виднелись тощие локти и ободранные коленки. Светлое пятно на фоне черной земли.
Фани по-пластунски преодолела последние метры и замерла за кустом боярышника. Разглядеть жертву не удавалось. Закралось нехорошее подозрение, что это ребенок. Под ложечкой неприятно засосало. Девушка понимала, что если «дикари» начнут убивать или калечить дитя, кинется на помощь. Двоих — троих еще осилит. Прочие добьют с особой жестокостью. Осталась призрачная надежда, что действо закончиться благополучно и все разойдутся по теплым клоповникам.
Съежившуюся жертву грубо поставили на колени. Руки связаны за спиной, а на голове — мешок. Несчастное создание жалобно замычало и попыталось извернуться. Тщетно, жестокие руки действовали уверенно. Сорвали мешок и освободили от кляпа. Надсадный кашель, испуганное поскуливание и то, как человечек озирался, заставило Фани пошарить в поисках палки. Земля забилась под ногти, дерн колол нежную кожу, но пальцы уверенно обхватили увесистый булыжник.
Один из палачей дернул страдальца за волосы, заставив запрокинуть голову, прошипел:
— Последний раз спрашиваю, куда девала оружие «Проклятых»?
— Я не видела даже… Не знаю о чем ты говоришь, человече! Убей или отпусти! Сил моих больше нет!
«Кто эта несчастная? За что ее?»
— Врешь, змея! Сейчас запоешь по-другому! Твой отец тоже все отрицал, но недолго.
— Он не виновен! Что вы с ним сделали, изверги?! — Сорванный голос дрожал. Несчастную колотило от ужаса, но глаз не опускала, давно отчаявшись вызвать хоть толику сострадания. Пощечина заставила завалиться на бок. Крик боли, как удар плетью. Слез не осталось. В груди разливалось глухое смирение. Так бывает, когда предчувствие смерти уже не обманывает.
— После того как извели детей в дальнем поселении, перешли в наше? Но мы не жалкие, как гунны-дикари. Наш род берет начало от великих посланцев света и тьмы! О приходе демонов нас предупредили великие друиды.
«Сколько пафоса. Страшно, когда во главе общества стоит фанатик»
— Нет. Вы заблуждаетесь! — Обреченно простонала жертва.
— Боги явили нам убийц, указав причину. С помощью меча вы околдовали и принесли в жертву сотню детей. «Месть пестрого демона»! Под таким именем ваш чудовищный поступок войдет в историю.
— Нет и еще раз, нет! — Истеричные нотки все больше проскальзывали в речи девушки. — Мы помогли людям — спасли от нашествия крыс! Нас обманули. Посулили хлеба и одежду, а в итоге прогнали взашей. Детей мы не трогали.
— Согласен, не дело обманывать человека, когда он славно потрудился. Твой отец с помощью меча избавил поселение от крыс, но потребовал непомерную плату — свитки древних великанов. Вы просчитались. Даже ценой жизни друиды будут хранить тайны богов.
— Это ложь. Мы просто ушли.
— Чтобы вернуться ночью и увести одурманенных несмышленышей. Вас видели. Свидетель на краеугольном камне «Перворожденных» клялся, что видел как мечом «Проклятых» вы секли их головы. Один за другим. А тела скидывали в болота. Соглядатай принес изгвазданный в тине кожаный браслет одного из погибших.
— Да, мы видели детей, но к их гибели не имеем никакого отношения. Они дико кричали, точно одержимые и бежали толпой в сторону ущелья. Внезапно с гор сошли потоки грязи и уволокли тела к болоту.
— Созналась, наконец! — С мрачным удовлетворением выплюнул предводитель.
— Нет! — Не слово — стон.
Вдруг от толпы отделился еще один и поднял с земли какой-то предмет.
— У тебя котомка моего племянника.
— Мы много дней питались одними кореньями, а там был хлеб!
Неподалеку угрожающе чернел мужской силуэт.
— Так… так… жалкие собаки на моей земле.
Вместе с группой вероятных убийц вздрогнула и Фани. С тихим вздохом прижала она круглый как картошка камень к груди.
«Аттила»
— Проклятый Атли! — Испуганные крики, перемежались со звуками обнажающейся стали. Вжикнула тетива лука. Неуловимым движением мужчина отразил стрелу, усиливая панику.
Те, что стояли ближе подхватили безропотную жертву под руки и метнулись в сторону лесной чащи. Только вопли помогли проследить направление. Остальные приготовились сражаться. Фани вскочила и заметалась, не зная, куда кидаться в первую очередь. Звон, скрежет и яростные проклятия навели на мысль, что влезать безоружной в кровавые разборки чревато. Легконогой ланью бросилась вдогонку за теми, что скрылись. Бежать, перепрыгивая через многочисленные препятствия, пришлось в кромешной тьме: густые кроны погасили луну и звезды. Что вело вперед, указывая путь, впоследствии так и не поняла.
Одна колючая мысль жалила острее тысячи обозленных ос — «не успеваю»!
Шум впереди резко оборвался, словно дико орущей жертве зажали рот рукой или… Что «или» думать не хотелось. Фани запнулась о сухой корень, и растянулась на земле. С безмолвным воплем, схватилась за лодыжку. Вечная травма, хоть бы раз упала на другую ногу. Несколько мгновений потратила, чтобы утихла первая волна острой боли. Душа рвалась вперед, но тело отказывалось повиноваться. Стиснув зубы, встала и медленно похромала вперед. Поплутав немного, вышла к обрыву.
«А вот и давнишние знакомцы»
Притаившись за деревом, Фани зорко оценила обстановку. Тот, что был повыше, выкатил откуда-то сбоку огромную бочку. Видимо, заранее припрятал, замаскировав от любопытных глаз еловыми лапами. Подтащил к краю и, установив, подпер камнями.
Но где же обреченная на смерть?
Вдруг нити силы зазвенели, мигнули. Тонкий звон потряс Вселенную. Будто оборвалась струна на гитаре. Блондинка почувствовала головокружение. Пошатнулась и сползла на землю, сжимая виски. Что с ней? Интуиция намекала на магическое истощение. Попыталась успокоиться и выровнять дыхание, воздействуя внутренней силой на измученные чакры. Ничего не получалось. Слишком долго она вдали от семьи, от Девятой звезды и силовых потоков родного мира.
Светила в небе устроили зловещий хоровод, а луна, сверкнув, поспешно скрылась за облаками. Фани несколько раз стукнулась лбом о шероховатую кору. Неожиданно резкая боль помогла сосредоточиться.
Пока девушка находила связующее звено с миром прошлого, мизансцена над обрывом резко изменилась.
Один из мужчин держал поникшую жертву за волосы, приставив к горлу кинжал. Второй проделывал таинственные манипуляции с бочкой: открыл крышку и пошурувал в ней толстой палкой. В ответ послышалось густое, многоголосное шипение. Фани буквально приросла к земле. Понимание реальности, сковало сильнее стальных цепей. Несчастную девушку за какие-то надуманные грехи, без суда и следствия собираются сунуть в бочку со змеями и скинуть с обрыва. Легкой смерти ей не видать.
За мгновение до неизбежного, Фани ринулась убийцам наперерез. На первых порах, противники не заметили стремительное движение, и лишь испуганный крик жертвы заставил обернуться. Шок действовал на руку. Блондинка не шла на сделку с совестью — била наверняка. Вскоре у ног валялись поверженные, и только сбитые костяшки напоминали о недавней битве. Адреналин все еще будоражил кровь, дыхание шумно вырывалось из груди, а пот заливал глаза. Фани вытерла лоб, оставляя грязную полосу. Шорох заставил обернуться. Костлявая девица испуганно трясла головой и пятилась к обрыву. Глаза распахнуты в немом ужасе, потрескавшиеся губы что-то безмолвно бормочут.
С ободряющей улыбкой Фани шагнула навстречу. В ответ полуживая незнакомка рванула прочь. Всклокоченный волосы, оцарапанный лоб и кипящая в воздухе агрессия не вызывали доверия. Мелкий щебень поехал под ногами, край кручи осыпался вниз, подхватывая в смертельные объятия убегающую девушку. Беспомощно взмахнув руками, точно пытаясь задержаться за воздух, незнакомка рухнула вниз.
Пальцы Фани в последний момент сомкнулись на кожаном ремешке сумки, удерживая на весу тощее тело. Рядом опасно накренилась бочка со змеями. Холодея от ужаса, Фани изо всех сил пыталась вытянуть сопротивляющуюся незнакомку. Увы, бессильная жертва точно взбесилась. Сквозь шум в ушах долетали страшные проклятия.
— Ужасная Немаин?! О, горе мне горе! Уходи! Моя душа принадлежит другим богам! Позволь умереть свободной!
Анализировать неожиданный приступ неблагодарности Фани не могла, не до того: время шло на секунды. Под тяжестью крестьянского тела, блондинку неумолимо тянуло в пропасть. Вспотевшие ладони скользили. Вот уже по грудь свесилась вниз. Инстинкты визжали. Еще мгновение и сверзиться вниз. Достойное окончание мучительного блуждания по прошлым векам. А дома ждет Фие или нет? Хотелось бы верить.
Шов сумки разошелся. Нитки рвались одна за другой. Одновременно с очередным завыванием насмерть перепуганной жертвы, упала бочка. Змеиный дождь посыпался на головы и плечи. Рывок сзади заставил выпустить из рук единственно связующее звено с извивающимся телом и отлететь в сторону. Несколькими ударами сердца после, Фани поняла, что безудержно плачет в крепких объятиях Аттилы. Того не слишком впечатлили реки слез. Поэтому лишь поморщился.
