Мир Антай

1. Страна Воды;
2. Страна Огня;
3. Страна Земли;
4.Страна Воздуха.
5. "х" - место встречи повелителей воды и огня.
6. Красным - маршрут к стране Земли.

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Пламенеющий Антай. Часть II. Глава 4

Глава 4

Утро распахнуло глаза и сонным предрассветным туманом взглянуло на дремлющий Исуриум. После изысканных яств, головокружительного веселья и, что уж кривить душой — чрезмерного возлияния, коэн, высокопоставленные гости да придворные лизоблюды забылись непробудным сном. Стены замка содрогались от многоголосного храпа, собаки смачно грызли под столами объедки, а теплый ветер гонял по мраморным ступеням обрывки бумажных цветов и мишуры.
Лишь со-правительница так и не сомкнула глаз. До самого рассвета неотрывно следила она за бушующими отблесками огневицы над одной из башен. Там, в пышно убранных покоях, на тонких батистовых простынях тешились друг другом новобрачные.
Будь все проклято!
Под опухшими глазами залегли глубокие тени, губы искусаны в кровь, а сердце сжимала холодная рука отчаяния. Из горла рвался полурык-полустон.
Как же она ревновала!
Пармис отбросила в сторону изорванный в клочья платок. Невыносимо отдавать любимого другой. Пусть аже на время. Но как иначе захватить власть и сместить ненавистного супруга? Древний род должен прерваться. Только глупые клошары все еще верят, что Семьи четырех держав ведут свой род от Великих стихий.
Глупая чернь. Есть и более достойные. Главное год перетерпеть — страшный яд уже проник в гнилую кровь старого коэна.
Окружающий мир на мгновение смазался и пошатнулся. Пармис потерла виски. Что-то нездоровиться в последнее время — дурнота все чаще омрачает существование.
Надо бы отдохнуть, теперь я в ответе не только перед собой, но и перед крошечным счастьем под сердцем
Новый приступ тошноты подкатил к горлу. Женщина достала из кармана пузырек из мутного стекла и выпила несколько глотков остро пахнущего зелья.
Перекинуться бы хоть словечком. Чтобы знать, чтобы верить и не страдать. Решено!
Пармис осторожно приоткрыла дверь будуара, и опасливо оглянувшись по сторонам, скользнула в недра полутемного петляющего коридора. Она легко уходила от пытливых глаз стражи и зевающих слуг. Тяжелые портьеры, изысканные гобелены и сокрытые порталы тщательно прятали от посторонних тайные входы-выходы. Испачкав подол в пыли, спугнув несколько летучих мышей женщина, наконец, достигла цели.
Дрожащей рукой отодвинула тяжелый засов и, затаив дыхание, поднялась по винтовой лестнице. Дверь спальни с тихим скрипом отворилась. Взволнованную Пармис встретил полумрак и неприятное смешение запахов: вино, пот, кровь и гарь.
Пожар пытались устроить?
Женщина подкралась к широкой кровати и отодвинула край полога. На смятых простынях раскинулся прекрасный мужчина — ее мечта и единственная любовь.
И куда подевалось ЭТО несчастье?
Со-правительница подозрительно оглянулась. Едва заметные в скудном свете темные пятна на гладком песчанике заставили нахмуриться. Повинуясь мановению руки, вспыхнул камин и все масляные лампы в комнате. Теплые отблески плясали по алым пятнам на простыне и каменных плитах. В углу грязной тряпкой притаилось ритуальное одеяние — его шили из производимого лишь кивалами многоцветного серикума. Воздушное одеяние обладало удивительными свойствами греть прохладными вечерами и остужать в знойный полдень.
Неслыханная расточительность. Что здесь произошло?
Пармис потрясла любовника за плечо.
— Шиам! Проснись! — Лишь мычание в ответ. В ход пошли пару пощечин. Ничего.
Вчерашнее снадобье «серой вражды» оказалось слишком сильным для советника.
Лишь бы глупостей не наделал
Женщина вынула из кармана флакон из горного хрусталя, выдернула пробку и поднесла к носу спящего. Тот вздрогнул всем телом и живо подскочил, нервно озираясь по сторонам.
— Что… Ты в своем уме?! Что ты делаешь в моей спальне, а… где эфирова принцесса?
— Это и меня интересует. Она хоть жива?
Советник внимательно огляделся. Ультрамариновые глаза посветлели, остановившись на живописных пятнах крови. Петляющий красный след тянулся к камину. У кованой решетки на светлом мраморе неизвестно откуда появилось кострище с кучей остро пахнущей золы. Если приглядеться, то в черно-серых подпалинах угадывался женский силуэт.
— Что произошло? — Продолжала настаивать со-правительница. Ее голос заметно дрожал.
— Хотел бы я знать. — Шиам накинул на обнаженное тело халат и поднялся. Память его не подводила, но признаться в содеянном, значит обречь себя на верную казнь. Не этого он добивался. Пармис доверять не стоило: предавшая один раз, предаст еще сто раз. Советник незаметно пихнул отрезанную в горячке ярости рыжую косу под кровать.
— Может, воспламенилась, как и ее дражайшая матушка?
Шиам задумчиво подошел к камину, присел и пошевелил пепел. Со-правительница вздрогнула и схватила его за рукав.
— Не делай так. Нужно позаботиться о том, что бы о пропаже принцессы не узнала ни одна живая душа.
— Как?
— У меня есть идея.
***
Где я? Что со мной? Мне не больно… мне… уютно?
Оладе медленно открыла глаза. Шумно выдохнула и закрыла их вновь.
Этого просто не может быть! Горячечный бред! Агония, но только не правда!
Вокруг бушевал и клокотал расплавленный камень. Ядовитые газы рвались ввысь черным облаком. Угрожающая твердыня ходила ходуном. Трудно не признать жерло действующего вулкана, который по слухам находился в самом сердце Бассианской пустыни. Туда не ступала нога свалт-алфа. Да и какое живое существо может выдержать разрушающую мощь раскаленной лавы?
Странно, но обжигающий жар не ощущался, только ласковое тепло пухового одеяла.
Может я — бесплотных дух?
Принцесса пошевелила рукой, ногой, осторожно села и огляделась. Огненный матрас приятно пружинил, но зловредные мелкие камешки впивались во все подходящие и не подходящие места.
Жива…
— И что все это значит, Эфир вас всех побери?! — Прокричала она. В голосе надтреснутой струной звучали истерические нотки. Она не ждала ответ на вопрос, но неожиданно услышала:
— О, я понимаю твои чувства, ребенок, но не стоит выпадать из образа великой. Повелители пример для своих подданных. Никогда не забывай об этом.
Девушка вздрогнула, заметалась среди бушующего камня, и нечаянно прикусив язык, с горестным воплем скатилась на твердо-огненный пол прямо под ноги полыхающему исполину. Вокруг ее тонкого тела вспыхнула «аура» из искр и крошечных пучков пламени. Благо, сбитая с толку, принцесса не заметила неожиданных перемен.
Колосс почесал бороду и зевнул. Огненные локоны закручивались красивыми искрящими кольцами, а на широкой груди сиял амулет-солнце. Именно так изображали стихию огня на древних монетах.
Это же не…
Во рту вдруг стало суше, чем в пустыне. Нерешительно протерла глаза — картина не изменилась.
Что чувствуешь, когда встречаешь воочию божество? Восторг и ужас? Нет, лишь тягучее оцепенение.
— Ома?! — Оладе распласталась у ног стихии. Не смея поднять глаза, срывающимся голосом зашептала: — Простите недостойную! Я не сразу поняла, что пребываю в Ваших чертогах. Чем могу услужить Великому?
В ответ послышалось недовольное ворчание. Решив, что вызвала гнев стихии, свалт-алф испугалась пуще прежнего. Зубы выбивали предательскую дробь. Неугасающие искры осыпали все вокруг.
— Простите недостойную! Готова понести любое наказание!
От исполинского вздоха с потолка посыпались пыль и щебень. Мгновение и огненный гигант обратился в очаровательного рыжеволосого мужчину. Взгляд радужных глаз лукаво блестел. Стихия наклонился и по-хозяйски сгреб онемевшую от охватившего благоговения девушку в охапку.
— Не бойся, ребенок. Дай взглянуть, какой ты стала. Красавица! Вся в отца!
Принцесса удивленно захлопала ресницами. Она ни капли не походила на владыку страны Огня, Неда ХІ Эль Дина. Впрочем, судя по портретам, на покойную со-правительницу тоже.
— Спасибо, Великий… — Прозаикалась Оладе. Сильная рука ласково потрепала по волосам, словно принцесса не великовозрастная свалт-алф, а дите неразумное.
— Больно видеть, как ты трясешься от одного моего вида, как отводишь взгляд. А ведь мы не чужие друг другу…
Ома вздохнул. В глазах затаилась грусть, а высокий лоб прорезала тонкая морщинка.
— Сестры и брат умудрялись проскользнуть по тоннелям соединяющие наш мир и Антай. Они видели, как растут их дети. А я... мог только завидовать. Мне не дано плыть вдоль черной материи, не затрагивая пространство. Сила, что бушует в моих жилах, могла разрушить хрупкий перешеек и бросить взлелеянный нами мир в пучины первозданного Хаоса. Оставалось набраться терпения и ждать…
— Чего? — Вырвалось быстрее, чем разум посоветовал замолкнуть и не злить божество. Рыжеволосый только обнял покрепче и, целуя в макушку, сказал:
— Когда ты повзрослеешь, наполнишь своей энергией корунд, и я смогу провести обряд.
— Какой обряд? — Одними губами. От удивления огненная «аура» пропала, только одежда слегка дымила. Принцесса чихнула.
— Обряд чистой крови. Ты — моя родная дочь, а значит тоже стихия. Оболочка свалт-алфа лишь мешает. Разве не чувствуешь, как рвется огонь из жил, как жаждет душа танцевать в языках костра среди подружек-саламандр?
Девушка на мгновение призадумалась, прислушалась к себе. Никаких особенных изменений в организме не наблюдалось. Попробовала представить, как вступает в круг пламени и… содрогнулась от ужаса.
— Нет! — Решительно запротестовала она, отстранившись. — Давайте не будем впадать в крайности. Я почитаю огонь, как Ваш божественный дар, но предпочту держаться от него подальше.
— Поздно бояться, когда сгорела дотла. — Хмыкнул стихия. — Запомни — огонь не враг. Он — твоя душа, твоя сущность.
Неужто наш род и впрямь ведет начало от Великого?
— Вы даровали мне, недостойной, сверхсилу? Это для того, чтобы я могла противостоять мачехе и мужу-извергу?
— М-да… Умом, ты видно в мать пошла. — Стихия огня терпением не славился. Резко поднялся и нервно заходил из угла в угол. — Слушай и запоминай! Восемнадцать лет назад твоя мать сподвиглась на древний, очень опасный и… что там говорить, запрещенный обряд. Свалт-алф жаждала зачать от божества. Ей виделось в том сила и власть, но смертные не могут выносить дитя стихий, для них все заканчивается трагедией. Огонь не знает жалости.
Принцесса долго молчала. Реальность оглушала, давила и пугала до колик. Великий Ома ее отец? А мать…
— Я… убила ее?! — Сказала и задохнулась от собственных слов. На кончиках ресниц блеснули слезы. Угаснувшие было искры окрепли в язычки пламени. Стихия встревожено нахмурился и отчаянно замотал головой.
— Не ты — магия. Что такое живая плоть? Тлен. Разве в силах кожа и кости удержать бушующее пламя?
— И все же я убила ее.
— Не ты — я!
— И что теперь? Как мне жить с пониманием, что я дочь Ома? Что делать с советником? Со страной, в которой я не имею право наследования? Лучше б я не выжила…
Если б Оладе могла видеть себя со стороны: уже не живое существо, а бушующее пламя. Камень плавился под ногами, тонкие золотисто-алые ручейки текли во все стороны.
Болезненный подзатыльник немного отрезвил и заставил прикусить язык.
— Повелителей ждет великая миссия. Тебе предстоит сразиться с Эфиром и навсегда изгнать его из Антая.
— Слишком эпично. И вряд ли я справлюсь с мировым Злом в одиночку. Даже Великий Огонь не справился.
Ома печально улыбнулся.
— Оракул, существующий между мирами, предсказал, что Эфир победят повелители. Дети стихий. Огонь, вода, воздух и кости земли.
— Но я напрочь лишена магии! Камни Ики…
— Не действуют на стихию. Болезненной была плоть свалт-алф, а не повелительницы огня. — Стихия странно хихикнул. — Попробуй почувствовать огонь. Ну же... смелее!
Оладе нервно прикусила губу, но спорить не отважилась. Зажмурившись изо всех сил, представила, как на ладони растекается обжигающее оранжевое золото.
— Уже кое-что.
Приоткрыла один глаз и не удержалась от изумленного вздоха. На кончиках пальцев танцевал крошечный фаербол. И еще это странное свечение…
— Теплый.
В ответ на восторг огненный шарик вырос вдвое и заискрил. Принцесса осторожно поднесла к лицу. Пламя не обжигало, оно ластилось и пульсировало счастьем.
— Почему я не помню ритуал?
— Я стер память об инициации: повелители рождаются сквозь боль и слезы, а ты и без того настрадалась.
Принцесса задумчиво погладила «шарик», отчего он засверкал всеми цветами радуги.
— Хорошо бы позабыть и о последних сутках. — Сердце все еще болело от пережитого ужаса и несправедливости. С другой стороны — любовь и ласка отсутствовали изначально. Отвечая на мысли искры вокруг, то усиливались, то гасли.
— Ту ночь ты должна отпустить сама, иначе никогда не станешь по-настоящему счастливой.
— Возможно ли счастье для меня? — И вновь столп искр как фейерверк.
— Все в твоих руках. — Философски заметил божественный отец.
— Я связана по ногам и рукам законами, проклятым супружеством, долгом перед народом!
— Глупости говоришь. Где ты видишь путы? Я никогда не благословлю брак с каким-то проходимцем. Для своей дочери я подыщу лучшего мужа. Долг перед народом ты отработаешь иным способом. А пока тебе следует объединиться с повелителями. Вам предстоит долгий путь на остров Тира. В недрах древнего «Сада» сокрыты Изумрудные скрижали, там вы найдете ответы на все вопросы. А так же уразумеете, как победить проклятый Эфир. «Сердце» с тобой?
Девушка с готовностью закатила рукав и продемонстрировала татуировку. Ома одобрительно кивнул.
— Береги его, реликвия проводник энергии. Без этого невозможно активировать «Ключ».
— Я должна покинуть страну Огня? — С плохо скрытой надеждой спросила Оладе. Ожидание свободы пьянило, воодушевляло, заставляло кровь быстрее бежать по жилам. Стихия не удержался от соблазна вновь потрепать дочь по волосам. По губам принцессы скользнула улыбка.
— Остров находиться далеко в океане. Лишь фамильяр Воды сможет его отыскать.
— Фамильяр… как моя фосса? — Вспомнив о любимице, принцесса опечалилась. — Я бы не хотела оставлять бедное животное на растерзание мачехи.
— Фосса скоро найдет тебя, не беспокойся понапрасну. Фамильяр все же наполовину магическое животное. — Легкий звон в пространстве, точно где-то неподалеку треснул хрусталь, заставил Ома нахмуриться. Радужные глаза потускнели. — Мое время на Антае неумолимо истекает.
— Увидимся ли мы когда-нибудь еще? — Сердце сжалось от сожаления: только обрела родную душу и тут же теряет вновь.
— Мы встретимся после грядущей битвы.
— Если жива останусь… — Буркнула принцесса.
— Приказываю отбросить дурные мысли! Только позитивный настрой! Верь в себя, друзей и светлое будущее!
Вдруг у дальней стены закружился вихрь, загрохотали ярко-синие молнии, сплетаясь в ослепительно-сверкающий портал. Все ярче становилась его глубина, все громче взрывались раскаты грома, все сильнее бил по лицу ветер. Ома с досадой почесал затылок.
— Вот и все — я должен покинуть Антай. Твой же путь лежит к океану. Смело шагай в сторону, где умирает солнце.
— Океан так далеко, а у меня нет даже фляги для воды! И как я узнаю своих спутников?
— Повелителей сложно с кем-нибудь перепутать. Ты непременно узнаешь их, когда увидишь. Ах, да… я ж не все сказал! Лучше всего, если ключами стихий воспользуется повелитель Земли. Старый хрыч хорошо поднатаскал сопляка — среди вас он самый умелый маг.
— Мне страшно.
— Мне тоже… И, дочь, научись себя контролировать, а то однажды устроишь грандиозный пожар.
Оладе удивленно захлопала глазами. Только после подсказки обратила внимание, что вокруг нее вьются искры и крошечные, размером с пуговицу огоньки. Визг потонул в реве пламени. На том месте, где стояла принцесса, возник огненный столп.
— Я горю!!!
Ома закатил глаза.
— Ты — огонь, тебе по статусу положено.
— Я умру!
— Приступ идиотизма не смертелен... чаще всего. Разве тебе больно? Неуютно?
— Как это прекратить?!
— Это инстинкт, ты же не задумываешься, как дышать? Доверяй самой себе.
С трудом сдерживая слезы, стихия порывисто обнял сверкающе-огненную фигурку и шагнул за грань портала. Мгновение позже пещера до краев наполнилась тишиной.
***
С раннего утра в крошечной лаборатории со-правительницы страны Огня кипела работа. Послушные рабыни безмолвными, дрожащими тенями скользили меж стеллажей и подносили всклокоченной, вспотевшей, разъяренной хозяйке то один, то другой ингредиент. В чугунном казанке булькало, шипело и норовило выплеснуться зеленоватое варево с острым травяным запахом.
В арке-алькове, меж рун и тайных знаков проклятого Эфира металась едва живая от кровоточащих ран свалт-алф. Руки и ноги бедняжки сковывали хитроумные кандалы работы древних рирэшей, они впитывали и преобразовывали страдания в черную магию смерти. Кровь смешивалась с энергетической дымкой и тонкой струйкой заполняла вырезанные на скорую руку знаки. Пиктосемисы понемногу оживали, загорались черным пламенем. Повеяло тленом.
— За что?! — В агонии взвыла пленница. Пармис зло сощурила глаза.
— Отрежьте ей язык. Отвлекает.
Дикий крик боли, перерос в хрип агонии.
Притушив огонь под казанком, Эль Дин подошла к свалт-алф и отрезала темно-рыжую, почти каштановую прядь. Новый ингредиент опустился в бурлящую смесь. Несколько слов на древнем языке заставили вместилище котелка изменить цвет. В комнате разом погасли все свечи.
— Пора.
Длинным тесаком с помощью магии Пармис вскрыла жертве грудную клетку и вырезала пульсирующее сердце. В открытую рану влила кипящую субстанцию. Прямо на глазах желеобразное вещество расползлось по телу от макушки до кончиков пальцев. С каждой минутой убиенная все больше и больше походила на принцессу Оладе.
— Положите ее на ложе и оденьте в приготовленные одежды.
Пока еще кукла, но совсем скоро магия вдохнет в нее призрачную жизнь.
Со-правительница сняла кожаный фартук и подала знак, чтобы принесли воду для омовения — кровь жертвы испачкала руки и лицо. Скучая, развязала узелок и бросила на столешницу потертые костяные руны, что принадлежали прабабке. Неумолимые знаки начертали недоброе. Дрожащей рукой Пармис бросала кости еще раз и еще раз. Картина не менялась.
Плохо дело — руны никогда не лгут
— Не занимайся ерундой. — За спиной свалт-алф открылась потайная дверь и к столу, гремя шпорами, подошел советник. Прекрасное чуть бледное лицо не выражало ничего кроме легкой досады. — Через четверть часа нам с супругой надлежит спуститься к гостям. Влюбленные глазки, улыбка и стыдливый румянец… не мне тебя учить. Главное — она должна пожелать уединиться в замке Хаэсел.
— Голем сыграет свою роль. — Пармис прильнула к широкой груди любимого. Тень недовольства скользнула по лицу Шиама, но он все же заключил в объятия трепещущее, обжигающее тело. Женщина ластилась, подставляла губы, как преданный пес заглядывала в глаза.
— Ты знаешь: я не люблю телячьи нежности. — Попытался отстраниться советник, но маленькие ручки удержали на месте.
— Через три дня тело начнет разлагаться. Останки сожги, а пепел развей по ветру. Я приеду, как только смогу и проведу еще один обряд. Подбери рабынь похожих на принцессу. Лучше две-три — Эфир любит кровавую дань.
— Хоть сотню. С этой свадьбой так и не смог отправить «груз» заказчикам.
— Поцелуй меня.
Советник сухо чмокнул в лоб и решительно отступил в сторону.
Как покойника
Мелькнула мысль у со-правительницы. Сердце сжалось от нахлынувшего ужаса, ноги стали ватными.
— Что с тобой? Нездоровиться? Выпей уже один из своих эликсиров и начинай мыслить здраво!
Может сказать ему про ребенка или рано?
Пармис точно оцепенела, только глаза лихорадочно блестели. Шиам чувствовал все нарастающее раздражение, ультрамариновая радужка опасно посветлела.
— Голем готов?
— Может, поговорим?
— Нашла время.
Женщина с трудом сдержала набежавшие слезы и сосредоточилась на насущной проблеме. Раскрыла лежавший неподалеку окованный железом фолиант, пошелестела пожелтевшими страницами, разыскивая нужный раздел и беззвучно, одними губами повторила заклинание. Воздух в комнате завибрировал, повеяло холодом северных гор. Пармис полоснула по ладони острой бритвой, собрала набежавшую кровь в чашу и, макая в нее палец, точно перо в чернильницу, начертала непонятные знаки прямо на пыльных каменных плитах. Плиты мгновенно покрылись сизым зловонным льдом. Широко открытые глаза медленно заполонил черный туман эфира.
Скрипнула дверь. В лабораторию шаркая, ввалилось женское тело. Движения рук и ног абсолютно нескоординированные, голова то и дело заваливалась на бок, а из уголка рта стекала мутная жидкость.
Шиам с омерзением уставился на венец творения магии смерти.
— Что за халтура? Должен быть голем, а не зомби!
— Не торопи меня. — Сквозь зубы прошипела со-правительница. Заклинания на древнем языке перемежались с заклинаниями на языке древних рирэш. От напряжения заломило в висках, потянуло в животе.
Копия принцессы выпрямилась и тупо уставилась на скептически настроенного «супруга».
— Оно может говорить? А то решат — я ей язык вырвал.
Пармис тяжело осела на ближайший стул и, задыхаясь, точно после быстро бега, приказала:
— Назови себя.
— Принцесса Оладе, моя госпожа.
— Голос не очень похож, — поморщился Шиам, — пусть лучше молчит.
Отдышавшись, со-правительница протянула любовнику испачканное в чем-то кольцо.
— Своей кровью я передаю тебе власть над големом. Приказ отдавай мысленно. Слова должны быть четкими, ясными, без двоякого понимания.
— Точно пес.
— Что-то вроде этого. Береги перстень и случайно не сотри кровь с поверхности!
— Не впервой, милая. Спасибо.
— Ступай. Мне нужно переодеться к обеду.
Стоило советнику переступить порог, как Пармис с болезненным стоном повалилась на пол. Дикая боль разъедала ее изнутри. Смертельный ужас сковал сердце в ледяных оковах, не за себя, а за беззащитное дитя под сердцем. Боль все нарастала. Из глаз, носа, ушей, из-под ногтей потекла черная кровь.
Только теперь со-правительница поняла, какой ценой помогла любовнику. Безжалостный Эфир за помощь в колдовстве потребовал еще неродившееся дитя.
Магия подарила — магия и забрала.
Мелькнула горькая мысль, перед тем как со-правительница потеряла сознание.
***
Оладе остановилась, чтоб перевести дух. Куда ни глянь, лишь желто-красные пески да серые камни пустыни. Ни зверька, ни самого затрапезного кактуса — все сгорало в огненном дыхании безжалостного светила. День дважды сменил ночь, а океан оставался все так же далеко. То и дело на краю горизонта, мелькали смутные видения оазиса, свалт-алф или блестящей поверхности воды. Наученная горьким опытом принцесса не отвлекалась на манящие миражи. Из-за них она несколько раз сбивалась с пути и тратила драгоценное время. В горле давно пересохло, на потрескавшихся губах запеклась кровь, а глаза покраснели и воспалились. Она уж и не помнила, когда последний раз пила: по пути попадались лишь полувысохшие соленые озера. Один раз дошедшая до отчаяния девушка рискнула пригубить воду, но горечь и соль лишь усугубили ее мучения.
Споткнувшись о выемку-ступеньку на неровном грунте, Оладе неловко растянулась на земле. Отплевавшись от песка, с болезненным шипением рассмотрела длинные ссадины на локтях и коленях, да лопнувшую пряжку на и так изрядно прохудившейся туфельке.
Так вдруг стало себя жалко: в очередной раз ее бросили на произвол судьбы. Сухие рыдания вырывались из груди. Как выжить без воды? Как не разбить нежные ноги об острые камни, как не изжариться под палящим солнцем?
Прикрыв лицо, девушка устало прилегла на бок.
Закончу свои дни неизвестно где, и даже падальщики меня не найдут
Кажется, она уже слышит крадущиеся шаги тарбозавра. Звук действительно был. Монотонный до боли знакомый. Приподняла голову. Песчаная буря? Нет. Мерные шаги трицератопсов и скрип колес. На фоне стремительно чернеющего неба показался караван. Девушка, не помня себя от радости, с истошным воплем бросилась к незнакомым, но таким сейчас родным свалт-алфам.
Пустынники придержали тягловых ящеров и настороженно уставились на путницу. Разглядев кто перед ней, принцесса тоже нерешительно замерла.
Стервятники пустыни. Клошары, чья жизнь в станах стала настолько невыносимой, что они сбежали в пустыню и зарабатывали на жизнь грабежом караванов да набегами на небольшие родовые поселения.
Несмотря на слой пыли и грязи, всклокоченные волосы и обгоревший на солнце нос, принцесса все еще производила впечатление. Главарь, сверкнув глазами из-под закрытого платком лица, поманил ее. Девушка отрицательно покачала головой и отступила. Вокруг нее мгновенно образовалась огненная стена. Одежда по краям задымила.
— Какой драгоценный подарок послал Великий Ома нашей сугубо мужской компании. — Нехорошо засмеялся еще один «стервятник».
— Иди ко мне, уголек! Согрей мое разбитое сердце. — Подхватил третий.
— На принцессу похожа, только поплоше. — Заметил четвертый, широкоплечий загоревший до черноты свалт-алф.
— Всегда мечтал «отлюбить» принцессу. — Подхватил главарь. — Да куда со свиным рылом в калашный ряд.
Отвращение, обида и злость накатили невиданной ранее волной. Принцесса почувствовала, как закипает в буквальном смысле этого слова. Одежда заполыхала, из огненных глаз посыпались искры-слезы.
Больше никто и никогда не посмеет причинить мне боль… С другой стороны — это же мой народ
Трудно, как же трудно обуздать бушующее пламя в груди.
— Подобную дерзость карают смертью, но я пощажу вас. Оставьте кувшин воды, трицератопса и убирайтесь на все четыре стороны.
Презрительный смех был ответом. Несколько огненных лассо полетели в ее сторону, но растаяли в воздухе. Еще одна атака пламени погасла, так и не набрав должной мощи.
— Уходите, я не хочу причинять вред свалт-алфам…
Не огонь, обычный камень ударил принцессу в плечо, оборвав речь на полуслове. Стон слился воедино с раскатом грома. Чистое небо заволокло тяжелыми тучами. То там, то сям засверкали молнии. Песок под ногами раскалился. Земля с радостью отдавала повелительнице подземный огонь дремлющего вулкана.
Оладе ощутила невероятный прилив сил. Огонь оживал в ее жилах, заполонял доверху, как вожделенная вода сосуд. Изнуряющий зной более не докучал. Взгляд стал ясным и четким, жажда исчезла.
Я и есть огонь
Понимание истины на мгновение оглушило. Жизнь разделилась на «до и после».
— Третий раз прошу не испытывать судьбу. Жизнь «отверженных» нелегка, иногда их уносит за край. Я понимаю и прощаю вас.
Тихие слова оборвали смех. Давно очерствевшим сердцам не дано слышать тонкие отголоски магии Великой стихии. Вседозволенность сводит с ума и лишает даже первичного самосохранения.
— Слыхал, что пустыня дарует приют безумным, но убедился впервые. Впрочем, женщина не предназначена для задушевных бесед. — Под одобрительные «покажи девке ее место», «оставь и нам кусочек» главарь спрыгнул с ящера, протянул руку и с криком боли, отдернул. Вместо изможденной свалт-алф в пыльных и грязных одеждах, перед ним рдело живое, яростное пламя.
— Дар моего отца вы использовали во зло. Так живите без него.
Из груди «стервятников» вырвались маленькие горячие искры, и влилась в пылающую повелительницу.
Лишенные магии свалт-алфы лишились чувств. Только встревоженные трицератопсы трясли огромными головами и протяжно трубили.
Оседлав ближайшего «пустого» ящера, принцесса дала шенкелей. Ехать еще долго, не стоит терять драгоценное время.
***
Тем временем в замке Гизиль не продохнуть: зевак столько, что челядь вынуждена, работая локтями, проталкиваться боком. Несколько подносов опрокинулось на головы ротозеям, но те не в обиде.
Супружескую пару двор встречал стоя. Восторженные крики, огненные цветы. Случаи возгорания особо впечатлительных. Их быстренько спроваживали во двор, остудиться.
Шиал Хаэсел холодно улыбался и, с трудом скрывая брезгливость, придерживал под локоть голема. Деревянным шагом существо следовало меж гостей. Немигающий взгляд устремлен вперед, над головами. Если кого и удивляло поведение принцессы, его списали на скромность и легкое недомогание после бессонной ночи. Впрочем, многие были не в форме.
Филид приблизился и поднял руку для благословения, да так и застыл. На тонком запястье принцессы переливалась всеми цветами радуги брачная татуировка, а морок навеянный служителем бесследно исчез. Даже остаточной магии не чувствовалось. Старый маг нахмурился. Возможно, после ночи любви брачные символы, наконец, обрели силу?
Прецедента не было
Татуировка возникала только в храме, только в дни Ома.
Стоит проверить
Филид улыбнулся, благословил пару и, словно для напутствия, взял принцессу за прохладную ладошку. С губ едва слышно слетело запрещенное заклинание. Произнес и едва не потерял лицо – перед магом стояла вовсе не дочь коэна, а труп неизвестной женщины из клошаров. Таких никто и никогда не ищет. Придворный чародей пристально смотрел на советника, не зная, что предпринять.
Маг молний, словно что-то почуяв, нервно переминался с ноги на ногу.
Ритуал «Приветствия» шел своим чередом. Сегодня коэн планировал официально признать зятя своим приемником. Если Нед ХІ Эль Дин преждевременно отойдет в царство мертвых, советник станет регентом при будущем наследнике. Гордый отец собственноручно поднес к молодоженам «Ключ стихии». Храмовники со всевозможными церемониями сняли с головы идола огромный отполированный корунд и на подушке из алого серикума принесли в замок, где и передал коэну.
Властитель вручил дочери бесценную реликвия и открыл рот, взволнованно пытаясь вспомнить заготовленную ранее речь. Даже пот на лбу выступил.
— Что к Эфиру это значит?!! Стража!!! — Вдруг закричал он.
Гнев и ужас правителя был понятен — голем захрипел, чужая плоть лохмотьями отваливалась от лица и тела. Вскоре облик принцессы, порванным платьем валялся у ног покачивающегося из стороны в сторону трупа. Сориентировавшись, советник с ужасом отскочил и стал громко вопрошать, что происходит и где его драгоценная супруга?
Внезапно возникший столп огня испепелил как труп, так и единственную возможность определить автора запрещенной магии. Шиам перевел дыхание и незаметно вытер вспотевшие ладони.
Удача на его стороне. Пора брать ситуацию под свой контроль.
— И вновь рирэш! Не знаю, к чему стремятся дети Земли, но похищение особы королевской крови повлечет за собой войну.
— Еще скажите, Вы не причастны к исчезновению принцессы. — Холодно вмешался филид и на гневную отповедь, указал в сторону. Под резной колонной сидела фосса. В зубах животного алела отрезанная коса. Редкий оттенок рыжего не давал усомниться, кому она ранее принадлежала.
— И что это доказывает? — Ни один мускул не дрогнул на красивом лице. Шиам имел в рукаве козырь.
— Волосы чудесный проводник энергии. Пустая оболочка легко всасывает в себя магию. Каждый волосок этой косы фонит Вами, советник, и только Вами. Кто-то знающий магию мертвых помог совершить Вам чудовищное преступление. Знать бы, на что Вы надеялись: тайное рано или поздно становиться явным.
— Наглая ложь. Если уж я осознанно брал в жены сорванный цветок, то не стал бы так поступать.
— Что значит «сорванный цветок»? — Выступил вперед побледневший от ярости коэн. Советник ухмыльнулся и с видом победителя вынул из внутреннего кармана затертую, сложенную вчетверо записку. Нед ХІ Эль Дин пробежался глазами по строчкам. Внезапное понимание обожгло сердце. Так бывает, когда с глаз спадает пелена и снисходит озарение. Значит вот от кого понесла со-правительница. А он отказывался верить, когда глава Тайной канцелярии намекнул о неверности молодой супруги.
Не подозревая ход мыслей коэна, советник с упорством раптора продолжал рыть себе могилу.
— Я не держу зла, не требую справедливости, только лишь хочу…
— Немного больше власти. — Ядовито закончил за него правитель. — За гнусную клевету, тебя следует сгноить в тюрьме. Разве не знаешь ты, советник, знаток законов, что принцессы перед замужеством, дабы избежать крохи сомнения, проходят обряд «Чистой души»? Надеюсь, ты помнишь, что ритуал проводят чуждые соблазнам лолларды и, наконец, то, что артефакт стихии невозможно перехитрить или обмануть. По настоянию дочери мы действовали тайно. Даже супруга не знала. Я могу в любой момент послать за лоллардом, чтобы святой подтвердил чистоту и невинность принцессы Оладе. Что скажешь на это?
Шиам побледнел и отступил на шаг.
— Значит, я был жестоко обманут. Знать бы с какой целью.
— А я бы хотел знать, что с моей дочерью! — В голосе коэна зазвенела сталь. — Стража арестуйте советника и препроводите его на нижние этажи. Там мы и побеседуем, уважаемый зять.
***
Ожидание праздника закончилось крахом. Гости поспешно разъехались по домам. Прислуга шепотом передавала самые невероятные сплетни. Простые свалт-алфы не знали, что и думать. Замок оцепили карабинеры, повсеместно объявили комендантский час, по улицам Такритана сновали военные и патрули. Тайная канцелярия подняла на ноги лучших сыскных, сотни шпионов прочесывали один стан за другим. Только тщетно — принцесса как в воду канула.
В стране Огня настали смутные времена перемен.
Со-правительница очнулась спустя несколько часов после возникшего скандала. Чувствуя ужасающую слабость, попробовала подняться на ноги. Подол платья насквозь пропитался кровью. Болели, казалось, даже кончики волос. Дрожащей рукой позвонила в колокольчик. С камеристкой появились и новости: принцесса бесследно пропала, на церемонии ее заменило порождение Хаоса и в результате — арестован советник Хаэсел. Говорят, его пытали, но так и не добились ответа.
Последняя новость заставила Пармис, выпив несколько снадобий, броситься в покои супруга. Там ее встретила пустота и кружившие в лучах солнца пылинки. Коэн более часа покинул пределы замка. Престарелый лоллард, живущий у океана, мог предсказывать будущее и дать ответ на любой вопрос. Настало время правителю удостовериться, не лгут ли слухи.
***
В предрассветной мгле, когда сон самый крепкий, Шиама из болезненного марева выдернули тихие шаги и скрип передвигающейся мебели. В клетке-камере находился кто-то еще. Заплывшие после старания палача глаза-щелочки отказывались повиноваться, приходилось ориентироваться только на слух. Звякнули кандалы, падая с рук. По израненной коже прошлась смоченная целебным настоем тряпица. Челюсть сжали точно в тисках, насильно открывая рот. В горло полилась тягучая, горькая жидкость. Хаэсел поморщился, но не смог увернуться.
— Пей, — узнал он взволнованный голос со-правительницы, — это облегчит боль. Тебе нужно бежать. Лучше за границу. Я останусь здесь вместо тебя. Меня не коснулись подозрения. В случае чего, смогу оправдаться. Скоро коэн отойдет в мир иной, и мы заживем, как мечтали.
Невнятное мычание было ей ответом. Боль и вправду понемногу отступала. В голове прояснилось.
— В дорожной сумке еда и несколько драгоценных безделушек. На первое время хватит, а там выкрутишься. Люблю тебя, мой бесценный. Только ты у меня и остался!
На щеку закапали обжигающие слезы.
Много позже, сидя в качающемся паланкине на спине старого толстого трицератопса советник ухмыльнулся. Вот и пригодилась навязчивая любовь Пармис Эль Дин. Ничего, что ему пришлось бежать из страны как какому-то воришке-карманнику. Он вернется с беспощадной армией големов. Шиам точно знал, где искать союзников. Он победит, поставит всех на колени, даже если потом мир рухнет в тартарары.
На обломках править интереснее.
В это же время под тяжелыми, каменными сводами темницы умирала молодая женщина. Груз преступлений не давал ей шанс на помилование, уж лучше уснуть, потеряв всю кровь вместе с ребенком, чем свариться заживо в горле действующего вулкана — так в стране огня карали предавших супружеские клятвы.
Пусть только он живет и будет счастлив за нас двоих… нет, троих
***
Вышедший из шатра предсказателя Нед ХІ Эль Дин, казалось, постарел на добрый десяток лет. Правитель до сих пор не мог поверить услышанному: «Ты бесплоден, мой коэн. Прекрасная Оладе не твоя дочь. У нее великая судьба, но это не удел правителя. Не ищи ее более».
— Отныне я не хочу слышать имя Оладе Эль Дин. Она мертва как для меня, так и для страны Огня. Свалт-алфы должны забыть, что когда-то у них была принцесса. Совет решит, кто унаследует трон.
Так сказал правитель, ведущий свой род от Великой стихии. Он не знал, что после его слов жаркий огонь в печах подданных станет постепенно гаснуть, пока не обернется бездушной серой золой.