— Будет убиваться! Деваха дурного рода. Вместе с папашей знатно дурили головы людям: обещали вызволить от болезней и крыс, да только еще большей беды наделали. В прошлом году по ту сторону Рейна мор был великий, так они советовали пить «радужную» воду из соседнего болота. Мало кто выжил после такого лечения. В этот раз детей увели.
— И утопили в болоте? — Фани вспомнила проклятия убийц и содрогнулась. Неужто встала не на ту сторону? Может, помогала не жертве, а изуверу? Тогда незнакомку настигла Божия кара. Блондинка поежилась и нервно оглянулась на осыпавшийся край. Песок, глина и щебень недобро ощерились, точно злорадствуя и насмехаясь. Фани сухо сглотнула. Никакая сила не заставит ее глянуть вниз.
«Хотя если жива и нужна медицинская помощь…»
Аттила осторожно приблизился к краю и вытянул шею.
— В лепешку. — С мрачным удовлетворением объявил он. — Внизу острые камни. Заброшенные римские каменоломни. Ни шанса на спасение.
— Отойди. Край осыпается. — Голос звучал как надтреснутый хрусталь. Черные глаза встревожено посмотрели на поникшую блондинку.
— Все смертны. Кто раньше, кто позже — все там будем.
Однако великий воин совершенно не умел утешать. Фани побледнела под слоем грязи. Голова закружилась, а во рту появился привкус желчи.
«Все же что нас не убивает, делает нас сильнее»
После всего пережитого мировоззрение изменилось кардинально, будто повзрослела на десятки лет. Эти сцены еще долго будут преследовать в кошмарах. Пока же стоит затолкнуть воспоминания в самый дальний уголок.
— Ты так и не объяснил, куда пропали дети. Их убили?
— Не думаю. Скорее всего, продали в рабство. Так теперь многие на горшочек масла зарабатывают. Не знала что ли?
«Хм… про рабство я знаю все, про людскую доброту — значительно меньше»
— Зачем же ты их спасал? Пусть бы казнили по справедливости. — В человеколюбие верилось слабо. Злая усмешка подтвердила зародившиеся подозрения.
— Глупости говоришь. Не за людей сражался, за знания. Их семья Хранители древнего артефакта. Давно искал.
— Семью или артефакт?
— Обоих. Еще в детстве слышал истории про скифский меч. По легенде реликт обладает живой душой и тот, кто ним владеет, никогда не будет знать поражения в бою. То, что надо мне и моим людям. В неспокойное время живем. Пойдем.
Подхватил, будто матерчатую куклу и поволок по едва заметной тропинке назад в селение. Ноги подгибались и если б не сильная рука, Фани рухнула бы на итак изрядно сбитые колени. Кто знает, были ли бы силы подняться вновь? Только теперь обратила внимание на внешность дикого воина. Неопрятная борода канула в лету. Бледная кожа на упрямом подбородке, впалые щеки, но неукротимый огонь в глазах. Аттила оказался вполне симпатичным и молодым. А сразу и не скажешь.
«Как же редко мужчинам идет борода»
Дорога назад показалась в разы длиннее — сказывалось переутомление. Бесконечные овраги сменялись непроходимой чащей: кусты ежевики обнимали старые деревья, занимали все свободное пространство. Фани спотыкалась, падала, но сильная рука воина упорно подталкивала вперед.
На горизонте праздничной иллюминацией зажглась заря. Золотые, красные, сиреневые, лазурные всполохи прошили черноту умирающей ночи. Первые солнечные лучи вышивали на небе сказочный рисунок. Фани залюбовалась первозданной красой. Улыбка тронула губы, глаза-изумруды засверкали. Девушка высвободила руку и легко сбежала по склону вниз.
Вначале появился запах.
Острый, тяжелый, непередаваемо омерзительный. Такой ни с чем не спутаешь. Дух пролитой, мертвой крови. Еще не до конца проснувшееся солнце робко осветило печальную картину. Лесная прогалина вытоптана, взрыта мечами, усеяна трупами. Над ними роились мухи. Фани почудились жалобные стоны, но то было фантомным впечатлением. Черные очертание изломленных тел и дрожащая тишина.
— Чего замерла?
— Но… — Блондинка попятилась. Сколько еще крови предстоит узреть на пути становления? — Как же…
— А, эти. — Аттила почесал затылок, задумчиво оценивая фронт работы. — Сейчас быстренько землей засыплем.
«Все же что-то человеческое у него есть»
— А то зверье напрется и на приманку не купится. Завтра планируется большая охота.
«Хм…»
Работу закончили, когда солнце стояло уже высоко. Спину нещадно ломило. Шея, нос и руки покрылись красными солнечными ожогами. На ладонях поверх некрасивых цыпок, вздулись волдыри. Ногти сломаны, а волосы висели неопрятными сосульками. Сладковатый, тошнотворный запах смерти, казалось, въелся под кожу, а ощеренные лица мертвецов — отпечатались на сетчатке глаза.
В какой-то момент, Фани думала, что падет ничком на траву и прямо так заснет. Отлынивать никто не позволил. Несчастная блондинка носила камни и расчищала землю, выдергивая дерн.
— Здесь есть какой-нибудь ручей?
— Умыться бы не мешало. — Согласно кивнул Аттила. — Там за холмом небольшое озеро. Только говорят далеко заплывать опасно — русалки утащат.
Девушка устало кивнула. Русалки русалками, а запутаться в кореньях и водорослях легче легкого.
***
Водная гладь как манна небесная. Темные воды серебрились на солнце, манили долгожданной прохладой. Фани восхищенно всхлипнула. Как мало человеку нужно для счастья.
Аттила вынул из знакомого мешочка глиняный пузырек с дурно пахнущей смесью и сунул девушке в руки.
— Что это? — Оторопело спросила она.
— Мыло.
Фани с подозрением принюхалась и возмущенно уставилась на парня. Тот недоуменно пожал плечами.
— И что тебе не нравится? Старуха в жир и золу даже каких-то трав плеснула. Мойся, не забирай время.
Волосы после кустарного косметического средства стали еще грязнее, а кожу пекло точно после чрезвычайно жесткой щетки. Фани нырнула и выплыла на середину озера. Тут течение значительно холоднее. Яркое пятно привлекло внимание. Блондинка прищурилась, чтобы лучше разглядеть. Выше береговой линии, на солнышке стелился бело-красный цветочный ковер. Острый глаз выхватил белые бутоны, смутно напоминающие гвоздику. Позабыв все на свете, Фани коршуном кинулась к ним. «Мыльнянка» или как в детстве говорили «Собачье мыло». Зеленоватая пена от корней и цветков оказалась не столь пышной, как после парфюмированного мыла, но со своим делом справилась на «отлично». Блондинка почувствовала себя заново родившейся. Невдомек было, что за ней с все возрастающим интересом наблюдают черные глаза гунна. В душе он поклялся, что этой ночью прекрасная чаровница покорится ему.
***
— Какой дорогой мы идем?
— Мы обошли селение с другой стороны. Ты ж хотела смыть грязь в озере.
Фани безуспешно отбивалась от грубых заигрываний. В сердце закралась тревога. Ссориться не хотелось, изменять вредному супругу не хотелось вдвойне. Живой ум постоянно выискивал возможности отвлечь внимание разохотившегося противника.
Вдалеке показалось вспаханное поле. Длинная свежая борозда терялась за горизонтом. На плоском широком камне лежал потертый кожаный мешок. Аттила с любопытством развязал его. На ладонь высыпались немолотые зерна ржи и кусок черствого хлеба. Гунн разломил ломоть надвое и протянул неожиданную добычу блондинке. Фани подошла ближе, приняла подношение, с удивлением разглядывая растения. Взяла колосок и растерла между пальцами, принюхалась, потом брезгливо вытерла руку о подол.
— Не ешь этот хлеб.
Аттила недоверчиво покосился.
— Только нечестивцы выбрасывают хлеб.
Девушка покачала головой.
— Эти колосья заражены грибом. Хлеб, скорее всего, ядовит.
— Ядовит?
— Колосья побиты спорыньей.
— Чем?
Фани беспомощно огляделась. Зловещее словосочетание «алкалоид эрготинин» вряд ли произведет нужное впечатление. Попыталась упростить объяснение до минимума.
— Человек, отведавший отравленный спорыньей хлеб, не отвечает за свои действия. Этот паразит вызывает подавленное состояние, галлюцинации и навязчивый страх.
— Как дурман-трава? — Обрадовался Аттила и с большим интересом пригляделся к изуродованным колосьям. Фани мучительно пыталась вспомнить симптомы эрготизма?. Увы, химию и биологию изучала не столь углубленно как языки и литературу.
— От такой еды слепнут и умирают в муках! Тут и Святой Антоний? не поможет. Лучше всего спалить, чтобы зараза не распространилась на посевы.
— Похоже, бродяжка не лгала. Дети в действительности погибли под обвалом.
— О чем ты?
— О ком… о почившей девахе. Этот мешок я видел на плече ее отца-проходимца. Твой рассказ натолкнул меня на мысль. Последнее время многие люди стали подвержены «сумасшедшей пляске». Один человек увлекает за собой толпу. Поддавшиеся влиянию вопят, прыгают, пока не свалятся без сил. Рассудок окончательно покидает головы и часто несчастные гибнут на болотах или падают с обрыва. Возможно, так действует яд. Нужно колосья старухе показать, пусть проверит амбары. Не хватало из-за разгильдяйства потравить всю общину.