Конец II части

@темы: "Пламенеющий Антай", "Пламенеющий Антай_Часть ІІ "

---

Пламенеющий Антай. Часть II. Глава 3

Глава 3
Огромное рыжее солнце медленно опустилось за величественные барханы. Стремительно темнеющее небо прошили кроваво-лиловые стежки. Черная тень поползла во все стороны, стирая горизонт. На полотне мироздания засияли яркие звезды — улыбки стихий-прародителей.
Невыносимая жара не покидала пределов Бассианской пустыни даже ночью. Ни одного источника на сотни верст вокруг, ни ветерка, ни дождика. Мало кому удавалось выжить в подобных условиях. Красные пески жадно засасывали любопытных в огненное нутро проклятой земли. По легенде здесь, сражаясь с полчищами големов Эфира, был тяжело ранен Великий Ома. Пролившиеся капли крови просочились сквозь пески, образуя в нижних пластах бурлящее озеро. Время от времени земля со стоном расходилась, выплескивая пышущую ядовитыми газами лаву. От частых извержений в пустыне образовались дивные пещеры. Непригодная ни для жилья, ни для экскурсий мертвая красота давно пустовала.
В одной из таких пещер нашло приют беглое животное. Высунув язык, оно беспомощно раскинулось на раскаленных камнях. На тонкой израненной шее болтался обрывок бечевки. Рыжая шерсть потускнела и свалялась неопрятными сосульками. Бока опали, четко очерченные ребра вздымались слишком часто. Сухой язык нервно проходился по раненной лапе.
Пора, фосса. Помоги повелительнице огня пройти путь перерождения.
Огненная плена теплым покрывалом окутала измученное, грязное и голодное животное. Яркие сполохи вливали жизненную энергию, излечивали, возвращая силы и магию. Дыхание Ома не жалило, а согревало, баюкало и умиротворяло.
Тихое урчание послужило ответом. Длинные когти оставили на спекшейся глине явственные следы. В глубине желтых глаз блеснуло стихийное пламя.
Фосса принюхалась, нервно забила хвостом, взвизгнула и бросилась через пески в одном ей известном направлении.
***
В спальне принцессы стоял тяжелый запах снадобий, благовоний и целебных масел. Не помогали даже открытые настежь окна. Над магическими курильницами спиралями вился разноцветный дым. Но как не бились маги, как не старались целители, Оладе так и не очнулась. Все указывало на то, что против дочери владыки Огня использовали магию крови. Справиться с таким колдовством невероятно сложно. Мамки, няньки готовы были выть от безысходности.
В замке назревала паника: вот-вот сорвется свадьба столетия.
Красное солнце прошили синие молнии. В храмах давно полыхал объединяющий судьбы холодный огонь. Ночь единства скоро распахнет свои объятия, а невесты все нет и нет.
Коэн в окружении многочисленной свиты, глав гильдий, иностранных гостей нетерпеливо ожидал в ритуальном зале. Посредине догорал алтарный круг, еще раньше погасли магические письмена. Недовольный шепот все нарастал.
«Дурной знак» Качали головами старожилы.
«Великий Ома не принимает в свои объятия «пустого» огневика. Вот что значит отказываться от дарованной с рождения магии!» С удовольствием перемывали кости кумушки.
«Ослабел Исуриум без наследника» Ухмылялись иностранные послы.
В темнеющем помещении зажглись первые магические шары.
Повинуясь мановению руки властителя, внесли напитки и легкие закуски. Лица скучающих гостей повеселели.
И только советник, низко опустив голову, неподвижно стоял в кругу искр и серого пепла. Тонкий слух не раз и не два царапнули едкие насмешки злопыхателей, но Шиам терпел. В сердце разгорался черный огонь злости, ненависти и яростной обиды.
Филид разрывался на части. Нельзя прерывать обряд — еще не сплетены магические узы, с другой стороны — как оставить принцессу во власти проклятия? Дилемму разрешил коэн. Поднявшись на возвышение подле мага, громко объявил:
— Поскольку принцессе Оладе сильно нездоровится, волею огня приказываю заменить невесту представителем. — Недавно принятый закон позволял сие действо. Единственным различием в церемонии оставался огонь Ома. Вместо того чтобы окунуть руки в холодные синие языки и тем самым обрести благословение, несколько углей заключали в герметичный сосуд, следом бросали кольца, которые надевали не позже третьего дня. Однако староверы скептически относились к новаторской форме брака. Некоторые общины до сих пор не признавали ее. — Это будет…
— Могу и я. — Сверкая белозубой улыбкой, вышла вперед Пармис Эль Дин. Ее глаза лихорадочно блестели. Неотрывно глядя на советника, женщина упустила тень недовольства в глазах супруга.
— Если ты настаиваешь, дорогая!
— Нет в том нужды. — Раздался слабый, чуть дрожащий голос ненаследной принцессы. Головы присутствующих повернулись. В темном проеме арочной двери стояла Оладе. Подле суетились мамки, лекари, прислужницы. Готовые в любой момент подхватить, подставить руку или сунуть под нос нюхательные соли. Бледное, изможденное лицо, нетвердая походка, испарина на висках вызывали отнюдь не сочувствие. Благодаря проискам мачехи, единственную дочь коэна не любили во дворце и за его пределами.
***
В те далекие времена Антай только-только возник из дыхания стихий, а малочисленные дети богов-прародителей заселяли меньше четверти плодородной суши; в лесах, в воде, под землей и в небесах в сполохах хаотичных энергий рождались дивные животные. Внешне неотличимые от других диких обитателей, они являлись проводниками чистой силы. Маги-хозяева получали несравненно большую магическую мощь, чем остальные сородичи. Называли этих зверей — фамильяры.
Жаль, что более трехсот лет ни одного не видали.
***
Часом ранее в опочивальне Оладе Эль Дин…
Приглушенные голоса, звон склянок, шипение зелий в ретортах. То, что принцесса все еще жива, определили зеркальцем. Золотистая кожа стала пергаментной, губы посинели, а руки заледенели. Точно не живое существо, а новопреставившаяся.
Выводы напрашивались неутешительные. Драгоценная кровь коэна отравлена ядом из древних рецептов. Маги земли с легкостью справились бы с недугом, но вот уже несколько лет ни один рирэш не покидал своих рубежей. Дело в том, что последний представитель крови властителя заперся в родовом замке Аeternitas?. Магия почему-то посчитала, что единственный отпрыск в опасности и накрепко запечатала границы Алт Клуита. Те же, кто оказался за пределами родины, превратились в отступников без рода и племени. Именно благодаря этим мастерам пепла и крови дети земли приобрели дурную славу чернокнижников.
— Нам не ведома магия крови… — Шептались между собой свалт-алфы. — Нет времени разыскивать специалистов: сутки Великого Ома на исходе.
Вдруг в потухшем камине полыхнуло алое пламя. Из седой золы в комнату выпрыгнуло крупное животное. Отряхнулось, прочихалось и отфыркалось. Прежде чем кто-то из оторопевших свалт-алфов успел отреагировать, рыжая тень запрыгнула на кровать, оставляя на драгоценной вышивке грязные следы. Длинный хвост нервно бил по бокам. Юный служка шарахнулся в сторону, опрокинув на каменные плиты колбы и бюксы? из мутного стекла, пиалы с эликсирами и пузырьки с иноземными снадобьями.
Первыми очнулись лекари.
— Уберите животное!
Стащить за шкирку нахального оккупанта помешал предупреждающий рык, переходящий в яростный вой.
— Простите, старшие, — вмешалась старая свалт-алф, — но фосса фамильяр? принцессы. Возможно, совместными усилиями мы победим черную магию полусмерти.
Слуги согласно закивали, мгновенно припомнив удивительное появление животного в залах древнего замка.
В раннем детстве неистовый Ома послал принцессе бесценного защитника. В тот год бушевала страшнейшая засуха. От жары загорелись сухие кустарники, огибающие бескрайний океан. Не смотря на старания филида и придворных магов, огонь перекинулся на тщательно оберегаемые леса. На борьбу с несчастьем выступило все население. Высокородный и клошар стояли плечом к плечу. Три дня и три ночи длилось ужасное испытание.
На исходе третьего дня, преисполнившись долгом и любопытством, Оладе выскользнула из замка и отправилась навстречу приключениям. Ей безумно хотелось помериться силами со стихией. Остановить юное дарование было практически некому. Принцессу стерегла лишь дряхлая нянька коэна.
Огонь не докучал юной чародейке. Языки пламени ластились, стелились и переливались сотнею многоцветных искр. Крик незнакомого свалт-алфа:
— Берегись! — Прервало угрожающее рычание. Из полыхающего леса прихрамывая, вышла сильно обгоревшая фосса. В зубах она несла раненого детеныша. Недобро поблескивали тухнущие глаза хищницы. Никто не решился приблизиться к опасной парочке. Оладе не раздумывая, бросилась к животному, оторвала неровный кусок от подола и подрагивающей рукой перевязала ей живот и бока. Умирающая мать уронила детеныша и, лизнув руку, испустила дух.
Маленькая наследница расплакалась. Нежно укутала мертвую фоссе в собственное покрывало и, кряхтя, подняла на руки дрожащего от голода и боли малыша. Принцесса никому не позволяла приблизиться к животному, собственноручно кормила, мыла, лечила и баюкала по ночам. Под шипение недовольной мачехи изводила драгоценное мумие, толкла в тарелке кашу с мясом и через младенческий рожок поила жирным молоком дикой овцы. Животное оказалось удивительно благодарным. Оно точно чувствовало, как относится тот или иной свалт-алф к крошечной хозяйке. Фосса не раз и не два атаковала Пармис, упорно опрокидывала на каменные плиты дворца зелья, что та подливали за завтраком.
А потом начались кошмары и настойка на камнях Ики. Приблизительно в то же время филид обнаружил, что фосса не просто домашняя любимица, а фамильяр. Радоваться неожиданному везению пришлось недолго. Однажды животное бесследно пропало. Поисковая волшба и расспросы не дали результатов. Обезумевшая Оладе настаивала, что любимица жива и что в пропаже виновата мачеха. Принцессу исхлестали по щекам, обозвали неблагодарной и отравили в храм на долгие семь лет. А еще через несколько — лишили престола.
Лекари переглянулись и поспешили замкнуть магический круг, дабы помочь фамильяру. В черных глазах фоссы загорелось пламя чистой энергии, шерсть заискрила, а мягкое утробное урчание заставилось вибрировать чакры. Вокруг ложа стало собираться грозовое облако. Раскат следовал за раскатом. Витиеватые молнии, пронзали пол и потолок.
Огневики побледнели, но не отступили.
Шероховатый язык прошелся по бледным щекам Оладе. Миг и тихий стон разрезал мертвую тишину. Ресницы дрогнули — девушка открыла глаза. Еще недавно ясные звезды подернуты розовой дымкой чужеродной магии. С пересохших губ сорвался хрип-просьба:
— Воды.
Старая нянька поднесла круглую чашу. Фосса первая сунула нос и внимательно обнюхала подношение. После одобрительного рыка, принцесса, наконец, напилась.
— Какое облегчение! — Восхитился кто-то из присутствующих. — Дивное животное вернуло деву с того света. Все же жаль, что фамильяры почти исчезли с Антая.
— Палка о двух концах. Сила вызывает зависть и распри.
— Странно, что у лишенной магии есть «проводник», а у первых лиц нет.
Предупреждающее «т-с-с» и смешки недоброжелателей слились в одно.
Звон свадебных колокольчиков заставил опомниться мамок, нянек и прислужниц.
Невесте давно следует быть в ритуальном зале!
Шум поднялся почище прежнего. Принцессе поправляли платье и прическу, щипали щечки, чтоб появился румянец, напоминали ритуальные фразы.
Оладе безучастно взирала на суету. Туман яда так до конца и не отпустил. Глаза слипались. Губы время от времени сводило судорожной улыбкой. Окончательно отключиться от действительности не позволяла любимица. Дочь коэна погладила фоссу между ушами.
Моя хорошая… Как же ты вывернулась из когтей Пармис? — Животное телепатически уловило мысль, жалостливо мяукнуло и прижалось к ноге. — Будет тебе. Я тоже соскучилась. Давно мне не отдавливали ноги и спихивали во сне с подушки.
Фосса фыркнула и ласково боднула хозяйку. Пора на выход.
***
В напряженной тишине зала стук каблучков прозвучал канонадой. За дверями выла обиженная фосса — охрана не пускала ее внутрь.
Проходя мимо со-правительницы, принцесса вздрогнула. Ей почудился тот же удушливо-сладкий запах, что и накануне.
Похоже на аромат «дурманного дерева». — Мелькнула паническая мысль.
Бругмансия действует на свалт-алфов гипнотически: оставаясь в сознании, они не отвечали за свои действия. Много преступлений совершалось с помощью проклятого зелья.
Так вот чем был пропитан «розовый туман»
Оладе приблизилась к жениху и, помедлив, вошла в круг. Со стороны Шиама огонь странно зашипел, точно на угли пролилась вода. Сердце сжалось от дурного предчувствия.
Повеселевший филид энергично взмахнул руками. Ритуальные письмена загорели пуще прежнего. За окнами загремели салюты, крики и здравницы: хорошая весть дошла и до простых свалт-алфов.
Филид отрезал у принцессы прядь волос и бросил в ритуальную чашу. Локон вспыхнул, но не оставил следов на скучающем там кольце. Придворный маг на мгновение замер, нервно передернул плечами, но продолжил обряд. Не один он заметил огрех. Ультрамариновые глаза советника посветлели, приобретая опасную зелень. Прекрасное лицо превратилось в маску лютой ненависти. На кончиках пальцев то возникали, то пропадали крошечные молнии.
Обручальное кольцо в стране Огня не просто символ. Замкнутая полоска метала означала не только стабильность, неизменность, вечность и бесконечность, но и верность в любви. Без тонкого кружочка невозможно получить благословение Ома, ибо именно его бросали в жертвенный синий огонь, получая взамен неистребимые временем ритуальные татуировки на запястьях.
На стандартный вопрос, принцесса безучастно ответила:
— На то воля великого Огня.
Огненные пиктосемисы взмыли вверх. Снаружи в сверкающей лазури трижды полыхнули молнии.
— Сомкните руки и проследуйте в храм, дабы Великий Ома подарил благословение вам и вашим детям.
Не успел филид закончить фразу, как ударили в литавры, запели свирели под мелодичные переливы арфы. Певчие затянули древние гимны. Матроны украдкой утирали слезы. Не всякому посчастливиться увидеть свадьбу владык страны Огня. Вот будет что рассказать внукам!
Свалт-алфы поспешили создать коридор из искр и огненных шутих. Пармис стояла ближе всех. Казалось, золотое платье стало продолжением огня. Засмеявшись какой-то шутке придворных, со-правительница повела рукой в сторону невесты. Из приоткрытого перстня посыпалась искристо-розовая пыльца.
Очередная шутиха взорвалась у ног Оладе, накрывая сладковатым дымом. Девушка закашлялась. Неужто только ей слышен страшный зомбирующий запах?
Только бы не дышать.
И видимо вдохнула. Голова закружилась, в глазах потемнело. Принцесса неловко пошатнулась, но стальные пальцы впились ей в локоть, удерживая на месте.
— Мы выйдем на воздух, — обратился к филиду Шиам, — тут нечем дышать.
Остро повеяло озоном. Ядовитое облако, точно наткнувшись на непроходимую стену, нехотя отступило.
В глазах периодически темнело, но ведомая твердой рукой, принцесса медленно шла вперед. Шум голосов слился в один сплошной гул. Лица смазывались, будто краски на стекле.
Куда идти? Что делать? Ничего не помню…
— Только попробуй потерять при всех сознание.
Неприкрытая злость в голосе заставили сосредоточиться на расплывающемся лице. Советник.
Или нет… уже супруг?
От мужчины веяло холодом Ледяных Хребтов Алт Клуита, а говорили — бесчувственный чурбан. Впрочем, невеста готова согласиться с этим утверждением. Согласно древним традициям, встречаться с женихом до свадьбы запрещено, но вот уже более сотни лет это правило игнорировалось. Всеми, кроме уважаемого Шиама Хаэсела. «Венценосные влюбленные» и словом не перемолвились. Только цветы, безликие подарки и записки, написанные каллиграфическим почерком дворцового писаря.
Свадьба шла своим чередом. Принцессу о чем-то спрашивали, куда-то вели, но все происходящее не затрагивало сознание. Оладе криво улыбалась, точно подхватила воспаление лицевого нерва, что-то бормотала под нос и поминутно спотыкалась, отворачиваясь от слишком яркого пламени и, украдкой утирала слезящиеся глаза.
Вскоре торжественная процессия вошла в главный храм. После великого пожарища фасад перестроили: расширили, вытянули в длину и украсили семью рядами ниш. В средней части возвышаются две старинные башни. Говорят, их возвел Ома своими руками. К северу от храма располагался десятиугольный «дом капитула». Строение из-за частых модернизаций имело сложный и несимметричный план с беспорядочно расположенными в нетрадиционных местах порталами, сдвоенными трансептами и рядами капелл. Снаружи стены украшала тонкая ажурная резьба по камню и ряд полосатых, облицованных камнем контрфорсов. К храму примыкало здание из желтого мрамора. Его фасад украшен пятью выступами-фонарями с высокими стрельчатыми окнами, обрамленные арками с колоннами, капители которых покрыты пышной резьбой.
Над древнейшим станом страны Огня горделиво плыли многоцветные воздушные змеи. На их гибких спинах огненными пиктосемисами сверкали здравницы, пожелания счастья и любви.
Детвора шелестела обертками от конфет и сыпала мишурой хлопушек. В небе распускались цветы-молнии, переливались цветами радуги огненные фонтаны. На улицах и площадях горожане сыпали в костры белоснежный рис. Так суеверные свалт-алфы стремились умилостивить огненную стихию, насытить ее.
В тени холодных стен храма в голове немного прояснилось. Оладе потерла виски и буквально прикипела глазами к горящему красным огнем во лбу огромного идола корунду. На руке из татуировки материализовался ключ — браслет стихии. Древние реликты буквально рвались друг к другу. Принцесса невольно натянула рукав.
С этим разберемся позже и без свидетелей
Ненавидящий взгляд Пармис ощущался затылком.
Молчаливый храмовник расстелил свежие циновки перед священным огнем, что распустился невиданным цветком в низком котле-треножнике у алтаря. Молодые люди с трепетом в груди опустились на колени. Синие языки не обжигали, наоборот были холодны как лед. Под протяжные песнопения служитель опустил связующее кольцо на переплетенные пальцы. Гости затаив дыхание, подались вперед…
Мгновения вливались в минуты. Ожидание затягивалось. Принцесса неловко заерзала на коленях. Жесткие циновки немилосердно кололись, к тому же на нее странно действовало Дыхание Ома — точно муравьи под кожей. Занятая собственными переживаниями, девушка не сразу заметила, что вместо того, что бы расплавиться и обратиться ритуальной татуировкой, кольцо сползло на бок и с шипением испарилось.
Храмовник побелел. Сказать что-то помещал тяжелый взгляд советника. Ультрамариновые глаза предупреждающе сверкнули и служитель, понятливо кивнув, наложил на кисти брачующихся искусную иллюзию.
И что все это значит?
Оладе похолодела и в ужасе покосилась на филида. Тот незаметно качнул головой, приказывая подчиниться и не показывать подданным истинные чувства.
Прокляли! Меня точно прокляли!
Зубы стучали, будто в лихорадке. На искусанных губах заалели капельки крови. Принцесса поспешила стереть следы слабости и паники. Кровавый росчерк, полыхнув, впитался в браслет Ома и чуть стер иллюзию.
— Именем Великого Ома благословляю вас, дети мои! — Прокашлявшись, заговорил служитель. Дрожащие руки, он спрятал в складках широкой накидки. — Огонь принял жертву! Он соединил навеки, и только смерть разлучит вас!
Привычная фраза резанула слух, точно дурное предзнаменование. Принцесса почувствовала, как накрывает вторая волна паники и безысходности.
Чего я боюсь? Ведь не убьет же он меня?
Завершая речь, храмовник привычно расшифровал знаки на татуировках супругов: благословение Ома не покинуло золотые стены древнего замка; новобрачные непременно будут счастливы; вскоре подданных ждет благая весть о желанном наследнике.
— Коэн и страна Огня надеются, что уже первая ночь окажется плодотворной!
С улыбкой закончил он, протянув супругам семейный оберег «вера, надежда, любовь».
Глаза жениха и невесты встретились. Меж ними проскочила искра, но то была искра не любви, а ненависти.
***
Вернувшись в замок, принцесса нехотя удалилась во внутренние покои готовиться к первой брачной ночи. В течение трех дней ни гости, ни родня не увидят молодоженов. Их закроют в пустующей башне, чтобы получше узнали друг друга, а так же постаралась продолжить род великих Эль Дин.
Пока Оладе умывалась и переодевалась, шла длинными коридорами и поднималась по винтовой лестнице, молодой супруг ненадолго задержался на пиру, дабы принять поздравления высоких гостей и отпить ритуальную чашу вина, которую ему собственноручно поднесла молодая со-правительница.
То, что вино немного горчит, советник списал на клокочущую в горле ярость. Призывные улыбки Пармис он прозевал, зато приметил нахмуренные брови коэна.
Надо действовать крайне осторожно
***
Сидя в кресле у потухшего камина, Оладе зябко куталась в покрывало из тончайшего серикума. Одеяние было символично раскрашено в четыре цвета: черный цвет — север и Великий Пири, синий символизирует юг и Великого Ома, оранжевый — восток и Великую Танд, а белый — запад и Великую Вету. Девушка тревожно разглядывала абсолютно чистую кисть — Ома не благословил брак. Номинально супруги, а на самом деле чужие друг другу свалт-алфы.
И что теперь? Всю жизнь врать, изворачиваться? Перед глазами лишь мрак, будущее слишком туманно… Меня вновь загнали в угол.
Двери с шумом распахнулись, и в спальню стремительно вошел Шиам. Казалось, в его одеждах притаился ураган; молнии сияли в глазах, а кисти сжимались в кулаки.
Принцесса поежилась, глубже ныряя в кресло. Не такой ей виделась собственная свадьба и первое таинство любви.
Советник чертыхнулся, закрыл глаза в надежде усмирить ярость.
Бесполезно
Порывисто снял перчатки, расстегнул верхнюю пуговку на камзоле и знатно приложился к вину. Взгляд цепкий, оценивающий. Точно не к невесте за любовью, а к барыге на сомнительную сделку. Красивые черты исказились от злости и отвращения. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не сорваться. Оладе беспомощно оглянулась, она чувствовала себя точно в клетке с тираннозавром.
В чем же я повинна? Откуда столько ненависти?
— Зачем Вы здесь, если свадьба стала поперек горла? — Может и не стоило спрашивать прямо в лоб, но после всего пережитого принцесса была не в состоянии вести дипломатические войны. В воздухе ощутимо повеяло озоном.
— Того требуют традиции.
— Я устала и хочу спать. Возможно, нам стоит…
Слова принцессы советник оценил по-своему. Злость вскипела в жилах вперемежку с ядреным вином.
— У меня нет никакого желания касаться сорванного цветка. — Зарычал он, прерывая на полуслове. Оладе недоуменно захлопала глазами.
Какого еще цветка? В замке даже кактусы от жары вянут
Заметив, что принцесса не отрицает, не защищается, Шиам впал в неистовство. Подлетел, схватил повыше локтя и прошипел в побледневшее лицо.
— По закону блудница становится рабой. Я не столь жесток. Едва нас выпустят из комнат, ты покинешь замок и отправишься к моей старой тетушке. И чтобы носа оттуда не казала! А на счет ребенка. Есть некоторые травки, что помогут тебе быстрее скинуть.
Какого ребенка? Куда скинуть?!
— Вы пьяны?
Девушку грубо вздернули на ноги.
— Я говорю, а ты слушаешь.
— Что Вы себе позволяете?!
Перед глазами советника появилась красная пелена. Пальцы сжали плечи несчастной свалт-алф до синяков.
— Хватит… я…. уходите.
— Что?! И ты смеешь перечить мне?
Увесистая оплеуха заставила отступить на шаг. Девушка недоуменно схватилась за больное место и сухо всхлипнула.
— Вы в своем уме?
В посветлевших глазах советника заплясало пламя безумия. Как же хотелось обхватить эту тонкую шейку и сдавить чуть сильнее. Или же отправить с ближайшим караваном в неведомые дали. Второе даже предпочтительней, ибо бесстыжих следует учить колодками и кнутом.
За окнами башни вдруг раздались громкие голоса, свист и скрежет железа об железо. Супруги синхронно вздрогнули. Губы Шиама изогнулись в понимающей ухмылке. Захмелевшие после щедрых возлияний гости, вспомнили о своих прямых обязанностях — не дать новобрачным уснуть. Толпа громогласной молодежи собралась в саду и затянула неприличные частушки. Песни и выкрики сопровождались ударами по горшкам и кастрюлям. Взвивались салюты. Грохот стоял неимоверный.
Какой полезный обычай
— Ну что ж скинуть бастарда можно прямо сейчас. — Жестко сказал он. Схватил Оладе за волосы и грубо толкнул в сторону кровати, да не рассчитал силу. Девушка упала на широкий деревянный край, больно ударившись грудью и животом.
Болезненный стон только подстегнул к дальнейшим издевательствам. Забыв, что перед ним принцесса, девушка, супруга, в конце концов, Шиам с видимым удовольствием наступил каблуком на пальцы, сдирая кожу. Оладе закричала, попробовала вырваться, но только сильнее повредила руку. Ей показалось, затрещали кости. Хлесткие пощечины заставили захлебнуться криком и как ни странно прийти в себя.
Извернувшись, принцесса пнула негодяя по ноге. Вскочила и ловко перекатилась на другую сторону кровати. В руках появился тяжелый подсвечник.
— Убирайся вон!
Зловещий хохот слился с треском молнии и восторженными воплями за окном. Руку опалило дикой болью, и она повисла вдоль тела безвольной плетью. Один за другим посыпались прицельные удары; они рвали тонкое одеяние, оставляя на теле глубокие подпалины. И вот советник совсем рядом. Горячее дыхание опалило окровавленную щеку. Серикум затрещал и стек к ногам. Удар, рывок и принцесса влетела лбом в твердокаменную спинку кровати. Изящная резьба рассекла бровь. Кровь заливала глаза.
Было уже не страшно. Боль поглотила все чувства. В висках билась лишь одна мысль.
Когда же я умру, чтобы все это закончилось?
Молнии пронзили комнату вдоль и поперек. Кровать прогнулась под весом чужого тела. Сталью блеснул кинжал, отсекая длинную рыжую косу. Так примечали блудниц и неверных мужу.
— А вот теперь позаботимся и о проклятом выродке!
Дальнейший кошмар заставил хрипеть от ужаса, к счастью сознание то и дело ускользало... пока полностью не накрыла черная пелена.
***
Оладе очнулась от леденящего холода камней — она лежала на полу в луже собственной крови. С кровати слышался богатырский храп. Омерзение заставило пустой желудок извергнуть желчь. Попыталась встать, но только зашипела сквозь зубы. Болела каждая косточка. Слезы медленно покатились из глаз. Это даже не истерика, беспросветное отчаяние. Хотелось убежать, спрятаться, ну хотя бы запереться в ванной и смыть застывшую на душе грязь.
Шевельнуться нет сил, закричать и молить о помощи нет возможности — голос тоже пропал.
Доживу ли я до утра? Так хочется в последний раз увидеть солнце
Вдруг полыхнул камин. На холодных до сей поры углях застыл охваченный алой пеленой фамильяр. Мотнул головой, точно звал за собой.
Не могу… нет сил…
Словно прочитав мысли, фосса выпрыгнула из камина и подбежала к хозяйке. Шершавый язык стал охаживать самые глубокие раны. Вскоре Оладе смогла неуверенно подняться на колени и медленно поползти к выходу. Голова кружилась, желудок то и дело сводило судорогой, руки-ноги подкашивались. Каждый метр давался с неимоверным трудом. У пылающего камина дорогу преградила фосса.
— Что?
Болезненная судорога заставила повалиться на бок. Фамильяр блеснув алым взглядом, подтолкнул мордой к огню. Ужас перед стихией открыл второе дыхание, и девушка откатилась в сторону. Фосса с рычанием наступала. Клацнули острые зубы.
Она взбесилась?
Даже слезы высохли. Сухие поленья подозрительно затрещали. Потухшие угли ожили. Пламя в камине полыхало все ярче. Силы окончательно покинули принцессу, она безвольно лежала у самой решетки. Языки подобрались совсем близко и страстно поцеловали изгиб стопы. Крик застрял в горле. Несколько алых угольков скатились на плиты и запутались в рыжих волосах. Запахло паленым. Огонь, точно хищник подкрадывался все ближе и забирал все больше.
В точности, как мама… значит судьба
___________________
аeternitas — вечность


бюксы или весовой стаканчик используется при исследованиях, связанных с высушиванием сыпучих материалов. Используются как емкость

фамильяр (familiar), — волшебный дух, служивший колдунам. Фамильяры помогали по хозяйству и в различных бытовых делах, но также при случае могли помочь околдовать кого-нибудь. Считался разумным, имел собственное имя и чаще всего принимал форму животного. Так как они выглядели как обычные животные, то вполне могли шпионить за врагами хозяина. Некоторые колдуны полагались полностью на фамильяра, как если бы он был их ближайшим другом

@темы: "Пламенеющий Антай", "Пламенеющий Антай_Часть ІІ "