Аттила нахмурился и рванул вперед. Зловещую котомку завернул в собственную накидку. Когда до поселения гуннов оставалась сотня метров: уже виднелись крыши мазанок, внимание молодых людей привлек разъяренный старик у дороги. Потрясая клюкой, стоял он подле туши умирающей коровы и кого-то яростно проклинал. Подошли поближе. Фани с жалостью посмотрела на несчастное животное. Передние ноги были словно обрублены. Алая кровь окрасила траву, а крупные прозрачные слезы орошали сухую землю.
Чудовищные события последних дней, чередование опасности и чужих смертей уже не производили того впечатления. Оставляя лишь черную тоску в окровавленном сердце.
— Кто это сделал, старик?
Пастух только рукой махнул.
— То боги меня наказывают за гордыню. Один был с коровой в общине; теперь даже детям кружки молока не достанется.
— Кто посмел?
— Никто не виноват. — Покачал головой пастух. — Шел с коровой, да вдруг смотрю — отстала, захромала и завалилась на бок. Подбежал. Глядь — а заместо ног обрубки. Пошел по кровавому следу и нашел меч старинный.
На этом месте Фани и Аттила переглянулись. Воин подобрался, как тигр перед прыжком.
— Вот думаю, чем детей кормить, да что людям говорить. Где теперь скотину купишь?
— Будет тебе корова, пара овец, да монеты в придачу. Покажи меч.
Пастух недоверчиво покосился и тут, наконец, узнал собеседника.
— Атли?! Тебе — верю.
Старик нетвердой походкой зашел в море полусухого бурьяна, что рос неподалеку и вынул завернутый в полотно длинный предмет. Положил в ноги гунну и поклонился до земли.
— Этот меч древние скифы посвящала богу войны. То племя знает толк в оружии.
Аттила развернул ветошь, погладил потемневший клинок, обтер пучком травы от земли и, взмахнув, одним движением добил умирающую тварь. Блондинка и пастух только вздохнули.
— Долго этот меч был сокрыт в земле, а теперь небо дарует мне его для покорения всех народов! Я не забуду тебя, старик.
Пролежав много десятилетий в кургане прежнего владельца, украденный меч выглядел так, будто только с наковальни.
Острие уперлось в разогретую солнцем землю. По долам медленно стекали алые капли. Фани присела, и взглядом испрашивая разрешения, медленно погладила артефакт. Гордый собой и новым приобретением, Аттила милостиво кивнул. Руки девушки стиснули влажный от выпавшей росы эфес. Пальцы пробежали по острому как бритва клинку. Неведомый сплав был испещрен странными знаками. Сила буквально искрила, исходила волнами. От невероятно мощного магического излучения закружилась голова. Так бывает когда человек привыкший жить в задымленном мегаполисе, вдруг переехал в высокогорные районы Альп и не может надышаться свежим ветром. Кровь быстрее побежала по жилам. Еще немного и можно отрыть портал.
— Что это ты делаешь? Не смей!
Фани вздрогнула, когда меч буквально выдернули из алчущих рук. Кровавый росчерк украсил узкую ладонь. Девушка с изумлением глядела, как струйки крови скатываются по кисти, пальцам и питают потрескавшийся чернозем. Боль пришла через мгновение. Молнией прошила сердце. На рыхлой земле стал явственно проступать контур печати Соломона. Мир стремительно вращался. Реальность ускользала, точно в отражение на реке упала капля воды. Рев взбешенного гунна звучали точно сквозь слой ваты. Маг земли отлично прочувствовал движение потоков. Воин отчаянно не хотел выпускать из рук понравившуюся девушку, но переступить границу активированного перехода не мог. Последнее, что услышала исчезающая в пространстве Фани, был яростный вопль обманувшегося поклонника.
Темнота обступила со всех сторон. Осязаемая, удушающая, слишком плотная, что быть просто тьмой. Перед глазами полыхнула яростным огнем знакомая пентаграмма. Маленькая вначале, растягивалась на все большее пространство. Языки почти касались ног. Посредине, в столпе ярчайшего света стоял человек. Лица не разглядеть, лишь силуэт. Невидимый ветер рвал волосы и одежду, царапал кожу. Фани почувствовала, как ее выталкивает, разрывает надвое неведомая сила. Вдруг человек обернулся к ней и властно протянул руку. Времени на размышления не было. Блондинка ухватилась, как цепляется утопающий за хрупкую соломинку. Последнее, что запомнила — резкий рывок и ослепительная вспышка, бросившая в непроглядную пропасть беспамятства.
***
Навязчивый звук мерно въедался в мозг. Ресницы дрогнули. Раз. Другой. Инородное тело царапало сухое горло. Ни вздохнуть полной грудью, ни сглотнуть. Равномерное «пи» заставило разлепить воспаленные глаза. Белые сверкающие пятна через минуту слились в лилейный потолок, снежные простыни и сверкающую аппаратуру. Фани едва пошевелила рукой, но этого было достаточно, чтобы прибежал дежурный медперсонал. Укол в сгиб локтя, реакция зрачка, пальпация и бесконечные вопросы.
Девушка что-то неразборчиво мяукнула и вновь упала в объятия целительного сна. Размышлять, анализировать будет после.
Следующее пробуждение оказалось много приятнее. Если б только не этот навязчивый электронный писк. Фани привстала на локтях, невольно сорвав иглу капельницы. Не доверяя глазам, потрогала белоснежную наволочку, легкое одеяло. Многочисленные приборы мигали цифрами, диаграммами, кривыми. Блондинка сползла с кровати и шатаясь, босиком почапала к окну. Дрожащей рукой раздвинула жалюзи. Панорама ничего прояснила. Стриженая лужайка, бесконечный ряд стройных деревьев, ровные мощеные дорожки и длинные скамейки.
«Только бы время родным оказалось, а то с моим счастьем могу и в будущее махнуть»
Взгляд остановился на двери, ведущей в ванную. Щелкнув выключателем, вошла. Холодный свет и зеркальная поверхность заставили содрогнуться. Давненько не было возможности полюбоваться на собственное отражение. Лучше б и не видела. Обветренная кожа, давно немытые волосы и черные тени вокруг глаз. Это не считая синяков, ссадин и тугой повязки на плече. Жертва войны. Не меньше.
Фани решительно сдернула рубашку и шагнула под душ.
Мгновением позже из палаты послышались встревоженные голоса. В ванную сунула голову обеспокоенная медсестра. Заявление о том, что вставать еще слишком рано оборвалось на полуслове. Разъяренный взгляд изумрудных глаз сулил немедленную смерть тому, кто помешает.
— К Вам посетитель, мисс.
— Принесите халат, пожалуйста. Обещаю не задерживаться.
***
Посетитель стоял у окна. Высокий, черноволосый, мучительно родной. Фие или правильнее — Филипп ди Сальчи сильно похудел и осунулся. Но спина такая же прямая, высокомерно приподнятый подбородок и сокрытый черными очками взгляд. Рука от предплечья до кончиков пальцев туго перебинтована. Фани запахнула глубже халат и прошла к кровати. Филипп ди Сальчи резко обернулся. Молчаливо препарировал взглядом. Девушка поежилась. После всего пережитого, собственные невзгоды казались далекими, незначительными, надуманными. Осталось только: люблю, хочу, и будь что будет.
— Последнее время мы встречаемся только в больницах. Не самая веселая традиция.
— Что с рукой?
— Последствия ритуала. Знатно ты мне крови попортила. В прямом и переносном смысле этого слова.
— Я не буду ругаться. Даже не пробуй.
Филипп смущенно передернул плечами. Сложно казаться победителем, когда кругом виноват. Мучительный месяц заставил пересмотреть идеалы и поступиться принципами.
— Здорово тебя потрепало.
— Если не хочешь получить вазой промеж глаз, придумай комплимент получше.
— Тебя долго не было.
— Сколько?
— Месяц.
— Хорошо не год.
— Вчера пришли бумаги на развод.
Фани резко подняла голову. Грустная улыбка скользнула по бледным губам. Кто знал, что праведный гнев может ввергнуть в пучину страданий, пугающих приключений и всепоглощающего страха за собственную жизнь. А ведь всего этого могло и не быть.
— Подписал?
— Сжег.
— Что будем делать?
— Жить?
— Нельзя обманывать одного и пользоваться доверием другого.
— Что ты имеешь в виду? — Прозвучало хмуро и почти ревниво.
Фани насмешливо фыркнула и весело сверкнула глазами.
— Уж ночь наступила. Послушайте же сказку, мой падишах! В некотором царстве, в некотором государстве жили два знатных клана. Как и полагается в сказках, дома испокон веков враждовали. Проходили года, десятки лет, может сотни — ничего не менялось в королевстве. Ах, забыла сказать! В каждой сказке есть умный, суровый правитель. В моей он тоже присутствует. Долго думал мудрец, как примерить враждующее племя. Велосипед не выдумал. Решил объединить кланы магическим союзом. С магией не спорят, против крови не пойдешь, а приказы гроссмейстера, то есть правителя не обсуждаются.
— Кажется, я догадываюсь, о чем твоя сказка. О любви? О ненависти? О лжи?
— О равновесии мира.
— После путешествий ты стала мыслить глобально.
— Я зла на тебя. Сильно.
Граф сорвал очки, повертел в руках, бросил на прикроватную тумбочку и сел на кровать, отдавив супружнице ногу. После недолгой возни в палате воцарилась напряженная тишина.