---

Пламенеющий Антай. Часть II. Глава 2

Глава 2.
Замок советника располагался между двумя солеными озерами-близнецами. По легенде они образовались после падения метеорита. Давно это было, еще, когда Великие стихии жили бок о бок со своими детьми. Никто и не вспомнит, когда заложили краеугольный камень твердыни. Шиам за бесценок выкупил пришедшее в упадок строение у подслеповатого, скудоумного свалт-алфа.
Вскоре закипела работа. Высоко в небо устремились башни-стрелы с узкими бойницами. Блестел на ярком солнце черный гранит. Трепетали на горячем ветру штандарты. Вот-вот раскинется вокруг шумный стан. Прошел год, другой, но простые свалт-алфы не спешили селиться поблизости.
Зловещие слухи витали вокруг. Говаривали, чтоб магически укрепить замок, Шиам пошел на сговор с рирэшами. Те, чтобы оградить дом от злобного влияния Эфира, издавна замуровывали в фундамент кошек. Хаэсел пошел дальше. Несколько раз без вести пропали молоденькие сироты-подмастерья, у кого-то из артели жена не вернулась домой или исчезал со двора заигравшийся допоздна ребенок. Расположившиеся в палатках рабочие частенько слышали холодящие кровь стоны. Слишком любопытные сгорали вместе со своими пожитками.
Постепенно замок впитал ауру хозяина: стал мрачным, неприступным, мертвым. Не летали здесь певчие птицы — когда-то пышный сад вырубили подчистую, только визгливое воронье кружило над клетками-тюрьмами. Точно не жилище огневика, а логово затаившегося в песках рирэша-отступника. Таких не признавали даже сородичи — кровожадные дети земли.
Звеня шпорами, Шиам стремительно пересек внутренний двор. Минуту назад ему доложили, что прибыл гонец. Советник не любил в своем доме лишние глаза и уши, поэтому нежданных гостей принимал едва ль не на пороге.
За опущенной решеткой переминался с ноги на ногу юный свалт-алф. Не из дворца. Те молодчики понаглее. Ярко-красные волосы коротко острижены. Совсем недавно покинул срочную службу. Умный взгляд мерцающих глаз. Нужно держать ухо востро — возможно шпион.
— Кто послал тебя?
— Не знаю. Наниматель был в темном плаще. Капюшон полностью закрывал лицо.
Шиам сделал знак рукой. Решетка медленно поползла вверх. Советник шагнул навстречу посыльному и выхватил завернутый в кожу пакет. Нетерпеливо разорванная бечевка упала на землю, за ней крошка от сломанной печати.
— Мужчина или женщина?
—Любопытных у нас не держат. Сказано свезти по адресу – сделано. Платят не за пытливость, а за скорость доставки.
Парень скромно опустил глаза. Ни за какие коврижки не признался бы, что случайно узнал адресанта. Властного Хаэсела не любили в народе.
Не отрываясь от прыгающих, торопливых строчек, советник бросил под мощные лапы меланхоличного трицератопса пару мелких монет.
Что это?
Не веря написанному, свалт-алф перечитал послание. Потом еще раз и еще раз. Ультрамариновые глаза советника опасно посветлели. Тонкая морщинка пересекла высокий лоб. В воздухе ощутимо запахло озоном. По железной решетке прошелся мощный разряд. Маг повелевал молниями. Такие рождались раз в сто лет.
Курьер опасливо попятился, утробно завыл испуганный трицератопс.
Тонкие пальцы Шиама скомкали пергамент. Миг и серый пепел закружил в воздухе. Вспыхнул деревянный флагшток.
— Пошел прочь. — Сдерживаясь из последних сил, прошипел советник.
— Спасибо. Если что, обращайтесь. Наша контора на улице…
Речь оборвала ветвистая молния. Парень взвизгнул, шустро взлетел на трицератопса, свистнул нагайкой и был таков.
Огненный вихрь пронесся по двору замка. Желто-красные языки жарко целовали тяжелые каменные плиты. Клетки раскалились докрасна. Цепь на одной из них со звоном треснула. Шиам резко поднял голову. Взмахнул рукой, убирая пламя. Но как погасить такую же стихию в неистовом сердце?
Доброжелателей хватало во все времена, но это чересчур. Аноним ужалил в самое больное место. Слова, написанные красными чернилами, навсегда останутся выжженными по ту сторону век. Стоит только закрыть глаза и…
«Хороший купец не переплачивает за порченый товар. Любовь не носит под сердцем бастарда… Я на твоей стороне, но семья коэна должна быть вне подозрений»
Словно пелена с глаз. Вот почему правитель спешил со свадьбой. Юная Оладе позволила какому-то проходимцу сорвать покров невинности. Какой стыд. Даже храмовникам не удалось искоренить пагубные наклонности. Если пойдут слухи — доброе имя семьи Хаэсел будет покрыто позором. Не для того столько лет вертелся как минога на сковороде. Жаль, что обычай народа Воды — убивать бастардов не прижился в Исуриуме. Огненные дети священны. Неважно в браке ли рождены или же принесены в подоле. В грехе виноваты родители, их и наказывали.
Странно, что ОНА молчит. Не знает или в сговоре?
Советник крутнулся на каблуках и решительно зашагал в библиотеку. Следовало освежить память о некоем старинном законе. О нем позабыли, но не упразднили. Там говорилось, что если в брачную ночь невеста не может подтвердить невинность, то из свободной женщины превращается в бесправную рабыню.
Увы, нельзя отказаться от свадьбы с брюхатой дочерью властителя, но отомстить за поруганную честь сумеет сполна.
***
В главном храме, священное изваяние Великого Ома шелохнулось. Моргнуло и вздохнуло полной грудью. Желтые камни вспыхнули ярко-красными пиктосемисами. Настало время повелителя. Потухший много веков назад корунд полыхнул живым пламенем. Обжигающие искры посыпались во все стороны. Стали тлеть бумажные гирлянды, что украшали алтарь. Желто-алые языки сплелись диковинным цветком, уменьшились и забились трепетным сердцем в глубине волшебного камня.
Сладко спящий неподалеку храмовник встревожено засопел, но так и не проснулся.
Неровный свет от ярких костров-светильников заглядывал в приоткрытое окно. Блики игриво вытанцевали на стенах, оживляли выцветшие на солнце фрески, пытались забраться под тяжелый полог кровати, где ненадолго забылась сном несчастная принцесса страны Огня.
Длинные рыжие волосы собраны в косу, на ресницах блестят невыплаканные слезы. Вокруг чересчур бледного лица кружат искры, но наталкиваясь на невидимую преграду, с шипением гаснут. Тяжелый вздох вырвался из груди. Беспокойный сон не приносил отдохновения.
Небо над столицей заволокло тяжелыми тучами, точно в преддверии песчаной бури. Свет луны померк. Так темно не бывает даже в предрассветный час. Если б сейчас звездочеты смогли разглядеть созвездия, то нашли б весьма тревожные знаки.
В стране Огня наступали тяжелые времена.
Прости дочь моя…
За окном пронзительно закричала ночная птица и, сделав круг, отчаянно забилась в стекло. Оладе испугано подорвалась с кровати. Сердце неистово стучало в груди.
Вдруг напольные светильники полыхнули красным. Огонь спиралевидно закручивал языки, тянулся к юной властительнице и яростно шипел. Дрожащими руками, девушка натянула на голову тонкое одеяло. Детская привычка — если не вижу, то и опасность меня не заметит. Так бы и сидела до утра, как ощутила удушливо-сладкий запах. Смутно знакомый. Он туманил голову и сжимал горло. Оладе замутило. Вскочив на ноги, едва успела добежать до умывальника. Желудок свела мучительная судорога. Свалт-алф пошатнулась и безвольно рухнула на толстые шкуры недавно убитого саблезуба. Сквозь набежавшие слезы увидела, как комнату заполняет странный искристо-розовый туман. Он обволакивал, заполнял легкие, проникал в кровь и растекался по венам холодным ядом. Минуту спустя принцесса не могла пошевельнуться. Похолодевшие руки и ноги отказывались повиноваться, мысли текли вяло, а лицо сковала мучительная гримаса. Кукла на шарнирах.
«Что же ты задумала на этот раз, Пармис?»
***
Не успели пропеть петухи, как в покои дочери властителя влетела стайка прислужниц с коробками, корзинками, ларцами. Удивленно переглядываясь, подняли безучастную, молчаливую свалт-алф, усадили на высокий стул и на всякий случай напоили успокаивающим отваром. Действие яда усилилось многократно. Разум Оладе помутился. Она перестала понимать кто она, где она и что происходит.
Незнакомые девицы резво приступили к работе. Пока одна подавала кувшин для умывания, вторая ловко укладывала волосы в вычурный узел. На постели разложили роскошное платье из расшитого жемчугом серикума. По традиции свадебные одежды невеста шила себе сама, но учитывая полную неспособность принцессы справиться с иголкой, за дело взялись лучшие кружевницы и вышивальщицы страны Огня. За неделю наряд был готов. Открытые шкатулки засверкали самоцветами. С горлышка небольшого, чуть запыленного пузырька сорвали воск. В воздухе поплыл изысканный аромат цветущего Хаметта. Маги воздуха как никто другой умели создавать непревзойденные духи. Свалт-алфы весело щебетали и одновременно готовили несопротивляющуюся девушку к брачным клятвам.
Едва успели приколоть флердоранж, на пороге объявилась сверкающая золотом, точно солнечный луч, Пармис Эль Дин. Признанная красавица даже на свадьбе падчерицы не желала оставаться в тени. На тонком запястье блистал старинный артефакт — браслет Ома. По легенде его изготовила в жерле вулкана сама стихия. В витых лозах притаились кроваво-красные слезинки корунда. Они повторяли уникальную форму «сферы огня», что хранилась в главном храме. Священный ключ почитали за святыню, не каждому суждено увидеть его воочию.
Девушки-служанки почтительно отступили, потупив взгляд.
Мачеха с ноткой недовольства оглядела тонкие черты и волшебный наряд принцессы, лишь туман в глазах, порадовал чрезмерно. Пармис насмешливо хмыкнула и потрепала Оладе за щечку, как маленького ребенка.
— Как освежает фата твой цвет лица. Свадьба радостный день для любой девушки. Даже дурнушка зацветет майской розой. Не так ли? — Со-правительница подошла вплотную. Нежные пальчики, точно ястребиные когти, впились в кожу. — На все вопросы, отвечаешь «на то воля великого Огня». И улыбайся… улыбайся.
Глаза принцессы заволокло розовым туманом, губы сковала мучительная судорога. Приложив фантазию, можно было принять ее за кривоватую улыбку.
Получая какое-то садистское удовольствие, Пармис разглядывала налившиеся кровью царапины. С преувеличенной заботой поправила жемчужную фибулу. Браслет Ома запутался в напудренных и завитых кудрях безмолвной. Крошечный корунд-подвеска качнувшись, испил каплю крови.
Антай вздрогнул. Неощутимый импульс разошелся по Вселенной, открывая пространственный коридор для нетерпеливой стихии.
Оладе задохнулась от боли. Стало очень жарко, еще мгновение и закипит кровь. Суставы свело. Зрение то усиливалась, то исчезало; яркие краски сменяли черно-белые картинки. Колени подкосились и принцесса, забившись в конвульсиях, рухнула наземь.
Неужели я умру так же, как и мама? — Мелькнула полусумасшедшая мысль. Развить ее помешала спасительная тьма.
Перепуганные прислужницы бестолково носились вокруг. Раздался звон стекла — кто-то перевернул таз с кувшином. Градом посыпалось разорванное ожерелье — принцессе пытались облегчить дыхание. Огонь в камине то вспыхивал, то гас. Шкуры под ногами дымили.
В общей суете не заметили еще один крик боли.
Едва Оладе потеряла сознание, красивое лицо со-правительницы исказилось. Любимый браслет вдруг раскалился добела. Взвыв не своим голосом, Пармис попыталась стянуть опасное украшение, но оно словно въелось в руку, принося немыслимые страдания. По закону, «ключ огня» могли носить лишь наследники правящего рода. Супруга коэна не считалась родней, лишь «вошедшей в род», но уж слишком хотелось покрасоваться. Алчность сыграла с ней жестокую шутку.
Почти теряя рассудок от нестерпимой боли, женщина сдирала украшение с кожей. Уродуя себя, обратила руку огненным копьем. Тщетно. Браслет сидел как влитой даже среди языков пламени.
Тем временем свалт-алфы перенесли дочь властителя на кровать и послали за целителями.
— Помогите! Позовите филида! — Истошный вопль многократным эхом отразился от каменных стен, сея еще большую панику. Только теперь дворовые обратили внимание на полыхающий факел вместо руки Пармис. Кто-то вовремя вспомнил о проклятии первой со-правительницы. Самая впечатлительная упала в обморок. Другие попробовали сбить пламя полотенцами.
Ужалив посильнее, реликт по капле скатился с чужого запястья и огненной змеей перетек на руку законной хозяйки. Браслет Ома медленно впитался в бледную кожу, обратившись вычурной татуировкой от мизинца до середины предплечья.
Шокированные перешептывания прислужниц распалили ярость раненой со-правительницы до крайности. Баюкая почерневшее запястье, она прожгла принцессу ненавидящим взглядом.
Ты еще поплатишься за это!
Захлопали двери. Появившиеся целители внесли в неразбериху свою лепту. За ними со склянками, баночками, коробочками суетливо толкались взмыленные халдеи — юные ученики магов-храмовников. В мгновение ока в спальне стало не протолкнуться. Волнение искрило в буквальном смысле слова. Сбивчивые объяснения дворни потонули в громогласном диспуте ученых мужей. Кто-то проверял принцессе пульс, кто-то готовил таз для кровопускания, кто-то смешивал целебный настой.
Пошатываясь от боли, Пармис кивком приказала стоявшему в стороне мастеру-врачевателю следовать за собой. Седобородый умелец не перечил. В замке умели расставлять приоритеты.
В суете никто и не заметил, как кожа на кончиках пальцев Оладе вдруг заискрила. Атрофированная стараниями отравительницы свадистана-чакра впервые за много лет стала продуцировать метоэлемент огня. Еще слабо, неуверенно, но неудержимо. Разорванные магические каналы с трудом передавали импульсы. Казалось, только чудо возродит мага огня.
***
День обещал быть жарче обычного. Астрологи посчитали то добрым знаком. Ворота в столицу открыли с первой звездой. Глашатаи, оседлав своенравных птеродактилей, несли радостную весть во все концы. Вскоре прибыли высокие гости: послы иных стран с дорогими подарками, главы гильдий и родовитых семейств.
Под распахнутыми окнами замка, пели девушки-подружки. Улыбаясь ласковым, еще не жгучим лучам, они собирали орошенные росой цветы для венков.
Страна Огня пульсировала в предвкушение празднества. Площадь около главного храма еще до рассвета была забита любопытными. Здесь можно было встретить и представителей мелкого дворянства, и купцов и безродных клошаров. В воздухе бесконечно взрывались разноцветные салюты: то «лились» пышные фонтаны, то распускались цветы, то взмывали ввысь диковинные птицы. Смех детей умилял взрослых и от этого, на их взволнованных лицах вспыхивали, как бабочки сияющие улыбки. Ловкие торговцы с переносными лотками носились туда-сюда. Парочки стискивают руки, желая получить и свой кусочек счастья. За закрытыми дверями святилища, под песнопения коленопреклоненных служителей медленно оживал священный огонь. Синие ледяные искры только-только появились меж раскрытых ладоней каменного идола. Ярчайшим светом во лбу статуи пылает дивный корунд.
Лишь один свалт-алф не разделял всеобщего ликования. Шиам Хаэсел раздраженно прищурил глаза и резко задернул шторы паланкина. Если бы только не знать всей правды или иметь силы позабыть.
Словно острый шип в сердце…
Он жаждал возмездия, хоть болела не раненная любовь, а язвила ущемленная гордость.
В замке жениха встретила почетная свита. Согласно традиции, советник, едва ступив на землю, обмыл руки розовой водой и отпил глоток ритуального напитка настоянного на травах. Кубок с остатками настоя пошел по кругу из рук в руки. Считалось, кто отопьет последний глоток, вскоре встретит свою судьбу. Остальные же просто разделят благословение Великого Ома.
Никто из придворных не заметил, как почернела душистая вода в тазу для омовения. Служанка со вздохом ужаса украдкой вылила ее под колючий вечнозеленый кустарник.
Шиам поклонился, поблагодарил за добрые пожелания и направился в замок.
Пышные ковры устилали внутренний двор и светлые коридоры. Зал для торжеств украшен живыми цветами. В золотых клетках распускали хвосты белые павлины.
По мановению руки распорядителя грянули литавры, зажурчали свирели, вздохнула арфа. Певчие, красивым многоголосьем затянули древние гимны. Мало кто помнил язык Великих стихий, истинный смысл слов с течением веков потускнел, но все же оставался неотъемлемой частью великого праздника соединения судеб.
Великий Ома! Мы несем в сердцах своих боль и радость народа
свалт-алф с момента его возникновения!
Возрадуйся с Четверкой…
Благослови прошлое, утешь предков и воскреси их память.
Благослови будущее и потомков наших.
Благослови Антай единый! Пусть Радужная ответит за тебя.
Освяти знамением мир ради успехов, светлых дней и крепкого союза!
Сокрыв лицо за золотой маской, филид начал обряд. Медленно подошел и очертил жениха огненным кругом, огненным перстом написал соединяющие судьбу пиктосемисы, отрезал у Шиама прядь волос и бросил в мраморную чашу на дне которого поблескивал золотой ободок. Красноватый локон вспыхнул, осыпался пеплом и тут же впитался вычурным рисунком в ритуальное кольцо.
Опорные колоны вспыхнули живым огнем.
В этот момент в окружении подруг-девственниц должна появиться невеста. Минуты сгорали в пламени нетерпения, а принцессы все не было. Гости, прикрывшись веерами, тихо перешептывались.
Шиам побледнел и непроизвольно сжал кулаки.
Филид нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Из боковой двери, точно тень возникла взволнованная статс-дама и что-то яростно зашептала магу на ухо. Филид удивленно вскинул брови, неловко взмахнул руками, едва не уронив кольцо и сбивчиво извинившись, поспешно скрылся вместе с высокородной свалт-алф.
Гости и жених опешили в равной мере. Воцарилось неловкое молчание. Предчувствуя беду, советник вильнул в боковой коридор и поднялся по винтовой лестнице к покоям принцессы.
Что происходит?
Шиам Хаэсел проследил глазами за беготней встревоженной дворни и нервно поправил кружевные манжеты. Подозвал смутно-знакомую горничную и поинтересовался, что за переполох и когда же его нареченная изволит спуститься. С минуты на минуту в храме запылает священный огонь. Оробевшая девица пробормотала, что, дескать, принцессе с утра нездоровиться.
Дальше расспрашивать смысла не было. Советник позеленел от ярости. Отослал поминутно краснеющую служанку и поспешил вернуться в изысканно убранный зал. Шиам ступил в почти погасший круг. В воздухе ощутимо повеяло озоном. Мраморную чашу пронзила красная молния, заставив всех присутствующих вздрогнуть. Камень почернел и треснул.
И за это унижение ты ответишь…

@темы: "Пламенеющий Антай", "Пламенеющий Антай_Часть ІІ "

---

Пламенеющий Антай

Часть ІІ. Время разгребать золу
Глава 1

Исуриум. Страна огня и жгучего темперамента. Окруженная со всех сторон пустыней, она произрастала диковинным оазисом. В отличие от иных держав территория огневиков представляла собой цепочку крупных станов с небольшими песочными пустошами-переходами и вереницей неглубоких соленых озер. В этих местах не бывает холода, цветы и душистые травы произрастают лишь под магическим колпаком, дождь случается только во время кратковременных визитов высокопоставленных особ дружественных стран — иные расы с трудом переносили пышущий отовсюду жар. Благо маги воды за небольшую мзду, легко навевали грозовые облака.
Население состояло сплошь из красноволосых золотокожих с радужными глазами свалт-алфов. Улыбчивые, энергичные и неунывающие, в основном зарабатывали торговлей. «Феерия волшебных взрывов» славилась далеко за пределами Исуриума. Ни один праздник не проходил без их волшебных фонтанов, шутих и салютов.
Дважды в год, когда день равен ночи, небо над всем Исуриумом пламенеет многочасовыми разноцветными вспышками. В эти дни, под звук взрывающихся петард, уличные торговцы продают недельный запас горячего грога и медовых сладостей, шуты и комедианты танцуют на улицах и забрасывают прохожих рисом и цветами. Едва ли не в каждом доме звучат здравницы и слышны поцелуи, ибо с незапамятных времен только в этот период скрепляют в храмах брачный союз.
В свадебные дни на алтарях горит удивительно холодный синий огонь. Стоило коснуться его и на запястьях брачующихся появлялись традиционные татуировки. По них потом служители могли сказать, сколько детей пошлет стихия влюбленной паре и как сложиться их дальнейшая жизнь.
Исуриум замер в сладком ожидании: близиться благословенный день Ома.
***
Не смотря на поздний час величественный замок из желтого песчаника пестрел огнями. В железных «чашах» полыхали жаркие костры, освещая внутренний двор. В стойлах выли усталые трицератопсы — их гоняли с раннего утра. В каменном саду репетировали придворные музыканты.
Челядь, готовясь к празднику, сбилась с ног. Неудивительно, ведь через несколько часов единственная дочь правителя выходит замуж за второго в стране человека — советника Шиама Хаэсела. Злые языки поговаривали, что владыке огня следовало найти для дочери кого-нибудь моложе и покладистее. Хаэсел слыл жестким, даже жестоким свалт-алфом. В чем его нельзя было упрекнуть, так это в непрезентабельной внешности. Шиам был невероятно красив: густые махагоновые волосы струились до середины спины, сине-зеленые глаза то сверкали насыщенным ультрамарином, то светлели как молодая травка; высокий и статный, сильный и выносливый. Лучший во всем, кроме любви.
Череда желающих побывать в его спальне не убавлялась, но Шиам оставался безразличным к заигрываниям и откровенным предложениям. Вся его жизнь состояла из дворцовых интриг, политики и непомерной жажды власти. К тому же холодное сердце хранило опасную тайну.
***
— Откройте! Ну, откройте же! — Который час кричала, стучала, рвала медную ручку красивая рыжеволосая свалт-алф. В медово-карих глазах стояли злые слезы. Тщетно. Никто не ответит.
Что за напасть? Мачехина затея. Змея. Что б у нее зубы беспрерывно болели.
Девушка взвыла, вцепившись в огненную шевелюру. Хотелось визжать, топать и бить посуду. Но, увы, те две вазы, что украшали спальню, давно упокоились под окном, а серебряный кофейник только отскакивал от стены.
Оладе Эль Дин ничком упала на кровать. Будь она полноценным магом огня, никакая преграда не удержала бы ее. Привычно заныло сердце. Что это досада или запоздалое сожаление о навсегда утраченном? Девушка тяжко вздохнула и прижала к груди расшитую бисером подушечку.
Много лет назад она добровольно отказалась от дарованной с рождения власти над огнем. Дело не в том, что сил было маловато или способности ниже среднего. Скорее наоборот, огонь, точно котенок тянулся к рукам; ярче пылал, стоило подойти к камину или масляным светильникам.
Но…
Оладе панически боялась родную стихию. В раннем детстве, мачеха красочно расписала, как погибла мать принцессы.
Та беременность оказалась невероятно тяжелой. Несчастная женщина не вставала с кровати: мучилась болями и бессонницей. Во время родов нутро роженицы вдруг засияло и вспыхнуло; пламенело сильно и яростно, пока не выгорело дотла. Истошные крики умирающей слышали далеко за пределами замка. Придворный филид, как ни старался не смог утихомирить непокорный жар. Иссушенный магией старик замертво пал у одра обожаемой повелительницы. В горке пепла, опоясанный дымом и гарью, сказочным фениксом возник долгожданный младенец. Слуги и кормилица долго не решались взять на руки диковинное дитя, пока сам владыка Нед ХІ Эль Дин не показал пример. Из его глаз беспрерывно лились горячие слезы, а руки нежно укачивали почмокивающую во сне дочь. Он ни в чем не винил Оладе, лишь проклинал свою несчастливую звезду.
Говорят, неупокоенная душа первой со-правительницы так и не покинула пределы столицы. В безлунные ночи в заколоченных покоях челядь слышит то плач и вздохи, то шум бушующего пламени.
После мачехиного «выступления в лицах» впечатлительного ребенка стали преследовать кошмары. Ей снилось, как горит ее нежное тело, как пузыриться и съезжает кожа с костей, как оголяется череп и лопают от жара глазные яблоки. Каждая ночь заканчивалась истеричными рыданиями. Няньки, мамки, воспитатели сбились с ног. Дошло до того, что маленькая Оладе боялась заходить в собственную спальню. Пармис Эль Дин только этого и ждала, предложила встревоженному отцу чудодейственный эликсир, настоянный на камнях Ики.
Увы, не было рядом старого наставника, мудрого филида, никто не рассказал коэну об ужасающих побочных эффектах чужеземного зелья.
Хоть страшные видения больше не докучали, но одновременно, принцесса перестала ощущать магию, точно надела мощный ограничитель. Правда открылась значительно позже — измельченные камни в клочья изорвали магические каналы. Сильный маг, обратился в пустышку. Кабинет министров, старейшины родов и храмовники держали совет долгие три дня. Их решение разбило сердце любящего отца: принцессу лишили права наследования. А Пармис Эль Дин обязали в ближайшие пять лет родить наследника мужского пола. Иначе последует расторжение брака с последующим изгнанием из страны Огня. На последнем пункте настоял коэн.
Повзрослев, принцесса научилась распутывать хитроумные комбинации Пармис, стойко противостояла ей. За что вскоре поплатилась. Амбициозная и властная свалт-алф нашла способ избавиться от строптивой падчерицы. Под предлогом, что в закрытом храме посреди пустыни легче сохранить чистоту невинной девушки, принцессу отослали прочь на долгие семь лет. Частью подкупленные, частью замороченные храмовники воспитывали Оладе в строгом аскетизме. Драгоценный серикум, самоцветы и любимые куклы оставили пылиться в сундуках. Изысканные яства, к которым привыкла с детства, сменили простые кушанья. Иная семья из нижнего сословья питалась разнообразнее. Но не это угнетало свободолюбивую, пылкую натуру свалт-алф. Ее лишили личного пространства, девичьих секретов, минимальной свободы выбора.
Служители рылись в личных вещах, просматривали переписку, подслушивали разговоры, подсылали лизоблюдов с целью выпытать сокровенное, то, что можно использовать против. Принцесса перестала доверять, взвешивала всякое слово, продумывала каждый жест и взгляд. Ей казалось, она играет в бесконечной пьесе, ее окружают не открытые, жизнерадостные свалт-алфы, а мертвые големы проклятого Эфира. От такой жизни легко сойти с ума. Ей повезло, отделалась лишь жесточайшей паранойей.
В редкие минуты одиночества, юная свалт-алф сбегала за пределы храма встречать рассветы и закаты. Прикрыв лицо от жалящего ветра, до рези в глазах всматривалась в далекий горизонт. Там за желто-сахарными барханами кипела жизнь: карнавалы, ярмарки, празднества Ома. Душа отчаянно рвалась прочь из клетки.
Жестокая насмешка.
Единственная дочь Великого коэна оказалась бесправнее последнего клошара.
Год за годом песок, ветер и солнце иссушили слезы на щеках. Со временем Оладе разучилась плакать, улыбаться, хоть как-то проявлять эмоции. Холод сковал когда-то пылкое сердце. Ее лишили матери, отца, и скорее всего, лишат жизни.
Дурные предчувствия оправдались в полной мере. Не успела принцесса вернуться в отчий дом, как грянул гром. Во время завтрака ее огорошили новостью о скором замужестве. Сговорились с женихом давно. Совет одобрил. Ждали лишь совершеннолетия невесты. Кусок стал поперек горла. Дрожащей рукой девушка поднесла кубок с разбавленным вином к губам.
Послушница-тень станет молчаливой домохозяйкой. Характер жениха не позволял заблуждаться на сей счет. Не о такой доле она мечтала бессонными ночами.
В стране Огня царил культ семьи. Редко в каком доме было меньше трех-четырех детишек. Жена оставалась на женской половине в окружении близкой родни. Чаще всего приглядывала за молодухой свекровь. Считалось, что огненных свалт-алф следует силой удерживать от возможных искушений. Ибо измена в Исуриуме каралась смертью.
Конечно, существовала каста «Отверженных». В нее входили мужчины и женщины по каким-то причинам не желающие или не имеющие возможность завести семью. Клошары занимали нижнюю ступень иерархии и брались за тяжелые мало оплачиваемые работы. Хоть за их жизнь не давали и медной монеты, среди «отверженных» часто скрывались нерадивые супруги. В бедных районах периодически проводились «чистки». После череды погромов на медово-песчаных тротуарах еще долго алели пятна крови и дымили похоронные костры. Карабинеры не жалели никого: ни мужчин, ни женщин, ни детей.
Оладе сквозь ресницы посмотрела на мачеху. Ядовитая красавица не смогла сдержать лихорадочный румянец и торжество в желто-радужных глазах. Принцесса с вежливой улыбкой поклонилась отцу.
— Зачем торопиться? Я плохо знаю достопочтимого советника. Если на то монаршая воля, давайте объявим помолвку, а свадьбу справим через год.
Нед ХІ Эль Дин хотел было даровать соизволение, но вмешалась Пармис.
— Не смущайся, малышка, я давно знаю, как сильно ты любишь Шиама. — Голос мачехи струился сладким медом. — Служители нашептали, он часто навещал тебя в храме. Не стоит тянуть с обрядом — тайные свидания иногда заканчиваются преждевременными родами.
Неожиданный удар. Крыть нечем: храмовники подтвердят любую ложь. Оладе неотрывно смотрела на пламя свечи. В груди разливался леденящий холод отчаяния. Вот и конец истории.
Коэн удивленно поднял брови. В сиренево-розовых глазах вспыхнуло недовольство. Вилка звякнула о фарфор.
После трапезы повелитель огня потребовал дочь на приватную беседу. Несчастной свалт-алф пришлось пережить весьма неприятные полчаса. Кусая губы, девушка безмолвно рассматривала изящную паркетную мозаику. А властитель все больше распалялся. В светильниках то там, то сям закипало и вспыхивало масло. Воздух нагрелся как в парной, окна запотели и потекли. На поверхности стола появились пропалены.
— Если б мать могла видеть всю глубину твоего падения!
Вскинувшись, Оладе подняла полыхающие обидой очи.
— Я чиста перед совестью и великим Ома. — Тихо проговорила она. — Готова пройти Обряд чистой души!
В подтверждение небо озарила ветвистая молния. Зазвенели стекла, а высокий бокал на камине треснул, выплевывая остатки вина на яркую шкуру процератозавра. Происходящее произвело на повелителя сильное впечатление. Он вдруг вспомнил, что Верховный в своих еженедельных отчетах хвалил дочь за кроткий нрав и чистосердечность. В кабинете резко похолодало. Коэн задумчиво поскреб ногтем почерневшее дерево. В очередной раз приходиться менять мебель. Нужно научиться держать себя в руках.
— Возможно, супруга поторопилась с выводами. — Нехотя признал он и, сверкнув глазами, добавил: — В храме будет присутствовать только лоллард. Незачем посторонним знать, что я усомнился в твоей невинности.
— Прошу не говорите моей дорогой матушке, ибо она огорчиться, что невольно возвела напраслину. Невинная ложь спасет ее хорошее настроение.
Оладе почтительно опустила голову. Владыка огня ласково усмехнулся. Сейчас юная принцесса походила на девственных огневиц с картин древних мастеров.
— У тебя доброе сердце, дитя мое.
Сказал и махнул рукой, отсылая свалт-алф прочь. Девушка присела в изящном реверансе и, подобрав пышные юбки, неспешно вышла. Ни отец, ни встретившийся по дороге слуга не догадывались, как сильно хотелось принцессе хлопнуть дверью и помчаться сломя голову в свои покои. Увы, нужно «держать лицо». Нельзя врагам давать в руки лишние карты, расклад и так не в ее пользу.
***
Яркие фрески, изящная лепнина и богатая позолота коридоров сияли в брызгах огненного света. Искры точно прошивали мертвый камень. Иногда Оладе казалось, живое пламя хочет что-то рассказать, предупредить, но как связанный по рукам и ногам пленник, лишь отчаянно сипит.
Принцесса мотнула головой, отгоняя странный дурман, навеянный навязчивыми всполохами. Наступила на кончик платья и едва не упала в кадку с пальмой. Рука в перчатке почтительно поддержала, не позволив позорно растянуться. Оладе сверкнула глазами на начальника стражи и сдержанно поблагодарила.
«Что у моих дверей делает охрана?»
Прислужники в ливреях бесшумно отворили двери.
Шаг вперед и вздох разочарования едва не сорвался с сочных губ. Вот и ответ на вопрос. В гостиных покоях принцессы с удобством расположилась со-правительница. Фрейлины суетились вокруг, создавая непередаваемый эффект курятника.
Как изменилась Пармис Эль Дин. Где изысканная вальяжность, что так пленяет окружающих мужчин? Перед свалт-алф сидела готовая плеваться ядом страшная гадина. Прекрасная маска треснула, обнажая червивую душу. Оладе и глазом не моргнула. Мило улыбнулась и попросила статс-даму со-правительницы принести чай «для моей дорогой матушки».
— Рада видеть Вас в добром здравии. Храмовники перед отъездом подарили древний цер. Говорят, там собраны легенды обо всех четырех стихиях. Хотите послушать?
Взмах руки, и шурша юбками, свита повелительницы поспешно скрылась за дверями.
— Не строй из себя невинность, моя дорогая.
— Право не знаю, о чем Вы толкуете?
Девушка села в кресло и чинно сложила руки на коленях. Все как учили в храме. Мачеху передернуло. В высоком мраморном камине занялись и затрещали дрова. Оладе вздрогнула и невольно побледнела. Неимоверным усилием воли заставила себя оставаться на месте, а не бежать за кувшином с водой. С этой фобией нужно что-то делать.
— Не понимаю, что вызывает твое недовольство. Жениха сыскали богатого, известного и весьма уважаемого. Он будет нежен и ласков.
Принцесса готова поклясться, что каждое слово пронизано ложью. Более того, Пармис словно разрывается на части. Она и рада и не рада предстоящей свадьбе. Стоит проверить подозрения.
— Шиам Хаэсел слишком красив, у его ног тысяча сердец. — Бросила принцесса пробный шар. Губы мачехи сжались в бледную тонкую линию. Вздох-выдох — расслабилась. Лишь искрящее пламя в камине выдавало нервозность.
— Он верный. — Слишком быстро и чересчур уверенно произнесла правительница. В глазах принцессы вспыхнула и погасла насмешка.
— В таком случае мы будем очень счастливы. На правах супруги, буду сопровождать его всегда и везде. Любовь дело молодых.
Что это? Шипение? Какая неприкрытая ненависть в прекрасных миндалевидных очах мачехи, а на кончиках медовых волос заблестели искры.
— Служители стихии рассказывали тебе, откуда берутся дети? Коэн обязал подготовить тебя перед ночью Первой луны.
«Вот как. Тебя послал отец! Какое облегчение»
— Нет. — Соврала принцесса. В прозрачных глазах сквозило невинное непонимание. Исходящая желчью Пармис фыркнула, представив какой сюрприз ожидает избалованного, пересыщенного ласками советника.
— Обычно говорят: слушай сердце, но поскольку ты яростно противишься браку, изложу факты. После священного ритуала и свадебного пира, молодая пара удаляется в опочивальню. Там супруг целует девицу в девственные уста и дарует ей свое дыхание. В лоне супруги расцветает и созревает цветок любви и через положенный срок рождается дитя.
— И все?
«Какое облегчение, а я-то думала, начнет рассказывать о пестиках-тычинках»
— Конечно. Перед обрядом, я дам тебе специальное питье. Оно успокоит нервы.
«Ничего не пить, не есть и не нюхать»
— Благодарю.
— Я никогда не желала тебя зла, дитя!
Со-правительница неискренне улыбнулась. В сердце расцветало давно лелеемое предвкушение.
«Наконец настало МОЕ время»
Попрощавшись, мачеха незаметно заперла дверь падчерицы на ключ. Лучше оградить себя от неприятных неожиданностей. Все же Пармис не верила до конца, что храмовникам удалось переломить упрямую волю огненной принцессы.