— Как в плохой драме: полюбила одного, а замуж вышла за другого. Увы, трагедия закончилась фарсом — муж и любовник оказались одним и тем же человеком.
— Это лучший из возможных раскладов. Прости. Я не планировал. — Филипп тряхнул головой и стиснул тонкие пальцы девушки. Фани охнула и вырвала руку. — Первая встреча была совершенно случайной. Одно совпадение наложилось на второе. Потом звонок брата и я почему-то решил, что ты проверяешь будущего мужа «на вшивость». Это разозлило. Хотелось нанести ответный удар.
— Тебе удалось.
— Я не хотел, что бы с тобой приключилась беда. Все еще настаиваешь на разводе?
— Пары мастера печатей и мастера иллюзий слишком уникальны. Думаю, у нас нет выбора, придется как-то уживаться.
В черных зрачках парня мелькнуло облегчение, тонкая улыбка коснулась губ.
— Что с тобой произошло? Ты словно повзрослела.
— Жизнь, история, судьбы показали, что есть куда более страшные вещи, чем безразличный эгоистичный муж. Зато прошла инициацию. — В душе, девушка разглядела магическую татуировку чуть выше ключицы. — Так что я теперь совсем взрослая девочка.
— Рад, что ты не зацикливаешься на этом… недоразумении.
— Впредь, чтобы не возникало проблем, предупреждаю заранее: попытаешься врать, юлить и мне изменять — утоплю.
Недобрый огонек в глубине зеленых глаз дал понять, что девушка не шутит. Филипп примирительно поднял руки.
— Начнем знакомство заново?
— Будет сложно. У тебя очень противный характер.
— А у тебя — сплошной мед и сахар!
— И я о том же.
Глаза в глаза: скрестились оникс и изумруд, огонь и вода. Мгновение растянутое в минуту заставило сердца биться в унисон. Фани моргнула и неожиданно рассмеялась.
«Никогда не умела играть в «гляделки»
Шаловливо усмехнувшись, приникла к губам мужчины. Тот ответил на поцелуй жарко, страстно, ненасытно, будто бесконечно страдал от жажды и теперь, наконец, мог напиться.
За окном медленно проплывали пушистые облака.
_____________
Немаин1 («ужасная») — богиня войны в ирландской мифологии; ипостась богини Морриган.
призрак, сотканный из сизых теней и лунных ниток.
Эрготизм2 (от фр. ergot — спорынья) — отравление человека и животных алкалоидами спорыньи, попавшими в муку из зерен, зараженных склероциями, а также из-за передозировки препаратами спорыньи (например, гидротартрат эрготамина) при их длительном непрерывном приеме в больших дозах. Алкалоиды вызывают сокращения мышц; высокие их дозы приводят к мучительной смерти, низкие — к сильным болям, умственным расстройствам, агрессивному поведению.
Святой Антоний3 — преподобный (около 251, Кома, Египет — 356, Дейр-Мари) — раннехристианский подвижник и пустынник, основатель отшельнического монашества. День памяти — 30 января (17 января по старому стилю). Святым-покровителем жертв эрготизма считался Св. Антоний, так как лечением этих пациентов занимался Орден Святого Антония. В Средние Века в европейских монастырях накапливались значительные запасы зерна хорошего качества, и при начале эпидемии монастыри оказывали помощь страждущим.
Родовое поместье ди Сальчи вот уже много веков являлось оплотом древних обычаев. Завтрак ровно в девять, в пять — чай, а ужин после восьми. Так бы продолжалась еще с сотню лет, если б в доме не появилась молодая хозяйка. Увы, прекрасная блондинка ненавидела традиции до кровной мести.
Филипп вяло гонял по тонкой фарфоровой тарелке печеный картофель. Серебреная вилка звякнула. Тонкая льняная салфетка упала на стол. Недобрый блеск глаз выдавал отношение молодого мастера печати к вновь саботированному ужину. Граф догадывался где искать суженую. Вот уже месяц Стефани пыталась научиться тонкостям конкура.
Манеж изрыт копытами, уставшая лошадь пыталась убежать от настырной наездницы. Филипп хмыкнул.
— Я приготовил тебе небольшой подарок на нашу годовщину. Хотел вручить во время ужина. Ты смешала все планы.
Молодая девушка попыталась вытащить ногу из стремени, но упрямая лошадь как бы в насмешку то и дело отходила, и Фани приходилось смешно прыгать следом.
— Убил Гроссмейстера и занял пост Главы? — Пропыхтела она, делая еще одну безуспешную попытку вскарабкаться в седло.
— М-м-м… Нет.
— Устранил всех конкурентов и теперь хочешь, чтобы я помогла прятать трупы?
— Еще раз в молоко.
— Нашел сказочную пещеру с сокровищами и теперь мне следует выманить дракона?
— Какая извращенная фантазия. — Филипп сжалился, придержал лошадь и стремя. Девушка вытерла со лба пот.
— Твой отец специально подсунул мне самое норовистое животное в конюшне. Надеется, что упаду и сломаю себе шею?
— Боже упаси! А вдруг вторая жена будет еще хуже, чем ты?
— Так что за подарок ты мне приготовил?
Филипп загадочно усмехнулся и вынул из кармана сложенный вчетверо листок. Девушка попыталась выхватить, но тот загадочно отстранился.
— Что за дурацкие игры?
— Пообещай не злиться, а испытать чувство глубокой благодарности.
— Постараюсь.
Бумага перекочевала из рук в руки. Фани внимательно изучила документ, даже подпись и печать нотариуса и чуть не сверзилась с седла.
— Ты — Ангел?! Да ты демон какой-то!
— Оксюморон?
Девушка раздраженно передернула плечами. В руках держала договор купли-продажи бойцовского клуба. Давнее детище. Фани до сих пор не смирилась с потерей.
— Я убью тебя! Столько проблем было из-за смены владельца клуба!
— Теперь не будет. Ты официально владеешь клубом М** и если пообещаешь не принимать участие в спаррингах, даже не буду контролировать.
Подумав, Фани тронула лошадь.
— У меня для тебя тоже есть подарок. Я — беременна.
— Тогда не стоит ездить верхом. — Шокировано протянул внезапно побледневший граф. Девушка легкомысленно махнула рукой.
— Не прямо сейчас. Скоро буду.
— Что это значит?
— Это значит, что и тебя пора чем-то занять.
08.05.2012 г.
читать дальше В густом лесу, неподалеку от селения гуннов, притаилось небольшое, но глубокое озеро в форме полумесяца. Темные воды питались подземными источниками. Посему, даже в середине лета течение несло прохладу. По зеркальной поверхности расходились широкие круги — то плескались толстые рыбины. Вкус воды необыкновенный. Сваренная на ней даже жидкая каша казалась амброзией.
Аттила сбежал по пологому склону, стащил обмотки и зашел в озеро по колено. Попробовал пальцем острие ножа и стал осторожно соскабливать бороду. Отвратительное занятие, да и сам процесс раздражает… не только кожу лица. Несколько раз умывался, шумно отфыркиваясь; чертыхался, ощупывая неизбежные царапины. Спустя полчаса на месте неопрятного неандертальца неопределенного возраста возник молодой человек лет двадцати с пронзительным взором живых черных глаз. На порезанном подбородке виднелась симпатичная ямочка.
На другой стороне озера купались востроглазые девицы и что-то шутливо кричали ему, махали руками и задорно хохотали. Ветер уносил слова в густые заросли осоки. В другой раз Аттила непременно подобрался бы поближе, но сейчас его интересовала иная добыча. Нежная кожа, глаза цвета молодой листвы и первородная необузданная сила. При воспоминании о Стефани, кровь быстрее побежала по жилам.
«Рано»
Вернувшись в селение, молодой мужчина призадумался: выбрать желанную девушку или веселую компанию? Измученную красотку нужно оставить в покое. Хотя бы на одну ночь. А чтобы справиться с накатившим искушением Аттила присоединился к мужчинам у костра. Оленина знатно подрумянилась. Жирные капли медленно скатывались на мерцающие алым угли. Аппетитный запах разносился над селением, раздражая рецепторы. Завыла голодная собака, из-за плетня поглядывали детские глазенки.
Смешанное с водой вино переходило из рук в руки, пока бурдюк окончательно не опустел. Веселье набирало обороты. На раскаленных камнях вспыхивали пучки «волшебной травы». Худосочный парень затянул старинную песню. Все радостно подхватили инициативу.
Лишь Аттила молчал. Предстояли долгие часы бдения.
***
Луна давно спряталась за тучи. Так бывает перед рассветом. Ночь тревожила пением сверчков и противным писком комарья. Темнота разбавлена лишь свистящим похрапыванием спящей старухи. Неподалеку фыркали и переступали с ноги на ногу животные. Фани перевернулась на другой бок. По шее что-то лезло. Какой-то малюсенький уродец планирует лишить сна? Девушка сонно смахнула мошку. Через мгновение нападение повторилось. И вот она уже изо всех сил отмахивается от назойливого противника. Вдруг… Пронзительное «ай» заставило бедную старушку нервно вскинуться и раздуть почти погасшие угли в очаге. Фани нервно отряхивалась сидя на шкурах и была похожа на блохастого пса. Шаркая, старуха поднесла зажженную лучину. Девушка огляделась.
Крик замер в горле.
На стенах, потолке, полу и что ужасно на шкурах копошилось великое множество жуков кроваво-коричневого окраса. По руке, от предплечья до кисти спускалась цепочка болезненных укусов. Некоторые из них Фани успела расчесать до крови.