@темы: "Пламенеющий Антай", "Пламенеющий Антай_Часть ІІ "

---

Пламенеющий Антай (рис)

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Пламенеющий Антай. Часть I. Глава 4

Глава 4.

С того самого дня, как наследный принц покинул отчий дом, небо над страной Воды затянуло безликой серой пеленой. Тяжелые капли мерно барабанили по крышам и мостовой, так что нос наружу не высунешь. Дождь не прекращался ни на минуту. Реки грозились вот-вот выйти из берегов. Канализация не справлялась с обилием, и часто выплевывали сточные воды под ноги редким прохожим. Земля разбухла, мешая работам на полях. Крестьяне не раз и не два приходили с прошением к повелителю. Время шло, но ничего не менялось. Среди населения нарастало недовольство. И в дешевых придорожных трактирах, и в корчме, где отдыхала знать, все чаще слышались пьяные россказни о проклятии великого рода, о том, что коэн теряет власть над стихией.
Высокий беловолосый алф-ур стоял на смотровой башне и тщетно пытался разглядеть дорогу. Ничего. Лишь туманное мокрое марево. Привычно бесстрастное лицо, подернутые льдом безразличия серые глаза, если б только не судорожно сжатые кулаки — единственное, что выдавало нешуточное беспокойство.
Стихия более не повиновалась мановению руки. Вода в колодцах загнивала, пахла тиной и жабами. Наполненная до верха купель с ароматными травами мгновенно высыхала, стоило Жамалу переступить через край. Впервые владыка боялся. Изворотливый ум тщетно искал выход. Врожденная подозрительность не позволяла посоветоваться хотя бы с супругой или сыном. Коэн Новант-Нуура все привык решать единолично.
«Проблемы начались с пропажи перстня»
Мысли, раз за разом возвращались к бастарду. В который раз посетовал, что не смог собственноручно прикончить выродка. Все зло от него. Неспроста староверы душили уродцев в колыбели, самые суровые принуждали матерей «поступать по-справедливости». Таки семью от проклятия спасали и учились не гулять на стороне.
В ответ на желчные размышления по лицу хлестнули ледяные капли. Будто кислота впивались в кожу, язвили и жалили. Коэн отшатнулся и, судорожно оттираясь рукавом, чуть ли не бегом вернулся в тронный зал. Даже сам себе не признался бы, что это банальное бегство. Трусость, не достойная верховного правителя.
Зал встретил оглушающей тишиной. Только гул шагов отбивался от каменных стен. Огни в масляных лампадах отбрасывали длинные мрачные тени, точно привет из потустороннего мира. Прекрасные фрески подернулись дымкой, поблекли и чуть оплыли.
Ни души.
«К счастью»
Ветануир упал на серебряный трон с изображением синего дракона и сжал пальцами виски.
«Где просчитался? Что упустил?»
Одна единственная ошибка терзала вот уж более двадцати с лишним лет. Время как вода, но тот злополучный день он помнил удивительно отчетливо.
Возвращаясь с охоты, случайно отстал от сопровождающих и удивительным образом заплутал. Знакомый с детства лес преобразился. Стал гуще и темнее. Кроны столетних деревьев почти не пропускали солнечный свет. Долго кружил по едва заметным тропинкам. Вдруг обычно покорное животное понесло и сбросило на камни быстрой реки. Только чудесная ловкость молодого тела не позволила правителю сломать себе шею. Напившись и промыв царапины, Жамал присел отдохнуть. Открывшийся пейзаж казался прибежищем избранных. Берег реки устлан дивными фиолетовыми цветами. Над ними трепетали крылышками яркие бабочки. Таких и не видывал раньше. Быстротечные воды такие чистые и прозрачные, что видно каменистое дно и юркую игру рыбок на отмели.
Там в тени водопада ему явилась удивительно красивая алф-ур. Голова пошла кругом и через мгновение коэн уже не помнил что творил. Часы пролетели как мгновенья. Когда дивная возлюбленная уже одевалась, то попросила беречь ее дар как зеницу ока. Тот прощальный поцелуй он пронес через всю жизнь. Никто и никогда более так не ласкал его.
Через девять месяцев в светло-лунную ночь на ложе правителя возникла ивовая корзинка, густо устланная лебяжьим пухом. В плетенке безмятежно спал белокурый малыш. На розовеньком теле не оказалось клановых татуировок, ни знаков принадлежности к гильдиям. В ножках крохи покоился перевязанный лентой цер?.
«Его зовут Веардин. Он твой сын. Драгоценность Новант-Нуура»
В тоже мгновение в комнате погасли светильники, умер огонь в камине. Стало трудно дышать. Невидимые путы стянули горло и грудь, а навязчивый, льстивый как потока голос нашептывал.
Бастард. Твоя погибель. Проклятье рода. А узнает супруга? Это не скандал, это конец всему. Избавься от него. Убей и спрячь тело поглубже.
Крохотный огонек света в душе противился и боролся со страшным искушением, но его снесло черной лавиной низменных страстей, во главе которых страх потерять верховную власть.
Алчное сердце рождает непреодолимое зло.
Коэн трижды подступал к импровизированной колыбели, чтобы удушить подушкой, руками или проткнуть кинжалом, но каждый раз крошечного алф-ура закрывало шапкой непробиваемого льда. Зарычав от злобы и отчаяния, Ветануир велел позвать наиболее верных и неболтливых придворных. Услышав бесчеловечный приказ, первый наотрез отказался, за что тут же поплатился жизнью, второй же, хоть и попытался убить младенца, но так же потерпел фиаско. Опасаясь за свою жизнь, третий предложил отвезти бастарда в отдаленную крепость. Там в суровом климате, без надлежащего ухода младенец наверняка долго не протянет.
— Через час вы двое отправляетесь в Мэлгон. Сейчас черкну пропуск и сопроводительное письмо.
К несчастью при выходе из покоев коэна несостоявшиеся убийцы столкнулись с юной со-правительницей. Побледневшие придворные рухнули на колени. Илде буквально впилась глазами в корзинку с младенцем. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Сурово стиснув губы, она потребовала ответ.
Испуганные алф-уры тревожно переглядывались, кусали губы, но молчали. Женщина разъярилась и выхватила у одного из рук свиток. Недолго думая сломала печать и пробежала глазами убористый текст.
«Никогда не прощу предательства»
— Можно добавить яд в пищу. — Сухо предложила Илде. — Есть много способов избежать толков.
— Все не так просто.
Вздрогнув, все обернулись к возникшему в дверях верховному правителю. Непривычно льдистые глаза пугали. Женщина вглядывалась в любимые черты и не узнавала. Что-то неуловимо изменилось во внешности Жамала, в его ауре и манерах. Точно тьма поселилась в нем.
— Может позвать кого-нибудь из братства Справедливости? Они умеют решать такие проблемы.
Коэн лишь покачал головой. Он принял решение и не глупой женщине его менять. Супруга настаивала. Внезапно коэн приблизился вплотную, больно стиснул руку и прошипел сквозь зубы:
— Убить не позволю. Наша семья должна быть вне подозрений.
Побледневшая правительница долго молчала. Ушла бы, но младенец проснулся и громко заплакал. Огромные синие глаза вопрошающе взирали на взрослых.
— Не хочешь убить, то хотя бы покорми перед дорогой. — Горько усмехнулась Илде. — Я подогрею молоко, прислуге лучше не вникать.



***
Зафир находился во власти страшных противоречий, чувствовал, как рушатся идеалы, как переворачивается привычный уклад. Желая прежде поговорить с правительницей Новант-Нуура, прокрался в родовой замок окольными путями. Странно шарахаться от придворных и обходить на цыпочках прислугу. А сколько паутины, пыли, столетнего хлама в полузабытых переходах. От мраморных стен непривычно веяло сыростью. Цветные витражи плакали непрерывным дождем. Угол бокового коридора намок и потемнел — протекала крыша.
Последний рывок.
Дофин взбежал по узкой винтовой лестнице, едва не запнувшись о толстый ковер работы мастеров-кивалов. Обычно бледное лицо покраснело, из косы неаккуратно выбивались пряди, руки предательски дрожали.
— Мама! — Вихрь влетел во внутренние покои Илде Ветануир. Женщина неодобрительно покосилась на пыльную одежду и нечищеные сапоги. Сын знатно наследил. Да и судя по характерному звуку, расколотил любимую напольную вазу эпохи Голубого жемчуга.
Фрейлины, повинуясь безмолвному приказу, поспешили оставить венценосную семью наедине. Последний стежок прикрепил к ткани еще одну яркую бисеринку. Илде перекусила нитку и жестом пригласила сына присесть. Тот нехотя послушался. Плюхнулся в широкое низкое кресло и нервно снял перчатки.
— Вернул перстень?
— Нет и это меньшее из зол.
Тонкие пальцы правительницы нервно спутали нитки. Клубок упал с колен и закатился за кресло. Супруга правителя медленно отложила пяльцы.
— Рассказывай.
Зафир взвился на ноги, собственноручно налил вина и залпом выпил. Венценосная алф-ур удивленно подняла брови.
— Не так все просто с этим бастардом. Кто его мать? Откуда он взялся? Почему не убили при рождении?
— Эти вопросы я задаю себе вот уже более двадцати лет.
— А…
— Жамал никогда не доверял мне свои секреты. Знаю одно. Наш коэн смертельно напуган. Могут полететь головы.
Собравшись с духом, принц выложил все, что произошло с ним за последние дни.
— Я не понимаю его магии. Если проткнуть мечом — вместо крови течет вода, если бросить в фонтан — превращается в рыбу.
Илде буквально подбросило на месте.
— Во что превращается?!
— Мой непризнанный сводный брат оказался двуформным, как древние алф-уры. Только я его кинул в фонтан, обратился рыбой и пока не думает ставать двуногим.
— Рыбой? Какой еще рыбой?! И зачем, о великие стихии, ты кидал его в фонтан?!
— Ах, как меня бесит неосведомленность! Не бойся, я не сошел с ума. Стыдно признаться, но моя доблестная дружина всю дорогу всячески изгалялась над парнем. Когда подъехали к Сиппар, он едва дышал. Кто-то из Мэлгон подсказал, что вода действует на бастарда живительным образом. Раздумывать времени не было. Пока звали лекаря, я опустил его в фонтан. И вот… там у нас теперь плавает дивная рыбка.
Взгляд престолонаследника коснулся фризы, что шла по периметру стен. Объемный рельеф изображал вычурный орнамент из фигур тотемных животных великих стихий.
— Похожа на вон ту, с краю.
Неуверенно добавил он, указывая подбородком. С ужасом вглядывалась правительница в изображенное древними мастерами воплощение Веты: латимерию — редчайшую кистеперую. На задворках сознания забрезжило страшное понимание.
Ледяные брызги осели на стенах ажурными снежинками. По окнам поползли мелкие трещинки. Стихийный магический выброс. Последний раз такое происходило с Илде в подростковом возрасте.
— Мама, мамочка! Успокойся, — дофин порывисто обнял тонкий стан взволнованной алф-ур, — ты что-то знаешь?
— Если мои догадки верны — нам конец. — Побелевшими губами прошептала властительница.
— Объясни!
— Я не уверена. Мне нужны старые свитки. Идем быстрее. Возьми свечи.
Подобрав юбки, алф-ур бросилась в библиотеку, в ту ее часть, которую обычно закрывали от посторонних.
В пыльном полумраке, женщина лихорадочно пересматривала цер за цером. Небрежно сброшенная на пол стопка свитков с каждой секундой увеличивалась в объеме. Засучив рукава, дофин приступил к обвитым цепями сундукам. Сколько времени прошло, они и сами и не знали. Только успевали менять догорающие свечи на новые.
Наконец в старинном фолианте преданий, Илде нашла упоминание о дивных двуформных. Не алф-ур, не представители других рас. Полукровки — рожденные от союза смертных и стихий. Рука предательски дрогнула и разорвала страницу наполовину.
Женщина беспомощно посмотрела на сына.
— Великая мать не простит нам.
— Постой тут что-то дописано на полях.
Зафир поднес свечу ближе, и с трудом разбирая древний язык, прочел вслух:
«…Равные стихиям спасут праведных и Сила единых перенесет их на восток, в земли цвета Мрака… а Безбородых, с волосами цвета пламени Священного Огня, перенесет Сила Великая в лежащие на западе бескрайние земли…
Рирэша будут почитать, как потомка Великого Рода… и будут учиться у него многим наукам. Кивал из Великой Расы построит новые Грады и Капища, и научит выращивать неведомые злаки и овощи… Четыре Рода Великих стихий сменяя друг друга, будут обучать Древней Мудрости новых Жрецов… и строить Трираны-Гробницы, в виде Гор рукотворных, четырехгранных…»
— Ничего не понимаю.
— Это древнее предсказание о конце света. Его сделал наш далекий предок. Вырви страницы. Их надо предать наследникам.
Правительница Новант-Нуура вышла из-за кафедры? и поправила съехавшую на бок диадему. В голове роилось тысяча мыслей. Страх за собственное будущее, за благополучие единственного наследника сковал сердце. Дурные предчувствия теснили грудь. Эх, недаром этой ночью снились черные зловещие птицы. Сон в руку.
— Каким еще «наследникам»? — Хмуро спросил Зафир, перетягивая свиток первой попавшейся под руки бечевкой.
— Повелителям стихий. Твой брат — один из них.
— Если он такой всемогущий, то почему терпел издевательства столько лет? Я бы на его месте давным-давно мир завоевал.
— Кто знает. Пути стихий неведомы простым смертным. Пойдем, нельзя позволить твоему отцу совершить еще какую-нибудь глупость.
— Я приставил к нашей рыбке охрану из надежных алф-ур.
— Мы говорим о Великом коэне, а не о рядовых хулиганах.
— Прости, не подумал.
***
Все еще находясь под впечатлением, со-правительница вошла в тронный зал и опешила. Давно здесь не собирался совет министров в полном составе, главы родов и представители каст. От горячих споров магия в воздухе буквально кипела, время от времени взрываясь брызгами и быстро исчезающими фонтанами. Илде Ветануир прокралась за спинами и присела на табурет подле раскрасневшегося супруга. В родных глазах горел мрачный, потусторонний огонь. Подол плаща коэна насквозь промок, в туфлях хлюпало, зато кувшин с вином сух, как Бассианская пустыня.
«Неужто стихия отвернулась от него? Магия Жамала почти полностью иссякла»
Женщина в отчаянии прикусила губу.
— Вора должно наказать по всей тяжести совершенного преступления! — Брызжа слюной, прорычал властитель страны Воды. На белом челе проступили бисеринки пота.
«Он безумен. И уже давно»
Внезапно осознала со-правительница. Платок из тончайшего серикума, который она непроизвольно теребила в руках, разорвался напополам.
— Мы так и не смогли отобрать перстень. — Первый министр снова и снова просматривал какой-то свиток, точно силясь найти там ответы на свои вопросы.
— Магия крови. Готовится международный заговор! — Вмешался Иамар Улиэн. Илде раздраженно покосилась на него. Вот ведь пригрели змею на груди. Сенешаль был одним из тех, кто знал о Веардине. Расчетливый алф-ур лично отвозил мальчика в Мэлгон. Злодей не прогадал и за годы доверия хорошенько нагрел руки.
— В этом нет никакого смысла, — осторожно проговорила правительница, — рирэши не вмешиваются во внутренние дела других держав. Ты знаешь их главное правило.
Тяжелая рука коэна упала на плечо супруги и предупреждающе стиснула. Илде умолкла на полуслове.
— Что говорит филид? — Вмешался глава гильдии торговцев.
— Узрев мошенника, отправился на поиски каких-то трав. — Нехотя признался секретарь и поспешил добавить: — Через несколько дней обещал вернуться.
По хмурым лицам присутствующих не сложно догадаться, их объединяла общая мысль: «Крысы первыми бегут с когга?»
Красные глаза негоцианта тревожно сверкнули. За границей, где был по коммерческим делам, до него доходили странные слухи — магия покидает водные земли. Виной всему потеря великой реликвии. Вернувшись на родину, своими глазами увидел: многие родники в городе высохли, скудные способности соплеменников сошли на «нет». А этот нескончаемый дождь?
— Казним его: всего и делов. — Высказался сенешаль. Бледные губы коэна дрогнули в довольной улыбке. Вот та мысль, которую он так жаждал услышать. — А тело предадим огню на главной площади. Пусть народ узрит, как следует поступать с нечестивцами.
— А что станется с перстнем? Он не исчезнет? — Забеспокоился кто-то из министров.
— Реликвию невозможно уничтожить.
— Лучше не создавать прецедент. — В зал неспешно вошел наследник престола. Зафир встретился с глазами Илде и незаметно покачал головой. — До сей поры «Слеза» ни в чем теле не растворялась.
— Помолчи, сын!
Дофин вальяжно прохаживался меж собравшимися, просматривал бумаги на столе, поигрывал рукоятью меча.
— А где, собственно, сам пленник? — Демонстративно подавив зевок, спросил он.
— Там, где и должен быть — в темнице. — Буркнул сенешаль.
— Что-то мне нездоровится. — Илде сжала виски. — Тут так душно.
— Зафир, — коэн мгновенно ухватился за первый попавшийся предлог, чтобы убрать с глаз взбунтовавшего отпрыска, — проводи правительницу в ее покои и побеспокойся о том, чтобы позвали лекарей.
Принц не стал спорить и галантно предложил матери руку. Так же неспешно, как и вошел, покинул высокое собрание. Только стук каблуков разбивал напряженную тишину. Как только мать и сын отошли на безопасное расстояние, с лиц вмиг слетело напускное безразличие.
— Можем не успеть. — Обеспокоенно пробормотал Зафир.
Не сговариваясь, венценосная семья бросилась в подземелья. Слуги, стража и немногочисленные придворные удивленно замирали на месте. Остановить или спросить что-нибудь не рискнули. Одного из зазевавшихся престолонаследник грубо сбил с ног. Вскоре оставил Илде далеко позади.
И вот уже именной перстень прижался к искристой водной стене — так открывался проход в темницу. Красивая внешне защита была смертельно опасна для непосвященных. Преодолев хитроумный лабиринт, дофин остановился у ржавой клетки. Бесконечную тьму разбивал один-единственный факел.
— Эй, ты жив? — «Глупый вопрос» — Держись. Не вздумай помереть на моих глазах.
Дофин не без труда справился с замком и вошел внутрь. На гнилой соломенной подстилке лежал бастард. На первый взгляд никаких повреждений не было, но возможно его чем-то опоили? Зафир осторожно поднял его на руки и перенес к свету.
Тут подоспела и со-правительница. Не говоря ни слова, смочила остатки платка духами и осторожно протерла виски. Длинные ресницы дрогнули. В невероятно синих глазах царила благодарность и легкая грусть.
— Нужно спрятать его. Там решим, что делать дальше.
— Нет. Оставьте меня, прячьтесь сами. Скоро в замке станет опасно.
***
Дождь усилился. Небо почернело, точно на столицу нежданно-негаданно сгустились сумерки. За седой пеленой не видно ни зги. Казалось, протяни руку, и она исчезнет в столпе дикой воды. Наружу страшно выходить: то бушует южный ветер, срывая крыши и ломая ветви столетних деревьев, то северный настигает войной, то западный бьет сильными порывами по жилам рек, заставляя мутные воды выходить из берегов.
Жители нижних районов Сиппар покинули дома и нажитое годами имущество. Скот и мелкая живность утонули первыми. Пострадали слабые и больные, старики и дети. Слишком внезапно ласковая стихия стала непримиримой. Отчаявшиеся алф-ур не зная, где укрыться, толпились у стен замка. Лишившиеся надежды хотели знать: отчего вода перестала быть послушна воле алф-ур, за что наказывает их Великая Мать, чем умилостивить стихию?
Еще через час количество жертв перевалило за сотню. Алф-уры рвали на себе волосы и, рыдая, взывали к коэну. Сил бороться с судьбой осталось на медную монету.
Не знали они, что храмовники, бродячие лолларды уже нескольких дней не покидают храмы. Возносят молитвы, сжигают священные травы и совершают сложные ритуальные действия. Тщетно. Стихия не принимала жертв. Цветы вяли на алтаре, вино высыхало, а драгоценные заморские фрукты обращались трухой.
Вода медленно, но верно подбиралась к замку коэна. Тонкие ручейки подтопили внутренний двор и потекли по винтовым лестницам в подземелье. Влага по капле сочилась с потолка и стен. Внизу собирался внушительный поток, он проникал повсюду. Ни толстые двери, ни решетки, ни охранная магия не могли сдержать неистовую волну. Мешки с песком растворились желтой грязью, отводные каналы рушились, а работающие не покладая рук алф-уры обращались мелкой рыбешкой с блестящей чешуей.
Не стой на пути стихии.
Вода не останавливалась, взволнованно искала, смывая преграды, заглядывала в каждый уголок и наконец, нашла.
Нижний уровень. Грязное, проклятое место. Оно буквально источало миазмы страха, ненависти и боли. Тут содержали приговоренных к смерти. Толстые стены исчерчены магическими пиктосемисами. По углам ловушки-самострелы. Пол раздвинут хитрым механизмом — не убежать. Над образовавшейся пропастью на скрипучих цепях пошатывается ржавая клетка.
В ней опершись о прутья, сидел измученный юноша. Бурная пена завертелась водоворотом, поднимаясь все выше и выше. Прозрачная волна ластилась и целовала босые ноги, будто пуховым одеялом, укутывала. Царапины и синяки исчезали на глазах. Бледных губ коснулась нежная улыбка. Так радуются давнему другу, родственнику, коего не видел много лет. Брызги, точно руки расторопных слуг, ловко и аккуратно снимали грязную, порванную одежду и ложились на плечи дивным камзолом. Засверкавшие чистотой волосы сами собой заплелись в хитроумную косу. Капли сияли в ней, как рассыпь бриллиантов.
Очаровательный блондин, чуть пошатнувшись на неустойчивой поверхности, скользнул к дверям клетки. Повинуясь безмолвному приказу, вода с силой девятого вала обрушилась на ненавистную преграду. Решетчатая дверь натужно заскрипела и рухнула в черное безмолвие под ногами. Миг и к выходу ведут кружевные снежные ступеньки, а ловушки и пропасть покрыты шапкой непробиваемого льда. Веардин осторожно спустился и вошел в узкий темный коридор. Замешкался на мгновение, но вода настойчиво подталкивала вперед. Низкие потолки душили, смрад тысячелетий терзал тонкое обоняние. Хотелось на свежий воздух. По дороге попадались пустынные затопленные залы, кишкообразные коридоры. Стайки пугливых рыбешек то там, то сям прорезали толщу воды. Сверкающий иней на стенах указывал направление. Чем выше поднимался, тем чаще попадались пузатые крабы, моллюски и сколопендры.
«Откуда только взялись?»
Последние несколько поворотов и в лицо дохнул холодный ветер. Молодой алф-ур ощутил небывалый душевный трепет. Мать-стихия совсем близко.
Буря вокруг не утихала. Только и краем не задела Веардина. Вихрь замирал в миллиметре от лица, вода ловко отражала летящий сор и щебень. Юноша повертел головой, осматривая замок. Благородный синий гранит потемнел. Кое-где зияли слепыми глазами разбитые окна. Внутренний двор полностью затоплен. Посередине темнело очертание старинного фонтана. На мутных волнах покачивалась разбитая телега. Вьючные ящеры вырвались и спаслись бегством, затоптав по дороге парочку нерасторопных слуг. Теперь их истерзанные трупы упокоила родная стихия.
Двор замка связан мостом с висячими садами у подножья храма Веты. Роскошная архитектура ныне вызывала не только уныние, но реальное опасение оползня.
Сын Воды прикрыл глаза. Сердце бередила боль и тоска. Не такого он хотел для своей родины.
— Жители Новант-Нуура! — Со стен замка раздался усиленный магией голос коэна. — Мне было видение. Причина наших бед — проклятый бастард. Нечестивец затеял заговор, продал земли Воды рирэшам, чем прогневил стихию! Только его смерть насытит жажду мести Великой матери! Сражаясь с магией крови, мы изловили его, но поганец сбежал из темницы. Найдите и…
Блондин поднял голову и впился взглядом в алф-ура. Отец. Вот и свиделись.
Как и все деспоты, он стал примитивным, безумным и недальновидным: укутался в манию величия и уйдет проклинаемый и презираемый.
— В твоих словах нет правды. Я здесь и не прячусь от суда.
Мелодичный голос прозвучал в полнейшей тишине. Ветер и дождь утихли, внимая наследнику Веты. Коэн подскочил на месте. Перегнувшись через перила, впервые взглянул в глаза повзрослевшего сына. В синих сапфирах не было ненависти, только скорбь и сожаление.
— Вот ты и попался, выкормыш падальщика-тарбозавра! — Не своим голосом взвыл Иамар Улиэн. — Стража! Схватить его! Живым или мертвым! Лучше мертвым!
Красные глаза алф-ура на мгновение почернели, точно его души коснулся проклятый Эфир.
Под стенами замка ставало все более оживленно. Несмотря на непогоду, народ подтягивался со всех концов столицы.
— Держи предателя! — Удар грома заглушил чей-то истеричный вопль. Земля содрогнулась под ногами. Ринувшиеся вперед алф-уры замерли на месте. Неуверенно переглянулись. Еще один раскат заставил цветные витражи со звоном осыпаться.
«Как жаль»
Молнии яркими всполохами пронзили черное небо. В священной роще у подножья храма один за другим загорались деревья. Ужас наполнил сердца алф-ур.
Жрецы высыпали на площадь и один за другим падали ниц. Более грозного предзнаменования сложно и представить.
Хлопнули и повисли на петлях двери с противоположной стороны двора. Под дождь, точно горошины из стручка высыпали придворные. Последним вышел коэн. Ужас и ненависть искажали красивые черты.
Веардин услышал позади себя взволнованное дыхание. Обернулся и не удержался от удивленного возгласа. Позади стояли Илде и Зафир. Последний медленно обнажил клинок.
— Не нужно. Сейчас судит Вета. — Покачал головой парень.
Не успел сказать, как ливень свернулся в небольшой вихрь, который образовал плотный столп воды. Он закружил в воздухе. Капли лепили лицо и фигуру. Тело впитывало каждый миллилитр окружающей влаги. На бледных губах юного повелителя мелькнула слабая улыбка.
«Мама»
Перед сотней испуганных глаз, точно башня возвышалась стихия. Грозен лик ее. Гневается прародительница. Алф-уры боялись вздохнуть, поднять глаза или молить о прощении. Но не них глядела дева, на коэна.
— Помнишь, как остановился у ручья поздним вечером? — Спросила она побледневшего властелина. — Помнишь, как к тебе вышла прекрасная алф-ур? Настолько желанная, что ты не удержался от поцелуя? То была я. — Голос Веты переливался дивными обертонами. Не кричала стихия, но волшебным образом слышно было даже за пределами Сиппар. — Волей своей подарила тебе великого сына, ибо настало время повелителей. Но вместо того, чтобы воспитать приемника, ты отказался от ребенка, отослал в дальние владения и тайно мечтал о его смерти. Ты не достоин почетного звания Хранителя.
— Я старался оградить его от дворцовых соблазнов. Перстень наследника на его руке указывает…
— Как смеешь лгать своей прародительнице, никчемный?! Забыл, что я читаю в душах? Твоя — насквозь прогнила, ею давно завладел Эфир. По твоей вине мой сын терпел страшные муки и издевательства, за это будешь наказан.
Илде и Зафир вышли вперед, склонили голову.
— Мы тоже виноваты. Но нижайше…
Стихия нахмурилась.
— Не смейте перебивать! — Крикнул Веардин и запнулся на полуслове, встретившись глазами с матерью.
— … просим смиловаться и убрать, наконец, дождь. Алф-урам негде жить. Вода повсюду!
— И тут вам помешала вода. — С горечью всплеснула руками прародительница. — Ну что ж выполню первую и последнюю просьбу престолонаследника.
Зафир смертельно побледнел и неверяще переспросил:
— Наследника? Я думал, что утратил этот титул, так как всего лишь младший сын.
— Много лет Веардин был твоим сводным братом. Однако я провела обряд очищения и теперь он не алф-ур, а водная стихия, живая часть Антай. Повелители не бывают одновременно и правителями. Они выше мирских дел. Их судьба блюсти равновесие и враги у них значительно серьезнее. Идем сын, настало время встретиться с остальными повелителями. Твоя дорога ведет на остров Тира, в «Великий сад». Там ты посадишь и вырастишь «Цветок воды».
— Но как же Новант-Нуур? — Не сдавался Зафир.
Вета холодно улыбнулась. Дождь мгновенно утих. На ясном небе засияло солнце. Вода на глазах испарялась, отступала и уходила. Вскоре даже фонтан стал сух как Бассианская пустыня. На каменистом дне били хвостами золотые рыбки.
«Дурное предзнаменование»
— Я выполнила обещание. Сын возьми росток.
Отвечая на вопрос в глазах Веардина, земля разверзлась, и из дальних сокровищниц на свет выплыл тщательно хранимый реликт из древнего содалита — «ключ силы». Увидев его, коэн застыл. Только теперь весь ужас дошел до его сознания. Туман, что последние годы застилал разум, рассеялся. Жамал страшно закричал и потерял сознание.
— Забирай свое, Веардин, и пойдем. — Будущий повелитель нерешительно обернулся на толпящихся алф-ур. Противоречия грызли душу, но он не смел перечить.
— Возможно… — Неуверенно начал он, но стихия осталась неумолима.
— Нет. Новант-Нуур следует наказать. Тяжесть проступка слишком велика.
Парень нехотя кивнул, раскрыл руки, будто собирался взлететь и прошептал:
— Все мое со мною.
Пространство дрогнуло и пошло рябью. Мгновение и все стало, как и прежде. Возникший в воздухе водный вихрь закружил и растаял, а вместе с ним и стихия с сыном. В последние мгновение Зафиру показалось, что губы Веардина беззвучно прошептали:
«Найди меня»
***
На следующее утро жителей Новант-Нуур ждал страшный сюрприз. Все так же светило солнце, колосились богатые поля, зеленели деревья и благоухали цветы, но все источники иссякли. Даже вино в бочках загустело в желе. Дни вливались в недели. За это время на потрескавшуюся землю не выпало ни капли влаги. Питьевая вода только привозная и за большие деньги. Домашний скот, вьючных и ездовых ящеров пришлось заколоть — несчастных животных нечем поить. Тут бы и самым не умереть. Горы мусора, гниющие стволы деревьев, мертвые грызуны и тучи насекомых. От грязи началось моровое поветрие. Низшие касты умирали целыми поселениями. В стране началась паника.
Денно и нощно неслись молитвы к Вете, но не слышала их стихия.
Алф-уры проклинали правителя. То тут, то там вспыхивали мятежи. Народ требовал смерти Жамала II Ветануира. Не знали они, что гордый властелин давно уж заперт в башне, ибо сошел с ума, а когда-то прекрасные волосы полностью поседели.
Тогда-то и вспомнил Зафир о словах Веардина. За несколько месяцев он сильно повзрослел, многое понял и переосмыслил. Не смотря на злобный шепот за спиной и проклятия, собрался в дорогу. Дофину следовало в одиночку пройти огромный путь, чтобы найти легендарный остров и замок стихий и спасти свой народ.
***
Расстались мать и сын на перекрестке дорог.
— Замок «Великий сад» — первое, что возникло на этой земле. Вокруг него, питаясь энергией стихий, возник Антай. Собрав все «ключи силы», с остальными повелителями откроете подземелье и прочитаете изумрудные скрижали. Эти знания бесценны, они помогут справиться с Эфиром. А теперь я должна покинуть Антай. Слишком много сил потрачено, время на исходе. Выживи и открой по-новому Великие Пути. Мы встретимся, только когда исчезнет проклятый элемент, он чуждый этому миру, паразит, что пьет чужую энергию и кровь земли. Помни: моя любовь всегда с тобой. А теперь — прощай!
— Погоди! Я не знаю куда идти! Не имею карты, не знаю дорог.
— Вода укажет путь.
Сказала Вета и растаяла туманом. Вздохнув, юноша отправился навстречу солнцу. Несколько дней видел лишь поля, девственные леса и болотистые луга. Вода всегда была рядом. Она служила одеялом ночью и оружием на охоте. Верный подданный, который безгранично любит своего повелителя.
В какой-то момент тонкие ноздри Веардина затрепетали, чувствуя солоноватый, с горчинкой, знакомый и притягательный аромат океана. Юноша пошел быстрее, и вот перед восторженным взором раскинулась серебристо-синяя гладь. Радостно воскликнув, Веардин подбежал и бросился в ласкающие «барашки». Миг и крупная латимерия, махнув хвостом, уверенно поплыла за бегущей вперед волной.
Для рыбы время бежит иначе. Сколько прошло день, неделя, месяц? В какой-то момент, заботливый океан подтолкнул на отмель. Веардин вынырнул и огляделся. Перед ним простиралась бескрайняя пустыня. Лишь небольшая полоска тропического леса отделала ее от седого полноводного старика.
— Исуриум.
Веардин ни на мгновение не сомневался — он попал в самое сердце Великой Бассианской пустыни. Она со всех сторон окружает страну огня. Странно, что его прибило именно сюда. Юноша вышел на берег и осмотрелся. В первое мгновение показалось, что впереди маячит яркий огонек. Пригляделся. Нет, на камнях свернувшись калачиком, спала рыжеволосая девушка.
Конец І части