— Чего орешь? Не видишь — клопы. Таких сотни в каждом доме. Спи. — Раздраженно фыркнула хозяйка лачуги и, зевнув, вернулась в кровать. Оцепеневшая блондинка не могла пошевелиться. Обратно не легла бы даже под страхом смерти. Но что делать прикажете?!
— Почему Вы их не травите? Это же…
«Не гигиенично? Опасно? Просто омерзительно?»
— Что «это же»? — Женщина окончательно рассвирепела. — Чтобы ты знала, бестолочь деревенская, эти тварюшки способны лечить змеиные укусы и болезни уха! А тебе и против истерии помогут! Если кусают больно, то заговор есть: «клопы вы, клопы, меня не кусайте. У вас зубы репяные, а у меня тело кремянное».
Фани подавилась стоном. Большей ереси в своей жизни не слыхала. На задворках сознания тренькнуло, что вера в медицинскую ценность клопов просуществовала вплоть до 18 века. А сейчас она могла с уверенностью сказать, что видит истоки этих диких суеверий.
«Вот теперь пора паниковать»
Понимая, что более не смокнет глаз, дождалась пока уснет старуха и выскользнула наружу. Свежий воздух показался сладостным. Ветер овивал воспаленные укусы. Ощущение «ползанья по коже» не оставляли. Очень хотелось искупаться. Ноги сами понесли к лесу. Еще днем старуха показала откуда бабы берут воду. Девушка точно помнила, где видела прозрачный источник. Вот уже деревья сомкнули над головой пышные кроны, колючий кустарник расцарапал то, что не доглодали клопы, но родник так и не встретился. Тропинка давно исчезла; под ногами путались высокие травы, а густой шиповник цеплял одежду. Краем уха услышала угрожающее шипение. Взлететь на нижнюю ветку огромного ясеня получилось само собой. Отдышавшись, вдруг увидела свет. Не отблеск костра, а процессия с факелами. Вспомнились давние знакомцы из черного лабиринта.
Любопытство погубило не только кошку. Фани неловко сползла с «насеста», окончательно ободрав локти и колени. Отломила длинный прут и, проверяя дорожку на присутствие змей, медленно направилась в сторону таинственных огней. Людей не увидела, а услышала. С каждым шагом звук усиливался. Непонятный протяжный гул вылился в замысловатую мелодию и переливистый свист. Пение, мрачные интонации, незнакомый язык вызвали дрожь. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Плохое предчувствие, кольнуло сердце. Знакомиться расхотелось. Блондинка затаилась как мышка.
Луна медленно выглянула из-за туч и оборвала песнопения на полуслове. Гробовая тишина резнула по натянутым нервам. Фани подползла ближе и, приподняв ветку, выглянула.
Среди леса, на небольшом, заросшем травой открытом
пространстве, полукругом стояло несколько человек в длинных бесформенных одеждах. Холодный предрассветный ветер доносил запах давно немытых тел и застаревших, гниющих болячек. В ногах мучителей распласталась маленькая фигурка. В прорехах рубахи виднелись тощие локти и ободранные коленки. Светлое пятно на фоне черной земли.
Фани по-пластунски преодолела последние метры и замерла за кустом боярышника. Разглядеть жертву не удавалось. Закралось нехорошее подозрение, что это ребенок. Под ложечкой неприятно засосало. Девушка понимала, что если «дикари» начнут убивать или калечить дитя, кинется на помощь. Двоих — троих еще осилит. Прочие добьют с особой жестокостью. Осталась призрачная надежда, что действо закончиться благополучно и все разойдутся по теплым клоповникам.
Съежившуюся жертву грубо поставили на колени. Руки связаны за спиной, а на голове — мешок. Несчастное создание жалобно замычало и попыталось извернуться. Тщетно, жестокие руки действовали уверенно. Сорвали мешок и освободили от кляпа. Надсадный кашель, испуганное поскуливание и то, как человечек озирался, заставило Фани пошарить в поисках палки. Земля забилась под ногти, дерн колол нежную кожу, но пальцы уверенно обхватили увесистый булыжник.
Один из палачей дернул страдальца за волосы, заставив запрокинуть голову, прошипел:
— Последний раз спрашиваю, куда девала оружие «Проклятых»?
— Я не видела даже… Не знаю о чем ты говоришь, человече! Убей или отпусти! Сил моих больше нет!
«Кто эта несчастная? За что ее?»
— Врешь, змея! Сейчас запоешь по-другому! Твой отец тоже все отрицал, но недолго.
— Он не виновен! Что вы с ним сделали, изверги?! — Сорванный голос дрожал. Несчастную колотило от ужаса, но глаз не опускала, давно отчаявшись вызвать хоть толику сострадания. Пощечина заставила завалиться на бок. Крик боли, как удар плетью. Слез не осталось. В груди разливалось глухое смирение. Так бывает, когда предчувствие смерти уже не обманывает.
— После того как извели детей в дальнем поселении, перешли в наше? Но мы не жалкие, как гунны-дикари. Наш род берет начало от великих посланцев света и тьмы! О приходе демонов нас предупредили великие друиды.
«Сколько пафоса. Страшно, когда во главе общества стоит фанатик»
— Нет. Вы заблуждаетесь! — Обреченно простонала жертва.
— Боги явили нам убийц, указав причину. С помощью меча вы околдовали и принесли в жертву сотню детей. «Месть пестрого демона»! Под таким именем ваш чудовищный поступок войдет в историю.
— Нет и еще раз, нет! — Истеричные нотки все больше проскальзывали в речи девушки. — Мы помогли людям — спасли от нашествия крыс! Нас обманули. Посулили хлеба и одежду, а в итоге прогнали взашей. Детей мы не трогали.
— Согласен, не дело обманывать человека, когда он славно потрудился. Твой отец с помощью меча избавил поселение от крыс, но потребовал непомерную плату — свитки древних великанов. Вы просчитались. Даже ценой жизни друиды будут хранить тайны богов.
— Это ложь. Мы просто ушли.
— Чтобы вернуться ночью и увести одурманенных несмышленышей. Вас видели. Свидетель на краеугольном камне «Перворожденных» клялся, что видел как мечом «Проклятых» вы секли их головы. Один за другим. А тела скидывали в болота. Соглядатай принес изгвазданный в тине кожаный браслет одного из погибших.
— Да, мы видели детей, но к их гибели не имеем никакого отношения. Они дико кричали, точно одержимые и бежали толпой в сторону ущелья. Внезапно с гор сошли потоки грязи и уволокли тела к болоту.
— Созналась, наконец! — С мрачным удовлетворением выплюнул предводитель.
— Нет! — Не слово — стон.
Вдруг от толпы отделился еще один и поднял с земли какой-то предмет.
— У тебя котомка моего племянника.
— Мы много дней питались одними кореньями, а там был хлеб!
Неподалеку угрожающе чернел мужской силуэт.
— Так… так… жалкие собаки на моей земле.
Вместе с группой вероятных убийц вздрогнула и Фани. С тихим вздохом прижала она круглый как картошка камень к груди.
«Аттила»
— Проклятый Атли! — Испуганные крики, перемежались со звуками обнажающейся стали. Вжикнула тетива лука. Неуловимым движением мужчина отразил стрелу, усиливая панику.
Те, что стояли ближе подхватили безропотную жертву под руки и метнулись в сторону лесной чащи. Только вопли помогли проследить направление. Остальные приготовились сражаться. Фани вскочила и заметалась, не зная, куда кидаться в первую очередь. Звон, скрежет и яростные проклятия навели на мысль, что влезать безоружной в кровавые разборки чревато. Легконогой ланью бросилась вдогонку за теми, что скрылись. Бежать, перепрыгивая через многочисленные препятствия, пришлось в кромешной тьме: густые кроны погасили луну и звезды. Что вело вперед, указывая путь, впоследствии так и не поняла.
Одна колючая мысль жалила острее тысячи обозленных ос — «не успеваю»!
Шум впереди резко оборвался, словно дико орущей жертве зажали рот рукой или… Что «или» думать не хотелось. Фани запнулась о сухой корень, и растянулась на земле. С безмолвным воплем, схватилась за лодыжку. Вечная травма, хоть бы раз упала на другую ногу. Несколько мгновений потратила, чтобы утихла первая волна острой боли. Душа рвалась вперед, но тело отказывалось повиноваться. Стиснув зубы, встала и медленно похромала вперед. Поплутав немного, вышла к обрыву.
«А вот и давнишние знакомцы»
Притаившись за деревом, Фани зорко оценила обстановку. Тот, что был повыше, выкатил откуда-то сбоку огромную бочку. Видимо, заранее припрятал, замаскировав от любопытных глаз еловыми лапами. Подтащил к краю и, установив, подпер камнями.
Но где же обреченная на смерть?
Вдруг нити силы зазвенели, мигнули. Тонкий звон потряс Вселенную. Будто оборвалась струна на гитаре. Блондинка почувствовала головокружение. Пошатнулась и сползла на землю, сжимая виски. Что с ней? Интуиция намекала на магическое истощение. Попыталась успокоиться и выровнять дыхание, воздействуя внутренней силой на измученные чакры. Ничего не получалось. Слишком долго она вдали от семьи, от Девятой звезды и силовых потоков родного мира.
Светила в небе устроили зловещий хоровод, а луна, сверкнув, поспешно скрылась за облаками. Фани несколько раз стукнулась лбом о шероховатую кору. Неожиданно резкая боль помогла сосредоточиться.