_____________________________
Цер — свиток папируса, документ. Хранится в сундуках.

Кафедра — возвышение в виде помоста с высоким пюпитром для оратора, лектора.

Когг — одномачтовое палубное парусное судно с высокими бортами и мощным корпусом, оснащенное прямым парусом площадью. Использовалось как основное грузовое торговое, а также военное боевое судно.

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

"Пламенеющий Антай"

Глава 3.
Небесную лазурь затянуло тяжелыми башнеподобными облаками. Их основания едва не касались земли, а вверх терялся высоко вдали. Хлестнул резкий порыв ветра. Яркие молнии пронзили бескрайнее пространство над океаном. Черные волны бились о камни, пена шипела, отчаянно цепляясь за куски суши. Из пучины раздался тревожный вой какого-то животного. Земля мелко задрожала под ногами.
Первым в комнатушку ворвался кривой старик-солдат. Обычно бледное лицо покраснело, дыхание со свистом вырывалось из груди, глаза горели точно угли преисподней. Скрученные артритом пальцы стиснули разбитую клюку. Судя по боевому настрою, в любую секунду готов был воспользоваться ею как оружием. Веардин невольно сжался и отступил на шаг. Это не укрылось от пристального взгляда престолонаследника. Что-то неправильное проскальзывало во всей ситуации. Что-то он упустил из виду. Зафира раздирали противоречивые чувства. С одной стороны — иррациональная симпатия к бастарду, с другой — отчаянная ненависть. Дофин поморщился точно от резкой головной боли, мысленно призывая поклявшихся служить верой и правдой. Древний ритуал не позволит проигнорировать приказ. В отличие от сопровождавших его стражников. Те на крики принца никак не отреагировали, скорее всего, и в замок не вошли. Прохлаждаются, невежды.
«Ничего, вот вернемся в столицу и начнем разбор полетов»
Раз за разом хлопала дверь, пропуская затянутых в кожаные доспехи алф-уров. Коротко стриженные белоснежные волосы торчком стояли на затылках, на лицах серебряные маски. Такие же наручи и поножи. Ассасины. Лучшие из лучших. Солдаты синхронно упали на колено и, склонив головы, ждали дальнейших указаний.
— Не передумал?
— Перстень часть меня. — Не теряя хладнокровия, пояснил Веардин. Синие глаза чуть потемнели.
Взвинченный Зафир рассеял избыток скопившейся в крови магии по сторонам. Тонкие струйки воды заискрили с потолка на пол. Набирающий силу водный поток остановился, замерзнув в лед у ног безродного. Качнулся и рассыпался снегом. Снежинки на мгновение окутали все плотным одеялом и растаяли, точно их не было.
— Снимите с него кольцо!
Окрик заставил ассасинов очнуться от охватившего суеверного ужаса. Тревожно переглядываясь алф-уры, бросились к бастарду. Скрутили, швырнули на колени, но как не пытались, на какие ухищрения не шли — «Слеза Веты» оставалась недосягаема. При чужих касаниях сапфир таял, застывая на пальце вычурной татуировкой.
Принц едва волосы не рвал от отчаяния. Что, в конце концов, происходит?!
— Тут не обошлось без черного колдовства Алт Клуита. — Со знанием дела высказался старшина. И когда только вошел? — Магия крови. Водой и не пахнет. Подкидыш ваш, поди, из полукровок. Рирэши пользовать чужих жен завсегда рады, да только потомков не признают. Хуже бастардов презирают. Даже легенда какая-то бытует. По-малолетству слыхал, но подзабыл маленько.
Темное племя черноволосых и черноглазых детей пепла прославилось на весь Антай кровавыми, грязными, мертвыми ритуалами. Закрытая для всех страна земли пугала, вызывала ненависть и часто необоснованные толки.
Зафир с трудом удержал вздох облегчения. Диво так легко объяснить, а то на мгновение почудилось, что Веардин отмечен Ветой. Каков дурак: с чего бы Великая Мать примечала проклятого? В истории Новант-Нуур такого отродясь не бывало. Незаконнорожденных чурались, считалось, они привносили в семью несчастье до седьмого колена.
— Бастард и в стране пепла Алт Клуита — бастард.
В глазах солдат зажглось неприкрытое отвращение. Злая улыбка скользнула по бледным губам принца.
— Раз не получается снять, приму иные меры. Держите его крепче. А то промахнусь и снесу голову.
Понимание шоком отразилась на бледном лице сводного брата.
— Готов из-за просто украшения оттяпать полруки?
— Тогда отдай по-хорошему!
— Я устал повторять одно и то же.
Страх давно отпустил, осталось лишь сожаление. Прекрасные сапфиры сияли беспросветной тоской. Мелькнула крамольная мысль, а стоит ли спасать настолько испорченный мир? Может позволить Эфиру завоевать, смести и отчистить Антай?
«Нет. Прочь слабость. Ты не со мной!»
— Помни, я этого не хотел — ты вынудил!
Зафир обнажил меч и рубанул. Острие с характерным чваканьем вошло в живую плоть. Ни крика, ни стона. Лишь капель застучала по стертым половицам.
Старик-солдат невольно прикрыл глаза. За столько лет к животному привыкаешь, не то, что к алф-уру. Суеверный вскрик окружающих заставил обернуться. Отрубленная кисть брызнула во все стороны прозрачными каплями. Замерзла в воздухе и, кружа, вернулась на место. Сформировав с образовавшегося льда абсолютно новую руку. Глядя на такое чудо, даже дофин посерел лицом.
— Проклятья рирэш! Я не боюсь, не боюсь!
С каждым новым воплем, он вновь и вновь поднимал меч. Рубил, прокалывал, кромсал, но слышал только всплеск воды. Раз за разом тело регенерировало.
— Хватит. — Чуть хриплый голос Веардина остановил безумную феерию. — Мне не повредит твой меч, но это больно. По-настоящему больно.
— Почему?! Неужели проклятые кровососы настолько сильны?!
— Дети пепла не имеют ко мне никакого отношения.
Услышав развенчание собственной версии происходящего, старшина возмущенно воскликнул, чем привлек к себе ненужное внимание почти невменяемого престолонаследника.
— Все вон!
— Но…
Нечленораздельный вопль призвал высокую волну. Бушующая вода вымыла из комнаты всех лишних. Кое-кто скатился с лестницы, да и так и застыл неподвижной кучей.
— Что происходит? Кто ты?!
«Брат»
Веардин привычно опустился на водную перину.
— Только коэн может ответить на твои вопросы.
Зафир замолчал. Сжал виски и почти упал на узкую кровать.
— Что тебе известно?
— Вопрос не в том, что знаю я, вопрос в том, чего не знаешь ты.
— О чем ты?
— Прости. Не могу сказать. Это не твоя война, моя.
В растерянных серебристых озерах мелькнул страх. Мозг военного выдал несколько вариантов происходящего. Один другого хуже. Из объединяло единственное — бастард претендует на трон.
— Ты поедешь со мной в столицу. Не пробуй сбежать — все равно найду.
***
В ту знаменательную полночь было невероятно темно. Точно звезды прикрыли глаза, дабы не мешать таинству. Одежда, волосы и, кожа Веты сверкали голубыми искрами. Если б Веардин мог видеть себя со стороны, то понял бы, что подобному феномену подвержен и сам. Но он был слишком взволнован.
Женщина поманила сына вглубь полуострова. Идти было легко и приятно. Земля пухом стелилась под ногами, листва и жесткие травы нежно ластились, ночные цветы дарили дивный аромат, а ветер струился позади, словно внезапно возникшие крылья.
Вдруг деревья расступились, и перед глазами предстал выбитый в отвесной скале небольшой уютный грот. Юноша мог только диву даваться. С детских лет исходил эти тропы вдоль и поперек, но не встречал ничего подобного. Да и местные алф-уры никогда не упоминали, что поблизости есть храм Водной владычицы.
В глубине пещеры притаился древний алтарь. Кое-где осыпалась лепка, но это не умаляло общего величия. Под чуть покосившейся аркой восседала мраморная статуя Великой Матери с кувшином в руке. Из кувшина бил родник. Прозрачная ароматная вода манила своей сладостью и чистотой.
Стихия приказала сыну обнажиться и лечь на алтарь. Алф-ур безропотно подчинился. С тихим шелестом покровы упали к изножью, неслышные шаги вверх по узким стертым ступеням. Веардин неловко прилег, чуть поморщившись от холода камней. Неровности больно врезались в позвоночник, но он терпел.
— Закрой глаза. Будет не так страшно. Что бы ни случилось, помни — это для твоего же блага!
Стихия плавно перетекла из сходной с обычной для алф-ур ипостаси в бушующую водную воронку. Брызжущие во все стороны капли соединились в воздухе и замерзли, образовав круглые «монетки» с загадочными пиктосемисами. Они зависли в воздухе, пока из воды вновь не образовалась текучая женская фигура. В одном ей понятном порядке Вета выложила ледышки у подножья алтаря, два — на изголовье и еще несколько на энергетические точки на теле юного алф-ура, помогая прорваться внутренней силе и открыть, наконец, истинную сущность. Стоило кругляшам дотронуться до живой плоти, как они побагровели, и стали вверчиваться внутрь. Медленно. Один за другим. В том же порядке, в черном безлунном небе ярко загорались звезды. Пока над алтарем четкой линией не засияли семь ярких светил.
Вета опустилась на колени и, простирая над сыном руки, тихо запела. Никто из ныне живущих не помнил этот язык. Мелодичное, гортанное наречие, на котором говорили создатели Антай. С кончиков пальцем на юношу сыпались снежинки — белые, красные, желтые и серебристые. Каждая имела свой собственный, неповторимый узор.
Но вот тело Веардина мелко задрожало, из семи энергетических точек тонкой струйкой потекла кровь. Она заливала алтарь, стекала по ступеням и пачкала край одежды стихии. Красивые губы парня побелели, на сомкнутых ресницах сверкали слезы, а изнутри, сквозь тонкую кожу, рвался сверкающе-синий свет. Казалось, юношу вот-вот разорвет на части. Но вот на ранах вместо крови выступили прозрачные капли. Чистая родниковая вода. Истинная сущность. Алф-ур исчез вместе с пролившейся кровью. Остался Веардин — сын Веты, истинный повелитель стихий.
Юноша открыл глаза.
— Это больно.
— Не удивительно — ласково усмехнулась стихия — ты заново родился.
Веардин порывисто вздохнул и потерял сознание. Слишком сильное испытание пришлось пройти.
Вета укутала сына в мягкое покрывало.
— Даже в самый тоскливый осенний дождь не стоит забывать, что небо на самом деле голубое — нужно только немножко подождать. Отныне ты не просто властелин воды, ты и есть сама стихия.
***
Тишина накрыла Мэлгон. По деревенской привычке, чтобы сэкономить на свечах и дровах для камина, ложились рано. Обитатели замка давно уж спали, похрапывали новоприбывшие, и даже дофин блаженно посапывал на чуть отсыревших простынях. Военным людям не привыкать.
В саду торжествующе заревел дромеозаврид — видимо охота ночного зверя удалась на славу. Под весом его сородичей зашумели деревья. Голод гнал стаю ближе к жилью алф-уров.
Зашипев, погасла свеча на камине. Старый кот недовольно вякнул, потянулся и растворился в густой темноте.
В чердачной комнате в такт дыхания ветра тихо поскрипывали ставни, стучал жук-точильщик, в тщетной попытке найти съестное из угла в угол перебегали оголодавшие крысы.
Веардин спал неспокойно, то и дело перекатывался с боку на бок, сбил на пол одеяло, вскрикнул и резко сел. Дрожащей рукой вытер вспотевший лоб. Сон-воспоминание. Так ярко и подробно. Перед глазами еще стояли синие всполохи, сияние семи светил. Чтобы это значило? Предупреждение?
Ближайшее будущее не принесет добра и отдохновения.
Перенасыщенный эмоциями день закончился грядущей поездкой в столицу. После недолгого мозгового штурма дофин решил отвезти бастарда во дворец. В тщетной надежде: может филиду удастся отнять заветный перстень. Да и венценосному родителю стоит задать пару вопросов. Эту мысль в форме приказа Зафир донес до жителей крепости и до самого конвоируемого. Связывать по рукам и ногам, вопреки ожиданиям не стал, только потребовал не покидать комнату даже в случае стихийных бедствий.
«Чудиться или я слышу крик?»
Юноша бесшумно подошел к двери. Выходить или не выходить? Здравый смысл подсказывал не злить престолонаследника, но сердце требовало вмешаться и помочь.
Накинув рубаху, юноша скользнул на лестницу. В слабом свете догорающей лампады пред ним предстала омерзительная сцена. Подвыпивший старшина жадно тискал деревенскую девку. Обычно она не жила в замке, но когда в Мэлгон появлялись высокопоставленные гости, вызывалась прислуживать. Ключница сама не справлялась.
Может красноглазая красотка в тайне мечтала осчастливить прекрасного принца, но на деле попала в руки потрепанному жизнью алф-уру. Глотая слезы, дуреха тщетно пыталась прикрыть грудь. Жесткая оплеуха заставила упасть. Вскочить помешали широкие юбки и неловко подвернувшаяся нога.
— Руки прочь от нее! Она хорошая девушка и не принадлежит к касте «утешительниц»! — Закричал возмущенный до глубины души Веардин. Изнасилование в стране воды каралось смертной казнью. Для нужд тела были специальные места. Так называемые «дома утешения». — Я позову стражу! Вы ответите по закону!
— Я и есть твоя стража, наглый щенок!
Лицо мужчины покраснело от ярости. Пальцы судорожно искали эфес меча.
— Что за шум? — Голос Зафира мог соперничать с дикими ветрами севера. Участники мизансцены замерли, нервно подыскивая ответ.
— Я возвращаюсь. — Покорно опустив глаза, прошептал бастард. Благодарности он не ждал.
— Это все он! — Вдруг раздался звонкий девичий голос. Сын Веты удивленно вскинулся. Девица спряталась за широкой спиной ухмыляющегося старшины.
— Что? Кричал? — В словах принца звучала неприкрытая насмешка. — А ты спешила на помощь?
— Я? Не… но… Проклятый испортил нам свидание!
— Еще один звук в этой части крепости и собственноручно снесу голову, а ты… поборник добра и справедливости сам напросился на неприятности. Я предупреждал.
***
Ехать в клетке было тряско, холодно и неудобно. Тем более что и чашки воды никто не подал. Боялись черной магии земли. Несчастный Веардин без сил лежал на соломенной подстилке, вслушиваясь в глухое рычание тягловых трицератопсов. В горле немилосердно першило, жесткие солнечные лучи буквально выпаливали кожу, а тяжелые оковы оставляли на запястьях кровавые раны.
Зафир ускакал далеко вперед. Нетерпеливая кровь не позволяла тащиться вместе с обозом со скоростью полусонной гусеницы.
Сквозь толстые деревянные прутья в повозку влетела дурно пахнущая тряпка. Юноша лишь поморщился, на большее не хватило сил.
«Что за новое издевательство?»
Старшина не забыл из-за кого ночью лишился развлечения. Да и вызвать недовольство дофина не самое приятное дело. Всю дорогу он и желторотая солдатня всячески измывались над пленником. Чувствовали себя в своем праве — закон на их стороне.
Стойкий гул гнуса заставил приподняться на локтях. Так и есть, ужасный смрад привлек кусачих насекомых. Раззадорил их не шутку. К сухой, воспаленной коже отовсюду липли острые жала, лапки и хитиновые тела.
Превозмогая себя, перевернулся на живот и уткнулся лицом в руки. Многое пережил, переживет и это. Мир треснул и Веардин впал в зыбучее забытье. На краю сознания осталась ядовитая боль, холод онемевших рук и язвительный смех, жестоко врезающийся в уши.
***
Столицей Новант-Нуура был древнейший и красивейший стан. Здесь цвели фруктовые деревья, вился густой виноградник, пели звонкоголосые птицы и гуляли белые павлины. Под мраморными арками, в нишах таились широкие чаши с ключевой водой. Чудесным образом она всегда оставалась чистая и свежая. С высоты полета «костяных птиц» — птеродактилей, можно рассмотреть, как замысловато пересекаются улицы, воплощая рисунок звездного неба. В старинных свитках столицу называли «протостан» — первое появившееся на земле Воды поселение. В каждой из четырех стран Великих стихий было подобное. Станы располагались на одном меридиане и рассчитаны более чем на две с половиной тысячи жителей. В отличие от многих других селений, в протостанах существовали древние магические канализации, поэтому сточные воды благоухали цветами, скошенной травой и дождем. Домики с резными наличниками располагались в два ряда вдоль реки, образуя улицу, с площадью в центре. Каждое жилище предназначалось для проживания одной патриархальной семьи. Вместе с тем, подобная планировка — дом к дому — не давала возможности чужакам или грабителям без спросу проникнуть в столицу. По большому счету стан был одной громадной крепостью с толстыми внешними стенами.
Разнились столицы стихий не столько архитектурой, сколько частью звездного неба, в форме которой и были построены. Сложив все четыре части можно увидеть абсолютную карту Вселенной. Говорят, кто ею владеет, в силах найти путь в мир стихий.
Возможно, именно это искал проклятый Эфир, когда поклялся собрать четыре ключа Антай: кость земли — хризоберилл, слезу воды — содалит, дыхание ветра — адуляр и искру огня — корунд.