Пока девушка находила связующее звено с миром прошлого, мизансцена над обрывом резко изменилась.
Один из мужчин держал поникшую жертву за волосы, приставив к горлу кинжал. Второй проделывал таинственные манипуляции с бочкой: открыл крышку и пошурувал в ней толстой палкой. В ответ послышалось густое, многоголосное шипение. Фани буквально приросла к земле. Понимание реальности, сковало сильнее стальных цепей. Несчастную девушку за какие-то надуманные грехи, без суда и следствия собираются сунуть в бочку со змеями и скинуть с обрыва. Легкой смерти ей не видать.
За мгновение до неизбежного, Фани ринулась убийцам наперерез. На первых порах, противники не заметили стремительное движение, и лишь испуганный крик жертвы заставил обернуться. Шок действовал на руку. Блондинка не шла на сделку с совестью — била наверняка. Вскоре у ног валялись поверженные, и только сбитые костяшки напоминали о недавней битве. Адреналин все еще будоражил кровь, дыхание шумно вырывалось из груди, а пот заливал глаза. Фани вытерла лоб, оставляя грязную полосу. Шорох заставил обернуться. Костлявая девица испуганно трясла головой и пятилась к обрыву. Глаза распахнуты в немом ужасе, потрескавшиеся губы что-то безмолвно бормочут.
С ободряющей улыбкой Фани шагнула навстречу. В ответ полуживая незнакомка рванула прочь. Всклокоченный волосы, оцарапанный лоб и кипящая в воздухе агрессия не вызывали доверия. Мелкий щебень поехал под ногами, край кручи осыпался вниз, подхватывая в смертельные объятия убегающую девушку. Беспомощно взмахнув руками, точно пытаясь задержаться за воздух, незнакомка рухнула вниз.
Пальцы Фани в последний момент сомкнулись на кожаном ремешке сумки, удерживая на весу тощее тело. Рядом опасно накренилась бочка со змеями. Холодея от ужаса, Фани изо всех сил пыталась вытянуть сопротивляющуюся незнакомку. Увы, бессильная жертва точно взбесилась. Сквозь шум в ушах долетали страшные проклятия.
— Ужасная Немаин?! О, горе мне горе! Уходи! Моя душа принадлежит другим богам! Позволь умереть свободной!
Анализировать неожиданный приступ неблагодарности Фани не могла, не до того: время шло на секунды. Под тяжестью крестьянского тела, блондинку неумолимо тянуло в пропасть. Вспотевшие ладони скользили. Вот уже по грудь свесилась вниз. Инстинкты визжали. Еще мгновение и сверзиться вниз. Достойное окончание мучительного блуждания по прошлым векам. А дома ждет Фие или нет? Хотелось бы верить.
Шов сумки разошелся. Нитки рвались одна за другой. Одновременно с очередным завыванием насмерть перепуганной жертвы, упала бочка. Змеиный дождь посыпался на головы и плечи. Рывок сзади заставил выпустить из рук единственно связующее звено с извивающимся телом и отлететь в сторону. Несколькими ударами сердца после, Фани поняла, что безудержно плачет в крепких объятиях Аттилы. Того не слишком впечатлили реки слез. Поэтому лишь поморщился.
— Будет убиваться! Деваха дурного рода. Вместе с папашей знатно дурили головы людям: обещали вызволить от болезней и крыс, да только еще большей беды наделали. В прошлом году по ту сторону Рейна мор был великий, так они советовали пить «радужную» воду из соседнего болота. Мало кто выжил после такого лечения. В этот раз детей увели.
— И утопили в болоте? — Фани вспомнила проклятия убийц и содрогнулась. Неужто встала не на ту сторону? Может, помогала не жертве, а изуверу? Тогда незнакомку настигла Божия кара. Блондинка поежилась и нервно оглянулась на осыпавшийся край. Песок, глина и щебень недобро ощерились, точно злорадствуя и насмехаясь. Фани сухо сглотнула. Никакая сила не заставит ее глянуть вниз.
«Хотя если жива и нужна медицинская помощь…»
Аттила осторожно приблизился к краю и вытянул шею.
— В лепешку. — С мрачным удовлетворением объявил он. — Внизу острые камни. Заброшенные римские каменоломни. Ни шанса на спасение.
— Отойди. Край осыпается. — Голос звучал как надтреснутый хрусталь. Черные глаза встревожено посмотрели на поникшую блондинку.
— Все смертны. Кто раньше, кто позже — все там будем.
Однако великий воин совершенно не умел утешать. Фани побледнела под слоем грязи. Голова закружилась, а во рту появился привкус желчи.
«Все же что нас не убивает, делает нас сильнее»
После всего пережитого мировоззрение изменилось кардинально, будто повзрослела на десятки лет. Эти сцены еще долго будут преследовать в кошмарах. Пока же стоит затолкнуть воспоминания в самый дальний уголок.
— Ты так и не объяснил, куда пропали дети. Их убили?
— Не думаю. Скорее всего, продали в рабство. Так теперь многие на горшочек масла зарабатывают. Не знала что ли?
«Хм… про рабство я знаю все, про людскую доброту — значительно меньше»
— Зачем же ты их спасал? Пусть бы казнили по справедливости. — В человеколюбие верилось слабо. Злая усмешка подтвердила зародившиеся подозрения.
— Глупости говоришь. Не за людей сражался, за знания. Их семья Хранители древнего артефакта. Давно искал.
— Семью или артефакт?
— Обоих. Еще в детстве слышал истории про скифский меч. По легенде реликт обладает живой душой и тот, кто ним владеет, никогда не будет знать поражения в бою. То, что надо мне и моим людям. В неспокойное время живем. Пойдем.
Подхватил, будто матерчатую куклу и поволок по едва заметной тропинке назад в селение. Ноги подгибались и если б не сильная рука, Фани рухнула бы на итак изрядно сбитые колени. Кто знает, были ли бы силы подняться вновь? Только теперь обратила внимание на внешность дикого воина. Неопрятная борода канула в лету. Бледная кожа на упрямом подбородке, впалые щеки, но неукротимый огонь в глазах. Аттила оказался вполне симпатичным и молодым. А сразу и не скажешь.
«Как же редко мужчинам идет борода»
Дорога назад показалась в разы длиннее — сказывалось переутомление. Бесконечные овраги сменялись непроходимой чащей: кусты ежевики обнимали старые деревья, занимали все свободное пространство. Фани спотыкалась, падала, но сильная рука воина упорно подталкивала вперед.
На горизонте праздничной иллюминацией зажглась заря. Золотые, красные, сиреневые, лазурные всполохи прошили черноту умирающей ночи. Первые солнечные лучи вышивали на небе сказочный рисунок. Фани залюбовалась первозданной красой. Улыбка тронула губы, глаза-изумруды засверкали. Девушка высвободила руку и легко сбежала по склону вниз.
Вначале появился запах.
Острый, тяжелый, непередаваемо омерзительный. Такой ни с чем не спутаешь. Дух пролитой, мертвой крови. Еще не до конца проснувшееся солнце робко осветило печальную картину. Лесная прогалина вытоптана, взрыта мечами, усеяна трупами. Над ними роились мухи. Фани почудились жалобные стоны, но то было фантомным впечатлением. Черные очертание изломленных тел и дрожащая тишина.
— Чего замерла?
— Но… — Блондинка попятилась. Сколько еще крови предстоит узреть на пути становления? — Как же…
— А, эти. — Аттила почесал затылок, задумчиво оценивая фронт работы. — Сейчас быстренько землей засыплем.
«Все же что-то человеческое у него есть»
— А то зверье напрется и на приманку не купится. Завтра планируется большая охота.
«Хм…»
Работу закончили, когда солнце стояло уже высоко. Спину нещадно ломило. Шея, нос и руки покрылись красными солнечными ожогами. На ладонях поверх некрасивых цыпок, вздулись волдыри. Ногти сломаны, а волосы висели неопрятными сосульками. Сладковатый, тошнотворный запах смерти, казалось, въелся под кожу, а ощеренные лица мертвецов — отпечатались на сетчатке глаза.
В какой-то момент, Фани думала, что падет ничком на траву и прямо так заснет. Отлынивать никто не позволил. Несчастная блондинка носила камни и расчищала землю, выдергивая дерн.
— Здесь есть какой-нибудь ручей?
— Умыться бы не мешало. — Согласно кивнул Аттила. — Там за холмом небольшое озеро. Только говорят далеко заплывать опасно — русалки утащат.
Девушка устало кивнула. Русалки русалками, а запутаться в кореньях и водорослях легче легкого.
***
Водная гладь как манна небесная. Темные воды серебрились на солнце, манили долгожданной прохладой. Фани восхищенно всхлипнула. Как мало человеку нужно для счастья.
Аттила вынул из знакомого мешочка глиняный пузырек с дурно пахнущей смесью и сунул девушке в руки.
— Что это? — Оторопело спросила она.
— Мыло.
Фани с подозрением принюхалась и возмущенно уставилась на парня. Тот недоуменно пожал плечами.
— И что тебе не нравится? Старуха в жир и золу даже каких-то трав плеснула. Мойся, не забирай время.