Ноздри пленника затрепетали, почувствовав пленительный запах воды, но, увы: такая желанная, сейчас недостижимо далека. Клетка последний раз подпрыгнула на ухабине и въехала на каменистый двор сквозь высокие двойные ворота, на вершине которых мерцал знак воды. Точно такой же треугольник, таился на груди Веардина. Обычно незаметный, в воде знак становился удивительно ярким.
Сын стихии то всплывал к свету жизни, то вновь обрушивался в черные пучины беспамятства. Кто-то о чем-то говорил, ходил вокруг, открывал и закрывал дверцы клетки. Бастарду казалось, что его зовут по имени, что-то спрашивают, ругают или сожалеют. Жесткая ладонь похлопала по щекам, сунула под нос нюхательные соли.
— Мне он нужен живым. Мертвые беседы не ведут.
Серые глаза престолонаследника опалили всех по очереди.
«Они нарушили прямой приказ»
Зафир жаждал крови. Немедленно. Заплечных дел мастера сегодня не скоро погасят жаровни.
— Ключница советовала в случае чего обрызгать его водой. — Неловко вмешался оруженосец.
«И мне абсолютно ЕГО не жаль»
С этой мыслью дофин рывком поднял безжизненное тело Веардина и не слишком бережно опустил в фонтан. Ледяной омут сомкнулся над головой. Взрыв брызг вознесся над изящным резным краем. Десяток золотых рыбок бросились во все стороны. А когда зеркальная поверхность вновь стала неподвижно-прозрачной, присутствующие увидели, как на дне медленно плыла ярко-синяя латимерия.

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

---

ЖИЗНЬ - как электричество: с напряжением встаёшь, с сопротивлением идёшь на работу, весь день искришь, наэлектризованная приходишь с работы, а потом вырубаешься.

---

"Пламенеющий Антай" ГЛАВА 2

Впервые за долгое время выглянуло солнышко. Тяжелые свинцовые тучи рассеялись, точно небывало. Привычный монохромный пейзаж засиял красками. Сверкающе лазурное небо отразилось в гладком зеркале притихшего океана. От игривых рыбок во все стороны расходилась искристая рябь. Воздух прогрелся, запахло пряными цветами и сочными травами. Свежесть весны, напомнила восторженно-удивленным алф-урам, что на календаре до промозглой осени еще далеко.
Веардин сладко потянулся, как котенок потерся носом о мягкую струящуюся ткань, вдыхая непередаваемый аромат. В нем переплелись соль океана, свежесть первого снега, горечь дождя и медовая сладость горного ручья. В сердце пели соловьи. Так хорошо и радостно становилось лишь в одном случае. Парень открыл глаза и резко сел.
«Мама»
С детским всхлипом бросился в раскрытые объятия Веты. Та ласково поцеловала и порывисто прижала к груди. Соленая капля упала на плечо, обжигая каленым железом.
— Я так скучал!
— Мой несчастный ребенок, так осунулся. Негодяи издевались над тобой? Наслать бы цунами.
— Нет. — Отвел глаза парень. Неловко признаться в слабости. Да и, положа руку на сердце, не держал на окружающих злость и обиду. Приказы великого коэна не обсуждаются.
— Не лги! Я непрерывно наблюдаю за тобой. Сколько зеркал-отражений я разбила в отчаянии! Забрала бы тебя из этого мира, но пока ты все еще алф-ур. Переход по тоннелям стихий убьет тебя.
— Со мной все хорошо. Мне достаточно знать, что я не один, что есть ты, твоя любовь и поддержка. Не будут же меня вечно прятать в крепости? Когда-нибудь как птицы небесные, я обрету свободу, расправлю крылья и улечу навстречу судьбе.
— Возможно, даже раньше, чем думаешь. — Прекрасное лицо Веты стало печальным. — Это радует и пугает одновременно. Мой народ потерял душевную красоту. Ложь, алчность и похоть правят в их оледеневших сердцах. А ты слишком добр.
—Как сказал древний мудрец: страданьями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах. А, терпение, здравый смысл ой как пригодится в неравной войне с Эфиром.
— Ты мудр не по годам. Не бойся, на поле брани ты будешь не одинок.
Парень вскинулся и тревожно уставился в родные глаза.
— Кто еще?
— Только стихии равны Эфиру, но лишь повелители в силах противостоять его бесчисленной армии. Ты один из наследников — источник. Вода символ чистоты и течения жизни. Холодный родник утоляет жажду усталого путника, а обильный дождь, орошает высохшую на солнце землю. Вода не просто символом жизни, она ее суть.
— А другие?
— Искра, ветер и пепел.
— Пепел?
— Повелитель земли иная сторона, противовес жизни.
Блондин вздрогнул. Перед глазами мелькнули картины сумрачной ночи, тумана и смрада могильников, обглоданных костей под ликом бледной луны.
«Не стать нам друзьями, но будем братьями по оружию»
— Как мы узнаем друг друга?
—Всему свое время. Фатум управляет миром. Я пробовала нарушить предопределенность бытия. Если б ты стал престолонаследником Новант Нуура, история пошла б иным путем. Но случилось так, как случилось: твой отец отказался от крови и плоти своей.
Парень грустно усмехнулся воспоминаниям.
В раннем детстве, когда сердце еще полно иллюзий и веры в «добрую сказку» представлял, как любящий отец приедет и спасет от страшных обитателей Мэлгон. Как наестся досыта, отоспится в мягкой кровати. А главное никто не изобьет до синяков, не обругает и не унизит. Шли годы, условия жизни становились все хуже, еды — все меньше, а удушающая безысходность сильнее затягивала узел.
Прозрение наступило внезапно, как лавина, цунами. Проснувшись привычно дождливым утром, вдруг осознал, насколько одинок. «Здравствуй» некому сказать, улыбка не целует уста, а за дверью никто не ждет.
«Так вот, что чувствуют обреченные»
В комнате царил привычный полумрак: сальный огарок прогорел несколько дней назад, отсыревшая за ночь одежда неприятно терла в локтях, а потухшие угли в печурке никак не раздуть. Опостылело жить в вязком сумраке, без любви, ласки и надежды. Парень молчаливой тенью спустился на кухню. Долго ждал, когда повар обратит на него внимание и сунет в руки неполную холодную плошку.
Низко опустив голову, сел в угол, подальше от общего стола и жадно проглотил пару ложек. Когда первый самый отчаянный приступ голода отпустил, почувствовал, какую гадость ест. Слишком много перца и соли. Но даже приправы не в состоянии скрыть гнилостный привкус. Веардин проглотил злые слезы. Пробовать больше не решился, только размазывал комковатую кашу по краям.
— Раз позавтракал, то почисть шкуры трицератопсов. Завтра ярмарка. Нужно съездить за продовольствием. И сбрую проверь.
Окрик возникшего на пороге солдата заставил вздрогнуть. Парень, втянув голову в плечи, отложил тарелку и медленно пошел к выходу.
— Ленивая тварь! Даже шаг не ускорил.
Ключница сердито плеснула в большую чуть надщербленную чашку немного кипятка.
— И чего ж не сдохнет?— Мигнув красным глазом, добавил кривой алф-ур. — Коэн пенсию обещал. Все внукам помощь.
Веардин позволил слезам пролиться только, когда выбежал за ворота.
«Зачем жить?»
В тот момент обида захлестнула с головой. Сердце истекало кровью, а разум помутился: хотелось броситься со скалы. Но ощутив на мокрых щеках соленые брызги океана, отступил.
«Нет. Самоубийство — удел слабых»
Эти алф-уры много лет планомерно доводили его до края, но он не сдастся. Хотят смерти, пусть действуют ножом, ядом, удавкой.
Спустился к океану по козлиной тропке, снял рубаху и с наслаждением нырнул в бушующие волны. Боль, голод, усталость покинули тело. Миг и юноша обернулся юркой синей рыбкой.
А когда вынырнул, попал в теплые объятия прекрасной синеволосой женщины. Она, то смеялась, то плакала. То обращалась потоком, то вновь становилась из плоти и крови. Вета. Его мать. Боль и страх родной души позволили пройти сквозь грань миров и вернуться в давно покинутый мир. В ту ночь над Новант Нуур бушевала страшная буря. Стихия гневалась.
С тех пор не один, их двое.
— Прочь злые думы!
Кости хрустнули в крепких объятиях. Мать и ребенок — словно сердце на двоих. Всегда в состоянии почувствовать друг друга.
— Да, мама. Хочу обо всем позабыть.
— Нет! Забывать не стоит. И я буду помнить. — В полумраке сапфировые глаза зловеще сверкнули. Веардин ничего не заметил, нежась в ласке и заботе.
Блондин мягко отстранился и откинул с глаз непослушный локон. Щеку опалила тонкая царапина. Недоверчивый взгляд упал на средний палец правой руки. Там сиял сапфир в старинной оправе. Такие и не делают современные ювелиры. Попробовал снять, но украшение мгновенно обратилось вычурной татуировкой.
— Что это, откуда? И как его снять?!
Вета усмехнулась.
— Никак. Он часть тебя. Мой подарок: знак истинного повелителя Новант Нуура. Правящая ветвь не могла носить его, только изредка использовала в ритуалах. Ты вошел в нужный возраст и в полночь я проведу обряд. Надеюсь, не забыл, что сегодня у тебя именины?
Алф-ур недоверчиво фыркнул. Разве этот день чем-то отличается от других?
— Не понимаю.
— Подожди до вторых петухов.
— Это не больно? Я не умру?
«Какой же ты еще ребенок. И как привык получать плюхи, а не плюшки»
— Воду можно испарить, заморозить, но не убить. Будь мужественным.
***
Холодный предрассветный ветер принес дурные вести. Вступление в наследие принца Зафира сорвано — украли «Слезу Веты». По всей стране объявлен комендантский час. Карабинеры во всех мало-мальски крупных станах проводят «чистки»: разгоняют нищих и попрошаек, сжигая их ветхие убежища в бедных кварталах и нелегальные игорные притоны. По утрам в реках и озерах вылавливают трупы главарей воровских гильдий. Пограничные крепости и форпосты тщательнейшим образом проверяются, границы временно закрыты.
В Мэлгон не спали. Крестьяне, что привезли зелень, овощи, кислое пиво и свежие новости, получили пару лишних монет и наставительную просьбу «не болтать».
Малочисленные обитатели заброшенного замка, собравшись на теплой кухне, встревожено обсуждали небывалое происшествие. В стране воды грядут перемены. Сомнений нет — с проверкой нагрянут в самое неподходящее время. А как пройти ревизию, когда все разворовано задолго до них. Отвечать кому?
Легкие шаги заставили оборвать речь на полуслове, и встревожено обернуться. В дверях нерешительно переминался изящный бледный юноша. Он зябко кутался в латаный-перелатаный жилет из овечьей шкуры. Тени под глазами намекали на бессонную ночь. Может и не спал. Возможно, голоден или болен. Кого это волнует, особенно на фоне возникших проблем?
Повар зло гремел медными кастрюлями. Плюхнул тяжелый чайник на плиту. Немного пролилось на горячую поверхность. Жидкость яростно зашипела и обиженно испарилась. Придется еще подкинуть дров, а их не так много осталось. Да и откуда леса на маленьком пустынном клочке земли?
Кривой солдат раскуривал трубку, неловко рассыпал драгоценный табак и, чертыхнувшись, пнул трехногий табурет. Ключница сунула в руки ничего не понимающему Веардину краюху хлеба и кивнула на лестницу.
— Возвращайся к себе! Чтоб ни одна душа тебя не видела!
Официально паренек не существовал: в реестрах не записан, в храм не ходил. Парня выдавали за найденыша без роду-племени. Еще заставят платить налоги за лишний рот.
Веардин с тяжким сердцем вернулся к паукам и крысам под родную крышу. Хотелось бы урвать несколько часов сна. Прошлая ночь измотала, но и вселила уверенность.
Сын Веты поерзал на твердых досках. Несмотря на усталость, сон не шел. Тревога била в сердце набатом. Что ждет впереди? Неужели мало испил горечи? За малейшую провинность юношу частенько запирали в сыром, холодном подземелье. Забывали по нескольку дней. Находили в полузабытьи, истощенного и больного. В виде милости, бросали на отмели в океане. С младых ногтей заметили: любые раны, хвори проходили, стоило освежающей капле коснуться тела бесправного алф-ура. Это единственное послабление, которое давали несчастному. Приказ коэна однозначный.
«Пленник должен умереть по собственной воле»
Сколько воды утекло, а тощий паренек упрямо цеплялся за никчемную и бессмысленную жизнь.
Веардин прикусил губу, не замечая, как заледенела вода в старом кувшине, как надтреснул глиняный бок и ледяные осколки рассыпались сверкающим бисером.
***
Вой ездовых трицератопсов, почуявших отдых, старик-солдат услышал задолго до того, как затрубили рога. Припадая на ногу, медленно вышел на стену. На поляне, в сто шагах от замка узкой лентой вился кавалерийский отряд. На спинах ящеров восседали закованные в латы наездники с длинными пиками в руках. Это одновременно оружие и способ управления толстокожими монстрами. Вычурная попона, блестящая на солнце дорогая упряжь. На птеродактилях настороженно пикируют дозорные с арбалетами наготове. Оглушительный клекот острых клювов вызывал неприятный трепет не только у красноглазого алф-ура, но и у высиживающего яйца фороракоса. Старик хмыкнул. Не простые гости пожаловали.
Вперед выехал оруженосец на трицератопсе редкого рыжевато-коричневого окраса. В руках развевался бело-голубой штандарт с серебряным драконом. Герб дофина. Неужто лично?
«Дела»
Острое чувство все годы сжимавшее сердце внезапно отпустило. Что не случиться в дальнейшем — не имеет значения. Скоро, совсем скоро с его души снимут непосильный груз. Ибо принц приехал не к ним, мелким сошкам, а к сводному брату — Веардину Ветануиру.
— Открывай!
Натужно заскрипела проржавевшая лебедка. Решетка медленно и чуть кособоко поползла вверх. Ключница и конюх с усилием распахнули ворота. Оруженосец въехал первым, за ним несколько солдат. Осмотрелись, выстроились по периметру и дали отмашку. Наконец показался белоснежный ящер престолонаследника.
Зафир снял шлем и бросил на руки подскочившему оруженосцу. Тяжелый, неприятный взгляд непривычно серых глаз проникал в душу, переворачивал и выжигал. Ключница боялась поднять голову, колени подгибались, побледневшие губы мелко дрожали.
— Кто главный в этой богадельне? Немедля ведите меня в казематы. Надеюсь, пленник еще жив? — Неловкое молчание послужило ответом. — Я жду.
Вперед вышел солдат. На войне бывало всякое, и не такое видал. Прочистив внезапно осипшее горло, отрапортовал:
— В Мэлгон пленников нет, и не было уже лет сто. Благословенны будьте стихиями Вы и Ваша пресветлая семья, господин.
Присутствующие вздрогнули, услышав скрежет зубовный. Дофин мог быть мстительным и беспощадным.
— Где чертов бастард?
Так не шипит даже разъяренная гидра. Женщина вздрогнула и живо спряталась за спиной подошедшего повара.
— У себя в комнате. — Едва слышно пролепетала она и в панике оглянулась на солдата. В красных глазах застыл вопрос: «Не пострадаем? Мы же в точности выполняли указ великого коэна?» Старик незаметно кивнул.
— Ублюдок не на цепи? Живет в таких райских условиях, когда истинный наследник все время в гуще сражений? Где справедливость?! — Серые глаза сверкнули яростным огнем. — Веди.
Спешился и, чеканя шаг, так что шпоры высекали искры, вошел в полутемное помещение. Камин не палили с зимы, циновки давно прогнили. Спертый, пыльный воздух неприятно ударил по рецепторам. Ни ковров, ни гобеленов. Поточенная жуком мебель, кое-где перевязана бечевкой, чтоб окончательно не развалиться. Две лампады на закопченных стенах.

Высокий, статный блондин в дорогом платье презрительно поморщился, оглядев убогое убранство.
«По вечерам, наверное, темно, как в гробу. Что за странный замок?»
— Следуйте за мной, господин.
Скрипучий голос откуда-то из подмышки заставил вздрогнуть от неожиданности. Зафир раздраженно оттолкнул настырного старика и, прикрыв нос надушенным платком, взбежал по лестнице. Пинком открыл дверь и, наклонив голову, вошел в низкое чердачное помещение.
От резкого звука дремавший на узком ложе худенький паренек взвился на ноги. Ошейник неожиданно сильно сдавил горло, подавляя магический импульс, что пробежал по венам. Веардин едва сдержал порыв сорвать ненавистное «украшение». Глубоко вздохнул и успокоился, точно вода, в которую неожиданно кинули монетку: всплеск, рябь и тишина.
— Вот где прячется, псовое отродье.
Злые интонации резнули слух. Сапфиры встретились с холодным ненавидящим серебром. Такой оттенок глаз совершенно не характерный для рядовых алф-уров. Это черта правителей. Перед ним в сиянии и блеске стоял принц Зафир.
Вспыхнувшие радостью синие глаза потускнели. Глупо надеяться на внезапно вспыхнувшие родственные чувства. Кто знает, что понадобилось сводному брату в Мелгон. Приходиться играть навязанные роли. Юный алф-ур потупил взор и тихо спросил.
— Прошу прощения, мы разве представлены?
— О, какое тонкое знание этикета? Откуда?
Холеная рука сжала эфес меча до побелевших костяшек. По бледно-молочной коже пробегали чуть заметные голубые водянистые «змейки». Благородный алф-ур едва сдерживал себя. Ярость готова пролиться неконтролируемым выбросом магии и снести все в округе.
Веардин изящно поклонился и скромно опустил глаза, как положено безродному приемышу. По идее он не мог знать о благородном родстве. Кто виноват, что хранить секреты так сложно?
— Чем могу услужить… — Остальную часть фразу прервала оглушительная пощечина. В глазах на мгновение потемнело. У братца тяжелая рука. Веардин невольно схватился за щеку и отступил.
— Издеваешься, гнусный выкормыш падальщика-тарбозавра!
Вокруг рук дофина вскипели водяные воронки. Брызги летели во все стороны, но чудным образом обминали худенького паренька. Алф-ур грустно улыбнулся. Похоже братец не в курсе истинного положения дел.
Вскипевшая волна угрожающе поднялась и, подкатив, ласково стелилась у ног. Пораженный Зафир на мгновение замер.
— У тебя Слеза Веты. Именно поэтому вода послушна тебе!
— Нет.
— Лжец.
— Я никогда не лгу. Не вода покоряется перстню, а перстень воде.
— Мразь, вор, тать! Смеешь дурачить своего принца, будущего правителя?
— Говорил же: никогда не лгу. Или ты о перстне?
— Он у тебя?
— Конечно.
— Отдай и я дарую тебе жизнь.
— Ты не вправе даровать или отнимать жизни, это привилегия богов, а не алф-уров. А перстень я не могу снять.
Парень протянул бледную руку и продемонстрировал сапфир. Камень заманчиво блеснул в тусклом освещении, точно украл последние проблески солнца. Сильные пальцы дофина тисками сжали тонкое запястье. Зафир с нечитаемым лицом смотрел на драгоценность.
— Пробраться в замок, пройти охрану, обмануть волшебство воды и сбежать. Знать бы как ты это провернул. — Злая ухмылка змеилась на губах. — В столице найдутся молодчики, что развяжут твой язык.
Бастард почти не дышал и не сопротивлялся. Сердце пропустило удар. Не трудно догадаться, что ждало впереди. Принц попытался снять кольцо, но то вдруг вспыхнуло и растворилось в воздухе, оставив после себя лишь вычурную татуировку на всю фалангу. По изящным линиям то и дело пробегали синие искры.
— Ах ты… Стража!

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

@темы: "Веардин", "Пламенеющий Антай"

---

---

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Пламенеющий Антай 1 глава (в работе)

Пламенеющий Антай

Fortis imaginatio generat casum —
Сильное воображение порождает событие<

/div>

Часть І. Время жажды
Глава 1
«В миг, когда дитя Хаоса объединит четыре ключа силы, звезды обрушатся на землю, прольется смоляной дождь и все живое-неживое заполыхает. Солнце четырежды окажется не на своем обычном месте: дважды взойдет там, где теперь заходит, и дважды зайдет там, где ныне восходит. Закончится эпоха стихий, начнется время повелителей».
Страна воды Новант-Нуур народа алф-ур распростерлась меж трех озер, в окружении величественных гор. Снежные вершины, разгоняя облака, упирались в синее небо, а низины бескрайних полей устилали яркие ковры диких цветов. Прозрачные талые воды, сбегая по серым камням, вливались в полноводные реки. Прихотливая водная паутина сходит к бескрайним синим просторам вечного океана. Не удивительно, что высокие бледнокожие блондины или рыжеволосые алф-уры со светлыми, часто красными глазами имели задатки повелителей воды. Потомственным властелином магии считался владыка державы. В замке, на нижних, тайных уровнях сокровищницы надежно спрятан «ключ силы» из темно-синего содалита. Именно он даровал право управлять непокорной стихией. Мало кто помнил древнее сказание: ключ ждет, когда в мир придет истинный владыка, сын Стихии воды — Веты. До той поры подлинная мощь камня пребывала в полусне.
В Новант-Нуур железной рукой правил Жамал ІІ Ветануир — коэн в десятом поколении. По его приказу и силой его магии над полями летние дожди проливают слезы, а колодцы подданных до краев наполняются прозрачной студеной водой. Проводниками этой магии издревна становились маги-филиды. Их отбирали по особым признакам и воспитывали с младенчества. К несчастью они быстро «сгорали». Последнее время вакансия все больше пустовала. В державе остался один-единственный представитель древнего культа, весьма преклонного возраста.
В сказочно-красивом замке из голубого гранита подрастает наследник. Принц Зафир. Красивый, высокий, похожий на хлыст, блондин. Совсем скоро дофин примет под командование кавалерийский полк.
Есть у правителя и постыдная тайна. О ней знает ограниченное количество алф-уров. Излишне болтливые и любопытные давно поплатились головой. Один-единственный раз суровый властитель поддался непозволительной слабости. В результате, в далеком горном районе, где повелевают северные ветры и дикие звери, живет еще один потомок благородного рода. Увы, бастард. Королева, великолепная Илде Ветануир, до сих пор не простила высокородному супругу измену. Давно б извела ненавистного пасынка, но супруг и соправитель, стиснув ей руку до синяков, холодно припечатал:
«Убить не позволю. Наша семья должна быть вне подозрений»
Светлые глаза, казалось, подернулись инеем. Впервые женщина столкнулась с черной стороной доселе обожаемого супруга. Больше эту тему во дворце не поднимали.
***
В день летнего солнцестояния всем миром праздновали совершеннолетие дофина. Именно сегодня, когда превозносят природу и лелеют животных, в окружении семьи, дорогих гостей и представителей иных держав состоится первая ступень посвящения на наследие Великой Воды. В замке вот уже несколько часов сверкают шутихи, журчащие фонтаны брызжут не водой, а изысканным вином. Фокусники и скоморохи то там, то сям устраивают спектакли и забавные игрища. Повсюду серебрится смех, и восторженные вздохи прекрасных дам.
В столице на главной площади с раннего утра накрыты столы. Простые алф-уры праздновали наравне с элитой. Неподалеку на вертелах жарились порубленные на четверти туши хищников. Гильдия охотников накануне знатно постаралась. Женщины в подоле приносили печенный на рассвете жертвенный хлеб. А ребятня с удовольствием просаживала медяки на сладости и рукотворные игрушки.
На протяжении многих веков обряд «вхождения в возраст дофина» сопровождался по всей стране воды народными гуляниями, пирами, играми, состязаниями в силе и быстрой ездой на, казалось бы, неповоротливых трицератопсах.
Алф-уры ждали чуда.
В замке зазвучали фанфары. Личная охрана коэна, выстроилась по периметру, оголив длинные мечи. Под мерный стук оружия по щиту, из сокровищницы вынесли старинный резной ларец. На бархатной подушке лежал изысканный перстень с крупным сапфиром. По-легенде, камень появился из слезы самой Веты. В старинных летописях упоминается, что перстень — ключ к сфере воды из волшебного содалита, но лишь истинный наследник в силах принять в себя неведомую мощь. Много поколений правящей ветки пыталось открыть сферу, но, увы, безрезультатно.
Возможно, именно красавец-Зафир окажется тем единственным. Даже звездочеты засомневались: уж слишком много неясных знаков начертано на карте неба.
Инфант с раннего утра на ногах: умыт в старинных купальнях розовой водой, одет в серикум и тончайшие кружева. На груди блистает толстая цепь с крупными бриллиантами. Мочки оттягивают тяжелые серьги-подвески. Прекрасные серебристые глаза, так похожие на отцовские, сверкали нетерпением.
Принц вошел в зал как победитель — высоко подняв острый подбородок. Самодовольством цвела улыбка. Дамы присели в глубоком реверансе, мужчины почтительно склонились, заметая перьями шляп мраморную мозаику. В воцарившейся почтительной тишине, казалось можно услышать стук сердца.
На серебряном троне восседал Жамал ІІ Ветануир. Замысловатая прическа заканчивалась длинной косой. Высокий лоб венчал серебряный венец, усеянный серым жемчугом. За спиной коэна расположились министры, советники и супруга владыки — вечно молодая и прекрасная Илде. Внутренний протокол запрещал кому-либо сидеть в присутствии правителя.
Повинуясь мановению руки, придворный маг-филид? в широких ритуальных одеждах, с маской на лице поставил на небольшой пьедестал глубокую чашу из горного хрусталя. Налил из кувшина родниковую воду. Окунул перстень Веты и пробормотал слова заклятия. Вода в чаше закипела-забурлила, изменила цвет на карминово-красный. Неизвестно откуда появившиеся золотые всполохи, пронзали воду и пространство вокруг. Вдруг перстень взлетел ввысь, закружился-завертелся. Хрустальный звон брызгами отлетал от каменных стен. Последний виток и волшебное украшение нырнуло обратно в сверкающую воду. Мгновение и жидкость успокоилась, став привычно-прозрачной. Не удержав испуганный возглас, филид поддался вперед.
Реликвия бесследно исчезла. Коэн в ужасе вскочил на ноги, проверил чашу, рухнув на колени, пошарил вокруг постамента. На прокушенной губе выступила капля крови. Обычно бледное лицо приобрело восковой оттенок. Никто и не догадывался, что чувствовал владыка в это мгновение. Повинуясь приказу, охрана ловко спровадила лишние глаза и уши. В тронном зале остались только избранные, лишь посвященные, те, кто умеет держать язык за зубами.
«Это конец»
Упаднические мысли пресек возмущенный вопль престолонаследника:
— Почему прервали ритуал? Что происходит, отец?!
Властитель воды нервно передернул плечами. Старый маг неловко стащил маску и стиснул ее в руках.
— Перстень Воды исчез.
— Что значит «исчез»? — Дофин подозрительно осмотрел чашу. — Ты, наверняка, выронил его, старый мошенник!
— Простите, мой принц. Но в случившемся нет моей вины!
— А чья же?
На вроде бы риторический вопрос, коэн посерел и отвел глаза.
— Ответьте мне! — Не сдавался престолонаследник.
— Без «Слезы Веты» наложенная на Вас магическая печать исчезнет. Вскорости иссякнет сила правителя. А так же…
Почтенный алф-ур запнулся — перехватило горло.
— Без магии на полях не прольются дожди, измельчают реки, в Новант Нууре начнется голод, упадок и разруха. — Закончила за филида незаметно подошедшая Илде. Супруга правителя как всегда собрана и готова к бою. Особенно, когда дело касалось ее семьи.
Принц взвыл от ярости, пнул постамент и в то же мгновение, застонал от боли.
— Какой-то бред! Так не бывает! Это заговор! Пропажа замшелой безделушки грозит такими небывалыми проблемами?
— Перстень — наша сила и власть. — Тихо отозвался правитель. — Без него мы лишь рядовые алф-уры. Вполне вероятно, что род великих правителей Ветануир прервется.
— Не стоит впадать в отчаяние, мой повелитель. — Отозвался Иамар Улиэн, сенешаль и давний друг по совместительству. Красные глаза придворного холодно блеснули. — Есть крошечный шанс, что перстень у НЕГО.
— У кого? — Зло прищурился дофин, готовый защищать власть и свое положение с мечом в руках.
— У твоего сводного брата. — Ехидно пропела соправительница и покосилась на мужа. — Он старше, а значит прав на трон у него больше. Магии безразлично бастард ты или чистокровный алф-ур.
***
Суровые скалы возвышались над черно-синим, бушующим океаном. Бурная пена бросалась на острые пики, заглушая пронзительные крики чаек и рев, гнездившихся неподалеку фороракосов — огромных уродливых хищников. Летать они не могли, но бегали с поразительной скоростью, а внушительный изогнутый клюв легко пробивал череп взрослого алф-ура. В старину бытовала казнь: осужденному приказывали достать из гнезда чудовища яйцо. Если принесет — помилован. Говорят, прецедента не случалось.
Крепость Мэлгон затерялась на пустынном полуострове, вдалеке от любого мало-мальски крупного стана. До столицы и вовсе верст не счесть. Граница мира. За горизонтом только вода. Когда-то здесь была обсерватория, но со временем обветшала. Справа от замка и сейчас можно разглядеть руины сложных каменных солнечно-звездных комплексов. Более-менее сохранилась огромная стела из белого песчаника. В середине конусообразное сквозное отверстие. Древние звездочеты через него наблюдали за восходяще-заходящим солнцем, луной и звездами. Говорят, именно здесь написана главная карта «неподвижных звезд».
Небо заволокло свинцовыми тучами. Опять накрапывает. Слишком мало солнца на острове. Чересчур сыро и промозгло. Точно мать-стихия гневается на поселенцев. Ни жертвы, ни молитвы бродячих лоллардов не помогали.
Во внутренних помещениях твердыни привычно тихо, пыльно и одиноко. Ключница спустилась на кухню. Вечерами они с поваром любили пропустить рюмку-другую медовухи. Старик-солдат наколол щепок для печки и похромал к себе. Погода усилила приступ подагры.
Веардин Ветануир, еще один обитатель замка, осторожно выступил из тени. Огляделся, нервно облизнув пересохшие губы.
«Главное никого не встретить. Всего лишь пройти несколько пролетов»
Через несколько минут на чердаке скрипнула рассохшаяся дверь, ледяной ветер взвыл в приоткрытом окне и сердито хлопнул рамой. Сквозняки в замке лютые. В темную комнатушку боком скользнул прекрасный белокурый юноша с невероятными синими глазами и привалился к стоявшему неподалеку деревянному растрескавшемуся умывальнику. Голова кружилась. Отчаянно хотелось пить.
Дернул ручку. Тонкой струйкой потекла обжигающе холодная вода. Алф-ур жадно припал к ней губами, будто пил не обычную воду, а бесподобный нектар. Утолив жажду, сунул под воду израненную кисть и тихо зашипел. Капли нежно целовали бледную кожу, плакали и сострадали. Кровь мгновенно остановилась, края раны сошлись и вот уже следа не осталось. Веардин тяжело вздохнул и без сил опустился на пол, прямо в натекшую сквозь прореху лужу. Дрожащей рукой поправил на шее тонкое ожерелье с вкраплением камней ики — проклятые поглотители магии. Такие одевали изгнанникам и преступникам. Лишая зачатков магии и силы к сопротивлению. Безвольную куклу легче контролировать.
Подтеки воды дивным образом нагрелись, не давая замерзнуть, и раздулись до размера небольшой подушки. Светлые, почти платиновые локоны упали на глаза, закрывая от всего мира, от тоски и всеобщего презрения.
Как это, когда улыбаешься? Когда жизнь не бьет, а ласкает? Когда есть друзья и любимые? Когда не больно и не страшно?
В очередной раз неудачно подвернулся под руку пьяному конюху. Тот обругал и огрел нагайкой. Не удержавшись на ногах, парень со стоном упал в пустой сенник. Злобный даже не взглянул, только сплюнул яростное «проклятый бастард».
Отлежавшись, Веардин медленно скользнул по узкой винтовой лестнице, моля Великие стихии, чтобы никого не встретить. Жалеть не пожалеют, а добавить могли с превеликим удовольствием.
Парень тоскливо усмехнулся невеселым воспоминаниям. Поскреб бурое пятно на застиранной сорочке. Надо бы отмыть ступени от капель крови, что оставил за собой.
«Потом. Не сейчас. Ночью»
В узкие бойницы слабо пробивался свет. Выше живут только почтовые голуби. Челядь располагалась двумя этажами ниже, в более теплых и удобных помещениях. Какая ирония — алф-ур, в чьих жилах течет кровь правящей элиты, ютился под крышей, разделяя убогий кров с пауками и крысами. Когда стал старше, попытался создать видимость уюта. Тщательно отмыл комнатушку от многолетней грязи, развесил по углам пахучие травы и сбил из досок ставни. Правда, висят ароматные охапки недолго. Ключница под предлогом, что так разводят моль и паразитов, сжигала травы в крошечной печурке. В конце назидательной процедуры, приходилось вновь драить закопченные стены и долго кашлять от невыносимого запаха гари.
Здесь нестерпимо жарко летом и невероятно холодно зимой. Кривой солдат, приставленный насматривать за Веардином, после особенно студеной ночи, приходил за окоченевшим трупом. Каждый раз плевался, когда находил бледного слишком худого для своего возраста юношу у дымящей печурки живым. Нет, не огонь отогревал страдальца — вода. Сквозь открытые окна густыми хлопьями сыпался снег, окутывал сверкающим, обжигающе горячим одеялом и баюкал до утра.
Но то была великая тайна. Меж ними двумя.
Ветануир вынул из кармана чуть помятый, недозревший плод дуриана и с наслаждением вонзил в него зубы. В его возрасте все время хотелось кушать, а тут еще повар повадился урезать ежедневный рацион. Фрукт неприятно пах гнилью, точно протухшая рыба, но вкус имел замечательный. Поэтому и любили их летающие драконы — птеродактили.
Алф-ур привалился вспотевшим лбом к голой, каменной стене. В их стране издавна ненавидели незаконнорожденных. Чаще убивали в утробе или душили в момент рождения. А если по недосмотру младенцу удавалось выжить — становился изгоем. Мало кто умирал своей смертью. Среди элиты считалось шиком устроить облаву на такого.
Алф-ур сморгнул набежавшие слезы. Вода ласково поцеловала ладошку. Вдруг ниби-чакру? поразило резкой болью, опалило молнией. Охнув, юноша упал плашмя. В глазах потемнело. Еще одна огненная вспышка пронзила средний палец правой руки — точно сдавило огненными тисками. На груди вспыхнул синим знак воды. Кровь то закипала, то обращалась льдом. Парень выгнулся и слепо зашарил вокруг руками. Еще один приступ добил. Простонав сквозь стиснутые зубы, бедняга повалился без чувств.
Вода в самодельном глиняном кувшине забурлила и скользнула на пол в виде прекрасной синеволосой женщины. Ее глаза сияли сапфирами. Точно такого же редкого оттенка, как и у Веардина. Стихия слабо улыбнулась и, взмахнув рукой, уложила сына на узкую кровать, сбросив прозрачный струящийся покров, укутала по самый нос. Кончиками пальцев отбросила волосы с бледного чела, погладила по щеке и невесомо поцеловала.
— Просыпайся, малыш. У нас мало времени.


_____________________________________
Филид1 — в традиции придворный, разбиравшийся в законах, традициях (истории), и осуществлявший предсказания; колдун.
Наби-чакра2 — содержит метаэлемент Воды, который соответствует жидкому агрегатному состоянию вещества. Она проецирует вокруг человека ту часть материального мира, которую он может ощутить через свой вкус.

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Пламенеющий Антай. Пролог

Пролог

Fortis imaginatio generat casum —
Сильное воображение порождает событие

Антай возник из бездны Хаоса много тысяч лет назад, когда в дивном танце смешались искры, лед, ветер и прозрачные сверкающие алмазы. Небо и землю сшила воедино сияющая многоцветием радуга. Огромный материк, окруженный со всех сторон океаном, нежился в лучах ласкового солнца, леса радовали буйством красок и ароматов. Живые стихии: Вета, Ома, Танд и Пири стали богами-прародителями четырех рас.
Новый мир зиждился на сплетении энергий воды, огня, воздуха и земли. И воплощалась эта энергия в четырех камнях созидания, так называемых «ключах силы». Хранителями ключей издревле были правители народностей — коэны. Пока не нарушена гармония «Великого Сада», благоденствием живет Великий мир.
Увы, из самых черных уголков Хаоса сам собой возник пятый элемент — эфир. Ядовитым туманом проникал он в каждую щель. Отравлял умы, рушил основы, и мешал стихиям, преобразовываясь друг в друга, совершенствовать жизнь. Каналы-переходы, по которым до сей поры беспрепятственно перемещались стихии, истончились. Все реже боги ступали на созданную землю.
Настали темные времена. Когда-то мирные народы обнажили клинки. Все чаще дети и женщины утирали голодные слезы. С войнами пришли и болезни. С каждым годом все разрозненнее становились народы. Рирэш, алф-ум, свалт-алф, кивалы. Помните ли вы, что рождены одной утробой? Знаете ли, как плачет мать-земля, умываясь вашей горячей кровью? Куда вы? Остановитесь!
Адуляр, хризоберилл, содалит и корунд задрожали в драгоценных ларцах. Тонкие трещинки покрыли «ключи силы».
Стихии обернули к Антай встревоженные лики. Настало время повелителей.

запись создана: 01.10.2012 в 19:04

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Пламенеющий Антай

@темы: "Пламенеющий Антай"

---

Ничего страшного в запоздалой весне нет. Учёные успокаивают, что такое уже не раз бывало в начале каждого ледникового периода.

---

---

Из глубины веков. Храм Кибелы. 2

Его разбудила тишина. Такой не бывает даже на кладбище. Будто внезапно лишился слуха. Пробирающая до костей прохлада. Френсис лежал на какой-то конструкции, что-то вроде постамента или пьедестала. Черный мрак вокруг разгоняли масляные лампады на высоких медных подставках. Осторожно пошевелил рукой, ногой. Захрустела соломенная подстилка. Посыпался щебень. Вздрогнул от резкого звука. Шорохи показались оглушительным грохотом. Надругательством над мертвым сном серого камня.
С удивлением осознал, что ничего не болит. Опухоль на ноге спала. Многочисленные следы змеиных зубов исчезли. Глубокие ритуальные порезы зажили настолько, что напоминанием остались лишь едва заметные белые полоски. Осторожно ощупал онемевшее предплечье. То куда запустили извивающихся чудовищ. Под пальцами явственно ощущались шрамы-желваки. Только осмотрев причудливое уродство, догадался, откуда у мужского населения племени на животе причудливые рисунки. Какая мерзость. И… сплошной мазохизм. Боль от процесса запредельная.
Хм. Неужто организм за несколько часов прошел такой длительный путь регенерации? Невозможно. С трудом сел, потянулся. Чихнул от поднявшейся пыли.
«Откуда столько? Ощущаю себя ожившим мертвецом»
Чуть кружилась голова, сухое горло саднило, а на зубах скрипел песок.
Едва слышный шелест легких шагов заставил испуганно обернуться. Отблески огня на стенах. Френсис напрягся, готовый к стычке. Слишком уж неприятное впечатление оставило после себя первое знакомство с почитателями леди Кибелы. Из коридора насвистывая под нос незамысловатый мотив, вышел подросток лет пятнадцати. Приметив, что чужак очнулся, несмело потоптался, но решился подойти ближе. С робкой улыбкой показал ладони, объясняя знаками: «я не враг».
Убедившись, что «пришелец» со страшными, слишком светлыми глазами, не спешит атаковать, поднял с пола бляшку. На ее поверхности, радуя глаз, расположилась миска с овощами да кореньями и чаша с прозрачной ключевой водой. Френсис едва не застонал от облегчения. Пить хотелось со страшной силой. Благодарно улыбнулся, осторожно пробуя подношение. Трава как трава. И на том спасибо! Желудок мяукал так жалобно, точно не видал еды с весны прошлого года.
Терпеливо подождав, пока чужеземец утолит первый голод, «дикарь» знаками приказал следовать за собой. Англичанин поморщился, но покорился: пока нет возможности сбежать, следует демонстрировать покорность. Еще не хватало, чтобы вновь привязали как бешеного пса.
Петляя по узким переходам, Френсис только диву давался. Паренек шагал весьма уверенно. Сам же он, считая переходы, дважды сбился.
— Покажешь выход наружу? — Без всякой надежды спросил англичанин. Парень споткнулся и полетел бы кубарем, если б не крепкая рука поддержавшая его. Абориген смущенно шмыгнул носом. — Хотя бы закрой глаза на минуту. Меня ждут. По крайней мере, очень на это надеюсь.
— Твое счастье, чужак, что богиня отметила тебя. Иначе я, ее названный жених, убил бы тебя! Мне было видение — Кибела велела ухаживать за тобой, приказала провести по тоннелю отражений и вернуть в твой мир. Хвала ей, великой!
Молодые люди уставились друг на друга, совершенно не понимая смысла речи, но чувствуя непонятное единство. Аристократ слабо улыбнулся. Черные глаза «туземца» потеплели. Похоже, среди племени у него появился если не друг, то хотя бы сочувствующий.
***
И вновь каменный зал-чаша, и снова костры. Жарко, душно. Смешение запахов вспотевших тел, прогорклого масла и едкий дым заставили зайтись кашлем. Глаза слезились, а к горлу подкатил ком. После категорического отказа вкусить мутный напиток с частичками засохших трав, Френсиса препроводили на… почетное место? «Избранного» определили в широкую клетку-трон за спинами старейшин. По рукам и ногам не связывали, даже украсили венками из трав и цветных ниток. Парень сам себе казался диковинной зверушкой.
Старуха пошипела что-то на толпу, потрясла бусами-амулетами и вернулась на место. Мальчик-проводник куда-то таинственно испарился. Англичанин повертел головой, но так и не обнаружил знакомого лица.
Зазвучали тимпаны и том-томы, засвистели дудочки и свирели, восторженно-самозабвенно переливался какой-то струнный инструмент. Начались народные гуляния. Полуобнаженные тела извивались в странном танце-безумии, из горла рвались крики-визги-завывания. Не достигший половой зрелости молодняк, выстроился в цепочку и по очереди отпивал из большой чаши. Расширившиеся зрачки, вспотевшие лбы и раскоординированные движения намекнули, что в посудине далеко не простая вода.
«Экзамен на зрелость?»
Френсис нервно передернул плечами. Что такое собираются делать с юношами и девушками, что прежде дают «анестезию»?
С каждой минутой пляски становились все более дикими. Люди вопили, трепали волосы, рвали рубахи на груди. Экзальтация аборигенов заставила англичанина скользнуть в тень и вжаться спиной в камень.
В середину танцующего круга поочередно вытолкнули молодых людей не старше семнадцати-восемнадцати лет. С их тел сорвали одежды и торжественно бросили в огонь. Головы неофитов были гладко выбриты. Обнаженные тела вымазали золой и соком какого-то растения. У желобка с проточной водой юношей поджидал старик, увешанный амулетами и с ритуальным ножом в руке. Девушек в свою очередь поджидала старуха. Пока длился танец, старейшины тщательно точили ножи о плоский камень, на который предварительно поплевали.
Неуверенно отступающих молодых людей, доброхоты подпихивали дубинками. От излишнего энтузиазма у многих зацвели яркие отметины.
Тихий свист сбоку привлек внимание. Паренек-проводник знаками показал, что тех, кто боится или не выдерживает боли при инициации, следовало убить. Побледневший чужеземец сухо сглотнул и попытался слиться с ледяным камнем древней пещеры.
«Только не на моих глазах. Боже, прошу тебя!»
Меж тем молодняк неуверенной походкой подходил к истязателям. Громче заиграла музыка, чтоб заглушить крики и стоны. Френсис малодушно закрыл лицо руками. Острый запах цветов смерти заполонил все вокруг, укрывая и отвлекая внимание обезумивших людей.
В древние времена обрезание являлось языческим обрядом — считалось, что человек жертвуя частью бренного тела, спасается от смерти. По другим традициям обрезание символизировало переход к взрослой жизни: разрешалось жениться и жить отдельно от родителей. Многие народы практиковали обрезание с III тысячелетия до н. э. В эпоху Античности данное действие воспринималось как варварский акт. Последователей всячески презирали, даже высмеивали, считая сексуально невоздержанными развратниками.
С женским обрезанием обстояло на порядок хуже. Да и смотреть невозможно. Френсис сухо сглотнул и повернулся спиной.
— Пора чужеземец.
Мальчишка-проводник ткнул пальцем под ребра, привлекая внимание. Сбоку в клетке виднелась прореха. Пока англичанин рефлексировал, туземец трудился в поте лица, ломая прутья.
Френсис отпрянул и с чувством стукнулся затылком. Резкая боль отрезвила. Пока все при деле нужно бежать. Прижавшись спиной к камню, очень медленно двинул к выходу. Вдвоем с мальчишкой скользнули в боковой тоннель. Весьма условные двери скрывала веревочная драпировка.
С каждым шагом прибавляли скорости. Вскоре бежали со всех ног. Проводник то и дело озирался, менял направление — петлял как заяц. У Френсиса закралось нехорошее подозрение, что у племени есть либо собаки, либо особый вид летучих мышей-ищеек.
— Дальше пойдешь сам.
Сказал паренек, сунул в руки факел и толкнул в спину. Англичанин неуверенно обернулся и чуть поклонился в знак благодарности. Возможно, худенький паренек сделал для него больше, чем все вместе взятые друзья-знакомые.
Пройти лабиринт отражений не просто. Нужен сильный дух, истовое желание жить. А еще кто-то важный для сердца и души, кто так же отчаянно ждет встречи. Эта та красная нить судьбы, что удерживает в жизни, не дает раствориться в тенях прошлого.
Красивейшая пещера переливалась вкраплениями сияющих минералов. Идти было сложно, часто проход сужался до крошечного лаза. Но вот коридор расширился почти вдвое. Можно стать на ноги, но… беречь голову. Френсис чертыхнулся, ощупал шишку и посветил. Надо быть осторожнее. Впереди испытание — узкое отверстие внизу стены с левой стороны, но оно преодолевается довольно легко. Дальше — вперед и чуть вправо в полусогнутом положении. Приметил ход отмеченный, полустертыми письменами. Следовало вскарабкаться по насыпным камням, перепрыгнуть и зацепиться за неровный край. Лаз вел вверх между бочковидными глыбами; ребра едва целы остались. После тесного рукава просторный зал вызывает восхищение и растерянность. Куда продолжать путь?
Вдруг факел зашипел и едва не погас. Тяжелые рубиновые капли бисеринками пота выступили по всей поверхности пещеры. Захлюпало под ногами, ледяные ручейки забрались за шиворот. Англичанин замер, чувствуя, что сердце предательски сжалось.
«Что это?»
Кровавые тени затанцевали вокруг. Они жались друг к другу и тянули руки к единственно живому существу. В районе сердце зияли черные воронки. Разряженные в перья и многочисленные одежды, призрачные люди-спирали грубыми движениями отрезали куски от теней и бросали в разверзающуюся под ногами огненную яму.
Френсис явственно ощутил, как волосы встали дыбом. Теперь он знал, что такое истинный ужас. От него не вздохнуть, не сдвинуться с места. Кровь застывает в жилах, а язык напрочь прилипает к небу. Ни крикнуть, не вздохнуть. Только ждать и отчаянно надеяться на чудо.
Вакханалия сродни кошмару продолжалась. Одним вспарывали животы и копались в еще дымящихся внутренностях: так гадали когда-то. Другим рубили руки и складывали у подножья алтаря. В центре которого сидела прекрасная женщина увитая белыми цветами.
Тихий смех заставил резко обернуться. В неизвестно откуда взявшемся проходе стояла рыжеволосая девушка. Ошарашено моргнул — морок рассеялся. На месте Лауры извивалась женщина-змея. Ламия насмешливо фыркнула и поманила рукой.
— Иди. Не бойся меня. Не вникай в отражения, то дела давно минувших дней. Если примешь близко к сердцу происходящее, станешь одной из теней. Моя госпожа не желает этого.
Доверившись интуиции, англичанин последовал за страшным видением. Хотя может ли призрачный образ дышать, хитро сверкать глазами и гладить по предплечью с отметиной теплой, мягкой рукой?
Путь продолжался целую вечность. Факел давно догорел, а мокрая от крови рубашка высохла. Внезапно необычный проводник остановился. Уха коснулось горячее дыхание.
— Отсюда пойдешь прямо, никуда не сворачивая. Выход совсем близко. — Сказала змея и, прижавшись всем телом, добавила: — Ламии, коих изгнала из храма госпожа, становятся вампирами. Но им не под силу навредить избранному.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Поживешь — увидишь.
***
Как добрался до поверхности, Френсис не помнил. Очнулся в нескольких километрах от древнего храма с белым, чуть помятым цветком в руках. Дико болела голова. Такое случается в момент жесточайшего похмелья. Если б не это, приключение можно было списать на пьяный или наркотический бред.
Однако, оказалось, с тех пор, как он пропал, прошли не дни — месяцы. Лагерь свернули, раскопки запретили, а среди местного населения поползли зловещие слухи.
***
Несколько лет минуло с тех пор. Квартира в шумном городе, оформленная в стиле минимализма, чай с молоком и еще горячие сконы. Вот оно безмятежное счастье. Френсис притянул рыжеволосую девушку в объятия. Уткнулся носом в макушку и глухо прошептал:
— Никогда больше не спрашивай меня о храме. Это трудно было пережить, но еще сложнее забыть.
Лаура сочувственно улыбнулась и легко коснулась губами чуть колючей щеки.
— Один мудрый человек сказал: все проходит… и это пройдет.
Люди привыкли жить при некой сложившейся системе ценностей, при определенных традициях. Смена социальных формаций или религиозные реформы всегда вызывали болезненную реакцию. Что же говорить о столкновении с другой цивилизацией? Френсис встретил странный антимир. Яркий, возможно, не лишенный своих достоинств, но столь похожий на преисподнюю.
После всего произошедшего англичанин не мог найти себе места. Ничего не мило, ничто не радовало, все валилось с рук. Какое-то черное чувство давило на сердце. Не выдержав душевных мук, забрел в ближайший монастырь и остался там на месяц. После одной из вечерних молитв старый схимник подарил ему серебряный крест. Вскоре вместо уродливых шрамов, предплечье украсила вычурная татуировка.
Нет, не забыть ему лабиринт Кибелы.
______________
Говард Картер1 — знаменитый английский археолог и египтолог, совершивший в 1922 в Долине Царей близ Луксора открытие гробницы Тутанхамона, признанное одним из решающих и наиболее известных событий в египтологии.

Офидиофобия2 — боязнь змей.

Уицилопочтли или Вицлипуцли3 (аст. Huitzilop?chtli, Vislipuzli) — «колибри юга» или «колибри левой стороны») — бог солнца, бог войны и национальный бог ацтеков, покровитель города Теночтитлан. Название связано с тем, что птица колибри олицетворяет солнце у многих племен Центральной Америки.

@темы: "Из глубины веков"