Волосы после кустарного косметического средства стали еще грязнее, а кожу пекло точно после чрезвычайно жесткой щетки. Фани нырнула и выплыла на середину озера. Тут течение значительно холоднее. Яркое пятно привлекло внимание. Блондинка прищурилась, чтобы лучше разглядеть. Выше береговой линии, на солнышке стелился бело-красный цветочный ковер. Острый глаз выхватил белые бутоны, смутно напоминающие гвоздику. Позабыв все на свете, Фани коршуном кинулась к ним. «Мыльнянка» или как в детстве говорили «Собачье мыло». Зеленоватая пена от корней и цветков оказалась не столь пышной, как после парфюмированного мыла, но со своим делом справилась на «отлично». Блондинка почувствовала себя заново родившейся. Невдомек было, что за ней с все возрастающим интересом наблюдают черные глаза гунна. В душе он поклялся, что этой ночью прекрасная чаровница покорится ему.
***
— Какой дорогой мы идем?
— Мы обошли селение с другой стороны. Ты ж хотела смыть грязь в озере.
Фани безуспешно отбивалась от грубых заигрываний. В сердце закралась тревога. Ссориться не хотелось, изменять вредному супругу не хотелось вдвойне. Живой ум постоянно выискивал возможности отвлечь внимание разохотившегося противника.
Вдалеке показалось вспаханное поле. Длинная свежая борозда терялась за горизонтом. На плоском широком камне лежал потертый кожаный мешок. Аттила с любопытством развязал его. На ладонь высыпались немолотые зерна ржи и кусок черствого хлеба. Гунн разломил ломоть надвое и протянул неожиданную добычу блондинке. Фани подошла ближе, приняла подношение, с удивлением разглядывая растения. Взяла колосок и растерла между пальцами, принюхалась, потом брезгливо вытерла руку о подол.
— Не ешь этот хлеб.
Аттила недоверчиво покосился.
— Только нечестивцы выбрасывают хлеб.
Девушка покачала головой.
— Эти колосья заражены грибом. Хлеб, скорее всего, ядовит.
— Ядовит?
— Колосья побиты спорыньей.
— Чем?
Фани беспомощно огляделась. Зловещее словосочетание «алкалоид эрготинин» вряд ли произведет нужное впечатление. Попыталась упростить объяснение до минимума.
— Человек, отведавший отравленный спорыньей хлеб, не отвечает за свои действия. Этот паразит вызывает подавленное состояние, галлюцинации и навязчивый страх.
— Как дурман-трава? — Обрадовался Аттила и с большим интересом пригляделся к изуродованным колосьям. Фани мучительно пыталась вспомнить симптомы эрготизма?. Увы, химию и биологию изучала не столь углубленно как языки и литературу.
— От такой еды слепнут и умирают в муках! Тут и Святой Антоний? не поможет. Лучше всего спалить, чтобы зараза не распространилась на посевы.
— Похоже, бродяжка не лгала. Дети в действительности погибли под обвалом.
— О чем ты?
— О ком… о почившей девахе. Этот мешок я видел на плече ее отца-проходимца. Твой рассказ натолкнул меня на мысль. Последнее время многие люди стали подвержены «сумасшедшей пляске». Один человек увлекает за собой толпу. Поддавшиеся влиянию вопят, прыгают, пока не свалятся без сил. Рассудок окончательно покидает головы и часто несчастные гибнут на болотах или падают с обрыва. Возможно, так действует яд. Нужно колосья старухе показать, пусть проверит амбары. Не хватало из-за разгильдяйства потравить всю общину.
Аттила нахмурился и рванул вперед. Зловещую котомку завернул в собственную накидку. Когда до поселения гуннов оставалась сотня метров: уже виднелись крыши мазанок, внимание молодых людей привлек разъяренный старик у дороги. Потрясая клюкой, стоял он подле туши умирающей коровы и кого-то яростно проклинал. Подошли поближе. Фани с жалостью посмотрела на несчастное животное. Передние ноги были словно обрублены. Алая кровь окрасила траву, а крупные прозрачные слезы орошали сухую землю.
Чудовищные события последних дней, чередование опасности и чужих смертей уже не производили того впечатления. Оставляя лишь черную тоску в окровавленном сердце.
— Кто это сделал, старик?
Пастух только рукой махнул.
— То боги меня наказывают за гордыню. Один был с коровой в общине; теперь даже детям кружки молока не достанется.
— Кто посмел?
— Никто не виноват. — Покачал головой пастух. — Шел с коровой, да вдруг смотрю — отстала, захромала и завалилась на бок. Подбежал. Глядь — а заместо ног обрубки. Пошел по кровавому следу и нашел меч старинный.
На этом месте Фани и Аттила переглянулись. Воин подобрался, как тигр перед прыжком.
— Вот думаю, чем детей кормить, да что людям говорить. Где теперь скотину купишь?
— Будет тебе корова, пара овец, да монеты в придачу. Покажи меч.
Пастух недоверчиво покосился и тут, наконец, узнал собеседника.
— Атли?! Тебе — верю.
Старик нетвердой походкой зашел в море полусухого бурьяна, что рос неподалеку и вынул завернутый в полотно длинный предмет. Положил в ноги гунну и поклонился до земли.
— Этот меч древние скифы посвящала богу войны. То племя знает толк в оружии.
Аттила развернул ветошь, погладил потемневший клинок, обтер пучком травы от земли и, взмахнув, одним движением добил умирающую тварь. Блондинка и пастух только вздохнули.
— Долго этот меч был сокрыт в земле, а теперь небо дарует мне его для покорения всех народов! Я не забуду тебя, старик.
Пролежав много десятилетий в кургане прежнего владельца, украденный меч выглядел так, будто только с наковальни.
Острие уперлось в разогретую солнцем землю. По долам медленно стекали алые капли. Фани присела, и взглядом испрашивая разрешения, медленно погладила артефакт. Гордый собой и новым приобретением, Аттила милостиво кивнул. Руки девушки стиснули влажный от выпавшей росы эфес. Пальцы пробежали по острому как бритва клинку. Неведомый сплав был испещрен странными знаками. Сила буквально искрила, исходила волнами. От невероятно мощного магического излучения закружилась голова. Так бывает когда человек привыкший жить в задымленном мегаполисе, вдруг переехал в высокогорные районы Альп и не может надышаться свежим ветром. Кровь быстрее побежала по жилам. Еще немного и можно отрыть портал.
— Что это ты делаешь? Не смей!
Фани вздрогнула, когда меч буквально выдернули из алчущих рук. Кровавый росчерк украсил узкую ладонь. Девушка с изумлением глядела, как струйки крови скатываются по кисти, пальцам и питают потрескавшийся чернозем. Боль пришла через мгновение. Молнией прошила сердце. На рыхлой земле стал явственно проступать контур печати Соломона. Мир стремительно вращался. Реальность ускользала, точно в отражение на реке упала капля воды. Рев взбешенного гунна звучали точно сквозь слой ваты. Маг земли отлично прочувствовал движение потоков. Воин отчаянно не хотел выпускать из рук понравившуюся девушку, но переступить границу активированного перехода не мог. Последнее, что услышала исчезающая в пространстве Фани, был яростный вопль обманувшегося поклонника.
Темнота обступила со всех сторон. Осязаемая, удушающая, слишком плотная, что быть просто тьмой. Перед глазами полыхнула яростным огнем знакомая пентаграмма. Маленькая вначале, растягивалась на все большее пространство. Языки почти касались ног. Посредине, в столпе ярчайшего света стоял человек. Лица не разглядеть, лишь силуэт. Невидимый ветер рвал волосы и одежду, царапал кожу. Фани почувствовала, как ее выталкивает, разрывает надвое неведомая сила. Вдруг человек обернулся к ней и властно протянул руку. Времени на размышления не было. Блондинка ухватилась, как цепляется утопающий за хрупкую соломинку. Последнее, что запомнила — резкий рывок и ослепительная вспышка, бросившая в непроглядную пропасть беспамятства.
***
Навязчивый звук мерно въедался в мозг. Ресницы дрогнули. Раз. Другой. Инородное тело царапало сухое горло. Ни вздохнуть полной грудью, ни сглотнуть. Равномерное «пи» заставило разлепить воспаленные глаза. Белые сверкающие пятна через минуту слились в лилейный потолок, снежные простыни и сверкающую аппаратуру. Фани едва пошевелила рукой, но этого было достаточно, чтобы прибежал дежурный медперсонал. Укол в сгиб локтя, реакция зрачка, пальпация и бесконечные вопросы.
Девушка что-то неразборчиво мяукнула и вновь упала в объятия целительного сна. Размышлять, анализировать будет после.
Следующее пробуждение оказалось много приятнее. Если б только не этот навязчивый электронный писк. Фани привстала на локтях, невольно сорвав иглу капельницы. Не доверяя глазам, потрогала белоснежную наволочку, легкое одеяло. Многочисленные приборы мигали цифрами, диаграммами, кривыми. Блондинка сползла с кровати и шатаясь, босиком почапала к окну. Дрожащей рукой раздвинула жалюзи. Панорама ничего прояснила. Стриженая лужайка, бесконечный ряд стройных деревьев, ровные мощеные дорожки и длинные скамейки.
«Только бы время родным оказалось, а то с моим счастьем могу и в будущее махнуть»
Взгляд остановился на двери, ведущей в ванную. Щелкнув выключателем, вошла. Холодный свет и зеркальная поверхность заставили содрогнуться. Давненько не было возможности полюбоваться на собственное отражение. Лучше б и не видела. Обветренная кожа, давно немытые волосы и черные тени вокруг глаз. Это не считая синяков, ссадин и тугой повязки на плече. Жертва войны. Не меньше.
Фани решительно сдернула рубашку и шагнула под душ.
Мгновением позже из палаты послышались встревоженные голоса. В ванную сунула голову обеспокоенная медсестра. Заявление о том, что вставать еще слишком рано оборвалось на полуслове. Разъяренный взгляд изумрудных глаз сулил немедленную смерть тому, кто помешает.
— К Вам посетитель, мисс.
— Принесите халат, пожалуйста. Обещаю не задерживаться.
***
Посетитель стоял у окна. Высокий, черноволосый, мучительно родной. Фие или правильнее — Филипп ди Сальчи сильно похудел и осунулся. Но спина такая же прямая, высокомерно приподнятый подбородок и сокрытый черными очками взгляд. Рука от предплечья до кончиков пальцев туго перебинтована. Фани запахнула глубже халат и прошла к кровати. Филипп ди Сальчи резко обернулся. Молчаливо препарировал взглядом. Девушка поежилась. После всего пережитого, собственные невзгоды казались далекими, незначительными, надуманными. Осталось только: люблю, хочу, и будь что будет.
— Последнее время мы встречаемся только в больницах. Не самая веселая традиция.
— Что с рукой?
— Последствия ритуала. Знатно ты мне крови попортила. В прямом и переносном смысле этого слова.
— Я не буду ругаться. Даже не пробуй.
Филипп смущенно передернул плечами. Сложно казаться победителем, когда кругом виноват. Мучительный месяц заставил пересмотреть идеалы и поступиться принципами.
— Здорово тебя потрепало.
— Если не хочешь получить вазой промеж глаз, придумай комплимент получше.
— Тебя долго не было.
— Сколько?
— Месяц.
— Хорошо не год.
— Вчера пришли бумаги на развод.
Фани резко подняла голову. Грустная улыбка скользнула по бледным губам. Кто знал, что праведный гнев может ввергнуть в пучину страданий, пугающих приключений и всепоглощающего страха за собственную жизнь. А ведь всего этого могло и не быть.
— Подписал?
— Сжег.
— Что будем делать?
— Жить?
— Нельзя обманывать одного и пользоваться доверием другого.
— Что ты имеешь в виду? — Прозвучало хмуро и почти ревниво.
Фани насмешливо фыркнула и весело сверкнула глазами.
— Уж ночь наступила. Послушайте же сказку, мой падишах! В некотором царстве, в некотором государстве жили два знатных клана. Как и полагается в сказках, дома испокон веков враждовали. Проходили года, десятки лет, может сотни — ничего не менялось в королевстве. Ах, забыла сказать! В каждой сказке есть умный, суровый правитель. В моей он тоже присутствует. Долго думал мудрец, как примерить враждующее племя. Велосипед не выдумал. Решил объединить кланы магическим союзом. С магией не спорят, против крови не пойдешь, а приказы гроссмейстера, то есть правителя не обсуждаются.
— Кажется, я догадываюсь, о чем твоя сказка. О любви? О ненависти? О лжи?
— О равновесии мира.
— После путешествий ты стала мыслить глобально.
— Я зла на тебя. Сильно.
Граф сорвал очки, повертел в руках, бросил на прикроватную тумбочку и сел на кровать, отдавив супружнице ногу. После недолгой возни в палате воцарилась напряженная тишина.
— Как в плохой драме: полюбила одного, а замуж вышла за другого. Увы, трагедия закончилась фарсом — муж и любовник оказались одним и тем же человеком.
— Это лучший из возможных раскладов. Прости. Я не планировал. — Филипп тряхнул головой и стиснул тонкие пальцы девушки. Фани охнула и вырвала руку. — Первая встреча была совершенно случайной. Одно совпадение наложилось на второе. Потом звонок брата и я почему-то решил, что ты проверяешь будущего мужа «на вшивость». Это разозлило. Хотелось нанести ответный удар.
— Тебе удалось.
— Я не хотел, что бы с тобой приключилась беда. Все еще настаиваешь на разводе?
— Пары мастера печатей и мастера иллюзий слишком уникальны. Думаю, у нас нет выбора, придется как-то уживаться.
В черных зрачках парня мелькнуло облегчение, тонкая улыбка коснулась губ.
— Что с тобой произошло? Ты словно повзрослела.
— Жизнь, история, судьбы показали, что есть куда более страшные вещи, чем безразличный эгоистичный муж. Зато прошла инициацию. — В душе, девушка разглядела магическую татуировку чуть выше ключицы. — Так что я теперь совсем взрослая девочка.
— Рад, что ты не зацикливаешься на этом… недоразумении.
— Впредь, чтобы не возникало проблем, предупреждаю заранее: попытаешься врать, юлить и мне изменять — утоплю.
Недобрый огонек в глубине зеленых глаз дал понять, что девушка не шутит. Филипп примирительно поднял руки.
— Начнем знакомство заново?
— Будет сложно. У тебя очень противный характер.
— А у тебя — сплошной мед и сахар!
— И я о том же.
Глаза в глаза: скрестились оникс и изумруд, огонь и вода. Мгновение растянутое в минуту заставило сердца биться в унисон. Фани моргнула и неожиданно рассмеялась.
«Никогда не умела играть в «гляделки»
Шаловливо усмехнувшись, приникла к губам мужчины. Тот ответил на поцелуй жарко, страстно, ненасытно, будто бесконечно страдал от жажды и теперь, наконец, мог напиться.
За окном медленно проплывали пушистые облака.
_____________
Немаин1 («ужасная») — богиня войны в ирландской мифологии; ипостась богини Морриган.
призрак, сотканный из сизых теней и лунных ниток.
Эрготизм2 (от фр. ergot — спорынья) — отравление человека и животных алкалоидами спорыньи, попавшими в муку из зерен, зараженных склероциями, а также из-за передозировки препаратами спорыньи (например, гидротартрат эрготамина) при их длительном непрерывном приеме в больших дозах. Алкалоиды вызывают сокращения мышц; высокие их дозы приводят к мучительной смерти, низкие — к сильным болям, умственным расстройствам, агрессивному поведению.
Святой Антоний3 — преподобный (около 251, Кома, Египет — 356, Дейр-Мари) — раннехристианский подвижник и пустынник, основатель отшельнического монашества. День памяти — 30 января (17 января по старому стилю). Святым-покровителем жертв эрготизма считался Св. Антоний, так как лечением этих пациентов занимался Орден Святого Антония. В Средние Века в европейских монастырях накапливались значительные запасы зерна хорошего качества, и при начале эпидемии монастыри оказывали помощь страждущим.
Эпилог
Спустя два года
Спустя два года
Родовое поместье ди Сальчи вот уже много веков являлось оплотом древних обычаев. Завтрак ровно в девять, в пять — чай, а ужин после восьми. Так бы продолжалась еще с сотню лет, если б в доме не появилась молодая хозяйка. Увы, прекрасная блондинка ненавидела традиции до кровной мести.
Филипп вяло гонял по тонкой фарфоровой тарелке печеный картофель. Серебреная вилка звякнула. Тонкая льняная салфетка упала на стол. Недобрый блеск глаз выдавал отношение молодого мастера печати к вновь саботированному ужину. Граф догадывался где искать суженую. Вот уже месяц Стефани пыталась научиться тонкостям конкура.
Манеж изрыт копытами, уставшая лошадь пыталась убежать от настырной наездницы. Филипп хмыкнул.
— Я приготовил тебе небольшой подарок на нашу годовщину. Хотел вручить во время ужина. Ты смешала все планы.
Молодая девушка попыталась вытащить ногу из стремени, но упрямая лошадь как бы в насмешку то и дело отходила, и Фани приходилось смешно прыгать следом.
— Убил Гроссмейстера и занял пост Главы? — Пропыхтела она, делая еще одну безуспешную попытку вскарабкаться в седло.
— М-м-м… Нет.
— Устранил всех конкурентов и теперь хочешь, чтобы я помогла прятать трупы?
— Еще раз в молоко.
— Нашел сказочную пещеру с сокровищами и теперь мне следует выманить дракона?
— Какая извращенная фантазия. — Филипп сжалился, придержал лошадь и стремя. Девушка вытерла со лба пот.
— Твой отец специально подсунул мне самое норовистое животное в конюшне. Надеется, что упаду и сломаю себе шею?
— Боже упаси! А вдруг вторая жена будет еще хуже, чем ты?
— Так что за подарок ты мне приготовил?
Филипп загадочно усмехнулся и вынул из кармана сложенный вчетверо листок. Девушка попыталась выхватить, но тот загадочно отстранился.
— Что за дурацкие игры?
— Пообещай не злиться, а испытать чувство глубокой благодарности.
— Постараюсь.
Бумага перекочевала из рук в руки. Фани внимательно изучила документ, даже подпись и печать нотариуса и чуть не сверзилась с седла.
— Ты — Ангел?! Да ты демон какой-то!
— Оксюморон?
Девушка раздраженно передернула плечами. В руках держала договор купли-продажи бойцовского клуба. Давнее детище. Фани до сих пор не смирилась с потерей.
— Я убью тебя! Столько проблем было из-за смены владельца клуба!
— Теперь не будет. Ты официально владеешь клубом М** и если пообещаешь не принимать участие в спаррингах, даже не буду контролировать.
Подумав, Фани тронула лошадь.
— У меня для тебя тоже есть подарок. Я — беременна.
— Тогда не стоит ездить верхом. — Шокировано протянул внезапно побледневший граф. Девушка легкомысленно махнула рукой.
— Не прямо сейчас. Скоро буду.
— Что это значит?
— Это значит, что и тебя пора чем-то занять.
08.05.2012 г.
@темы: "роман", "проза", "Маска"